Энтони Капелла - Ароматы кофе

• Название: Ароматы кофе
• Автор: Энтони Капелла
• Издательство: Издательство Ольги Морозовой
• Жанр: Современная проза
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-98695-059-4

Роман «Ароматы кофе», прежде всего, отражает живой интерес автора к истории, к особенностям яркого исторического периода, к мельчайшим деталям быта и особенностям мышления круга лиц, описываемых в романе. В данном случае это — fin de siècle: тот самый рубеж XIX–XX веков, который открыл новую эру бурных потрясений в истории человечества, эпоху мировых войн и громадных социальных сдвигов. Праздно безмятежный Лондон в считанные годы преображается в энергичный метрополис. И это преображение, этот резкий переход становится доминантой в развитии характера главного героя — Роберта Уоллиса. Изнеженный, мнящий себя поэтом юноша, проходя через жизненные потрясения, открывает для себя иную жизнь, иную мораль и иные обычаи. Он встречает на своем пути разных людей, женщин и мужчин, и, погружаясь в различные с ними отношения, постепенно вырастает в зрелого мужчину, способного понять и оценить собственные ошибки и заблуждения, быть преданным и верным в дружбе, осознать многогранность, вкус и ароматы человеческой любви.

Энтони Капелла раскрывает сущность характера и поступков своего героя через его способность улавливать тончайшие нюансы ароматов и вкуса разных сортов кофе, выращиваемого в разных концах земли. Это становится на какое-то время его профессией, но, по сути, жизненным призванием. Присущее Роберту Уоллису чувство слова, точность метафоры и дар сопоставления не способствуют рождению в нем поэта с общепризнанной точки зрения. Однако делают его более открытым многоликому миру человеческих отношений и чувств, позволяя воссоздать историю своей жизни в живых красках и во всем многообразии уловимых и еле уловимых запахов этого мира.

---

— Когда он поймет, он взбесится от ярости!

— Да, — говорит она. — Он убьет меня. Но он и так меня убивает, придерживая в таком качестве. И если мы как-нибудь ночью сумеем… — Она заглядывает мне в глаза. — Оно стоит того. По крайней мере, умру, узнав, что такое любовь.

От ужаса мне становится не по себе:

— Неужели нельзя как-то иначе… Не подвергая себя такой опасности?

Она качает головой:

— Не беспокойся, он ни за что не узнает, что это с тобой… Если даже перед смертью меня будут пытать.

— Ты не должна умереть, — пылко говорю я. — Послушай, Фикре! Никто не должен умереть.

— Ну и пусть умру, — шепчет она. — Ночь любви, и за нею смерть. И довольно.

— Нет, Фикре, обещаю, я что-нибудь придумаю…

— Поцелуй меня, — говорит она. Я ее целую. — Я готова ко всему, что он надо мной сотворит. Надо подождать, пусть он уедет. Только тогда.

Со стоном я отпускаю ее. Она отступает на шаг, медлит, в последний раз оглядывается на меня. И вот все, что остается после нее — лишь этот запах: кофе, розовой воды и пряностей.

Глава тридцать восьмая

Ямара,

август

Дорогой Хант!

Наконец оставили позади последний оплот цивилизации, и теперь наш путь идет через лес в поисках земли, которую нам предстоит возделать. Это похоже на путешествие в Каменный Век — вместо зданий крытые соломой хижины, вместо дорог — звериные тропы. А шатер над головой настолько непроницаем, что до нас, как до земляных червей, почти не доходит солнечный свет. Временами попадаются просветы, где высятся гигантские, в человеческий рост, деревянные, причудливо раскрашенные фаллосы. Полагаем, что это какие-то тотемы или фетиши.

Встречаются прелюбопытные местные типы — похоже, каждая долина становится приютом новому племени. Самцы щеголяют в бусах из слоновой кости и медных серьгах, женщины красят волосы в алый цвет и выбеливают лица. Все — мужчины, женщины и дети — курят большие длинные сигары, скрученные из листьев табака, и никто особенно не утруждает себя работой. Вчера я выменял за рыболовный крючок ожерелье из львиных зубов. Судя по запаху, лев был мясоед, но обходился без зубной щетки. Представляю себе, какой фурор вызовет этот предмет, когда я снова окажусь в кафе «Руайяль».

