Генри Мортон - Южная Африка. Прогулки на краю света

• Название: Южная Африка. Прогулки на краю света
• Автор: Генри Мортон
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-699-41321-8

Это самая европейская страна Африки, в которой причудливо сочетаются современность и архаика, а с многолюдными городами соседствует по-настоящему дикая природа. Это страна, где добывают золото и алмазы, где охотятся в знаменитом вельде, делают отличное вино, где когда-то существовало королевство зулусов, а англичане воевали с голландцами. Это страна, за южной оконечностью которой — мысом Доброй Надежды — обрываются населенные человеком земли. Это страна на краю света.

Добро пожаловать в Южную Африку!

---

Леди Энн решила бороться с окружавшей ее атмосферой холодного недоверия теми средствами, которые были ей доступны, а именно, используя лучшие качества своего характера — доброту, сердечность и радушие. При этом она сохраняла трезвый, беспристрастный взгляд на вещи. Первыми, кто удостоился ее внимания, были местные дамы. Наблюдая за ними на торжественном приеме — как они неподвижно сидят в своих лучших одеждах, — леди Энн отметила их сходство с сельскими матронами на ежегодном балу по поводу открытия ассизов. «Все, что их волнует, — пишет она, — это плечи и манеры».

Уж не знаю, как, но ей удалось сломать лед недоверия. А дальше пошли в ход всевозможные приманки — от «синих мундиров», военных моряков из Саймонстауна, до родных «красных мундиров». Леди Энн все шире раскидывала сети, привлекая новых дам и их молоденьких дочерей. И вскоре уже под сводами замка собиралось веселое, оживленное общество. Гости охотно усаживались за стол при свете старинных голландских канделябров, они пили вино, ели цыплят, флиртовали и танцевали под музыку чернокожих скрипачей. Можно с определенностью утверждать: непривычная атмосфера тепла и дружелюбия, что царила в Кейптауне на протяжении тех непростых восьми лет, целиком и полностью является заслугой леди Энн. Эта женщина не была обременена снобизмом или другими предрассудками, характерными для ее времени и ее класса. Она прекрасно понимала, что все малоприятные особенности, которые присутствовали в общественной жизни Капа, происходят вовсе не от дурного нрава горожан. Скорее, они являются естественным результатом замкнутого, наполовину деревенского существования, которое те на протяжении веков вели в полной изоляции от европейской культуры.

Хотя, надо отметить, что к тому времени Капское поселение уже значительно разрослось и превратилось в настоящий город. В нем было свыше шести тысяч белых жителей, которых обслуживало огромное количество темнокожих рабов. И хотя город, конечно же, уступал современному Кейптауну, но характерный дух легкости и беззаботности ощущался уже тогда. После долгих месяцев, проведенных на море, путешественники чувствовали, будто попали в некое подобие земного рая.

Южное солнце заливало ослепительным светом длинные, пересекающиеся под прямыми углами улицы, вдоль которых выстроились аккуратные домики с тростниковыми крышами. Попадалось немало строений в классическом стиле семнадцатого столетия: по обе стороны от высоких массивных дверей — многостворчатые окна со средником и небольшими стеклянными вставками, пилястры во всю высоту дома и обязательные каменные веранды, на которых горожане коротали время прохладными вечерами. Дома эти, должно быть, напоминали леди Энн старинные лондонские постройки в стиле короля Иакова. В то же время высокие окна и величественные двери будили воспоминания о голландской архитектуре времен Вильгельма и Марии. При этом многие улицы оставались немощеными и плохо освещались по ночам. И, конечно же, здесь не было роскошных магазинов. Потребности жителей удовлетворяли несколько десятков маленьких неприметных лавочек да крытые соломой таверны, которые обычно назывались по имени владельца — «Де Витте Свон», «Де Руд Оз», «Де Кониг ван Прузен» или «Де Гуд Анкер». В посетителях недостатка не было — у каждого из этих заведений имелась своя преданная и вечно испытывающая жажду клиентура.

Хотя, как я уже сказал, официальных магазинов в городе не существовало, при желании можно было купить все, что угодно. В Кейптауне процветала чудовищная контрабанда — закономерный результат запрета на розничную торговлю, установленного Голландской Ост-Индской компанией. Стоило какому-то судну бросить якорь в Столовой бухте, тут же вокруг него поднималась подозрительная возня: появлялись загадочные личности (эмиссары подпольных кейптаунских складов) и заключали таинственные сделки с капитаном. Главная достопримечательность города — Херренграхт, в честь самого знаменитого амстердамского канала — представляла собой широкую улицу, скорее, даже аллею, которая вела к Садам Компании, главному предмету гордости кейптаунцев, как тогдашних, так и нынешних.

Все это вместе взятое являлось захватывающим зрелищем и неисчерпаемым источником вдохновения для такой женщины, как леди Энн Барнард. Ведь помимо зоркого глаза она обладала ярким талантом художника. И сегодня мы с интересом рассматриваем Кейптаун конца восемнадцатого века, запечатленный на ее акварелях. Это и малайские рабы с сероватыми лицами — они бредут куда-то с грузом фруктов, рыбы или хвороста на растопку; и грузные фигуры буров в синих куртках, широкополых шляпах и башмаках-вельдскунах; и шестерка распряженных волов на городской площади — животные стоят, лениво понурив головы и отмахиваясь хвостами от мух, а рядом суетятся погонщики-готтентоты; и роскошные цветы на фруктовом рынке; и мускулистые обнаженные тела рабов, несущих портшез с белой красоткой; и женщины-рабыни, устроившиеся на солнышке с шитьем — лица их лоснятся, в волосах цвета воронового крыла блестят серебряные заколки.

В девять часов вечера раздается залп из замкового орудия. Носильщики портшезов немедленно просыпаются, разминают одеревеневшие мышцы и, подхватив нарядные стеклянные ящики на длинных шестах, спешат за своими хозяйками. И вот уже бегут-торопятся по неровным, разбитым мостовым носилки с капскими леди и их мамушками. Ярко светит в небе Южный Крест, покачивается на ходу подвесной фонарь, а юные красавицы сидят, обмахиваясь веерами, напевают себе под нос привязавшийся мотивчик котильона или, может быть, с улыбкой вспоминают, что там этот нахал мичман Робинсон нашептывал насчет завтрашнего свидания. И тут — словно в напоминание размечтавшимся барышням, что они все-таки не в Париже, не в Лондоне или Гааге — все городские псы поднимают лай, а на обочине мелькает силуэт гиены с какой-то падалью в зубах.

Поздно вечером леди Энн отправляется в постель с сознанием исполненного долга: она в очередной раз поддержала реноме родной державы. А в это время в Садовом домике — где по углам поют сверчки и ночные мотыльки слетаются на пламя свечи — старый лорд Макартни знакомится с последними депешами из Лондона. С чувством глубокого удовлетворения читает он, что Англия пока остается непобежденной.

В 1803 году Кап снова перешел в руки голландцев. Незадолго до этого чета Барнардов покинула Африку и вернулась в Лондон. На протяжении четырех лет они вели обычную столичную жизнь, а затем разразилась война с Наполеоном. Англия снова захватила Кап. Эндрю Барнарду предложили вернуться в Южную Африку вместе с лордом Каледоном, новым губернатором Капа. Он согласился поехать на полгода, оставив жену дома.

Хотела бы я знать, — вскоре писала леди Энн, — где это письмо настигнет Вас, мой возлюбленный супруг. Ах, Барнард, если бы все случилось заново, я бы ни за что не согласилась на разлуку с Вами. Не позволяйте Вашей миссии затянуться сверх оговоренного срока. Надеюсь, что во время плавания Вам будет сопутствовать попутный ветер и что он скоро принесет Вас обратно…

Увы, все сложилось иначе. Лорд Барнард тяжело заболел, однако еще в мае 1807 года он писал жене, пересказывая последние капские новости. В октябре, во время поездки во внутренние районы страны, он скончался и был похоронен на голландском реформатском кладбище неподалеку от Грин-Пойнта. Что касается леди Энн, она дожила до семидесяти четырех лет и даже в конце своей жизни сохраняла тот живой и доброжелательный интерес к окружающему миру, которым было отмечено ее недолгое пребывание на мысе Доброй Надежды.

8

Никогда не забуду тех волшебных дней, что я провел в сельской местности возле Кейптауна — среди фруктовых садов и виноградников, любуясь старыми голландскими фермами, которые сверкали на солнце белыми, словно заснеженными, стенами. В старину фермеры любили давать своим жилищам поэтические имена — например, «Велгемеенд», то есть «Исполненная лучших намерений»; или «Вергелеген» — «Удаленная»; или, наконец, «Морген-стер» — тоже красивое название, которое переводится как «Утренняя звезда». Точно так же, кстати, поступают и современные голландцы.

Капская ферма являет собой образец самого старого архитектурного стиля во всей Южной Африке. Отдельные черты этого стиля — подобно любимой музыкальной теме — сохранились и прослеживаются в работах современных архитекторов. В наиболее чистом виде его можно наблюдать непосредственно на Капе. Надо сказать, что стиль этот великолепно адаптирован как к местности, так и к жаркому климату Африки. По сути он является южноафриканским аналогом колониального испанского стиля в Южной Америке или же колониального английского в Каролине и Виргинии.

В семнадцатом веке обычная голландская ферма выглядела как скромное одноэтажное строение, в то время как дома богатых амстердамских купцов представляли собой шести- или семиэтажные здания обязательно с декоративным фронтоном, в котором размещались дополнительные чердачные помещения. Перебравшись в Южную Африку, голландцы вполне успешно соединили одноэтажную ферму с амстердамским фронтоном. Со стороны могло бы показаться, что это весьма неудачное сочетание — фронтон, располагающийся на уровне глаз. Однако на деле все вышло как раз наоборот. Пресловутый фронтон стал наиболее интересной деталью здешних ферм. Он служит украшением самых заурядных построек, придавая им неповторимую оригинальность.