Со мною приключилось и кое-что еще — настолько это странно, что не решаюсь даже об этом писать из опасения, что ты сочтешь меня безумцем. Но все же мне необходимо с кем-нибудь поделиться, и, разумеется, этот «кто-то» не Гектор. Ну, так вот, друг мой: кажется, я влюбился. Да; как ни нелепо это звучит, но здесь, в этой глуши меня постигла жгучая страсть. Объект моих чувств — девушка по имени Фикре — африканка. И, сознаю, что еще более нелепо, — она в некотором роде из прислуги. Однако прекрасно образована и биография ее в высшей степени необычна. Ситуация, как ты, должно быть, догадываешься, весьма щекотливая. Дама, о которой идет речь, уже связана с другим лицом, к которому она не питает никаких чувств. Как бы то ни было, не вижу возможности для себя жениться на ней, да и было бы неловко расторгнуть нашу с Эмили помолвку, поскольку я управитель плантации ее отца. Словом, все весьма и весьма непросто. Одно для меня ясно — никогда еще в жизни я не испытывал к женщине ничего подобного, — и, кажется, то же она чувствует и в отношении меня. Я еду сквозь чащу, полный сладких воспоминаний о нашем последнем с ней свидании, и сам себе улыбаюсь. Гектор гневно утверждает, будто я жую кхат, это местный наркотик! Ничего подобного, я и без дурмана чувствую прилив жизненных сил, как никогда.

Трудно представить, когда я сумею отправить это письмо: возможно, смогу передать его кому-то, кто отправится на побережье. Порой, бросая взгляд вниз сквозь просветы в лесу на бесконечные, густо покрытые зеленью долины, я испытываю такое чувство, будто переступаю через некий порог, словно вот-вот пройду насквозь мощную изгородь и совершенно исчезну из вида.

Твой, Роберт.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ Закон джунглей

Вырастают новые районы, открывая новые возможности для предпринимательства и капитала, успешность их развития изменяет облик областей, пусть прежде поросших густыми джунглями, ныне то тут, то там покрытых присущими для индустриального общества роскошными зелеными садами с белеющими среди них особняками европейских предпринимателей. Смотреть на то, как осуществляется переход из одних рук в другие — от Природы к Человеку, — зрелище поистине незабываемое. Прекрасные, плодоносящие плантации, отвоеванные у первобытного варварства, уже заполняют лощины пусть еще дикой горной долины, со всех сторон окружаемой вздыбленными массивами лесов, лишь ждущих своей очереди пред занесенным топором лесоруба… —

Эдвин Лестер Арнольд, «Кофе: выращивание и прибыль», 1886

То тут, то там мысль человеческая стремится вширь, озаренная новой идеей или новым открытием, и к прежней косности ей уже нет пути, —

Оливер Уэнделл Холмс, «Самодержец утреннего застолья»

Глава тридцать девятая

«Цвет кофе» — это нежный аромат прелестных белых цветков кофейного дерева, которое в XVII веке называли арабским жасминам, так как оба эти растении схожи. Эфирные масла Jasminium grandiflorum[43] имеют значительно более сильный, более фруктовый аромат, чем жасмин Самбак,[44] и именно они вызывают в нашем восприятии радость узнавания кофейного запаха.

Ленуар, «Le Nez du Café».

Рассвет поднимается над джунглями, свет и звук одновременно пробиваются сквозь сплетение ветвей, первые дневные лучи, как всегда приветствуют нас какофонией криков, визгов, рыка, треска, постепенно стихающих, переходящих в летаргическое бормотание утра. На вершине холма белые люди похрапывают на своих раскладушках. Женщины в местной деревне подкладывают дров в общий очаг, толкут зерна кофе и ходят опорожняться в овраг до того, как проснутся их мужья. На рассвете зябко: завтракают, укрывшись яркими одеялами, присев на корточках вокруг огня.

Все разговоры только об одном: о пришедших. Прежде сюда уже забредали белые люди, они шли через долину длинными караванами с навьюченными животными. Но эти — другие, эти построили дом. Признаться, дом очень даже плохой, слишком близко к ручью, и, значит, когда придут дожди, туда заползет туча насекомых. И слишком близко к оврагу, так что рано или поздно их животные переломают себе ноги. Но все же дом. Чего они хотят? Этого никто не знал.

Кое-кто был встревожен не на шутку. Кику, врачевательница, сидела поодаль от других, погруженная в свои мысли. Это верно, белые люди вроде не ведут себя враждебно. Но она опасалась, что их приход может обернуться чем-то еще более опасным, чем враждебность. Чем именно и что могло вызвать эту ее тревогу, она сказать пока не могла. Возможно, оно пришло от айанаа, лесных духов, которые порой сообщают ей то, что больше ниоткуда не узнать. И вот сидела она в сторонке, стараясь вслушаться в голоса леса, как человек, который хочет отключиться от голосов окружающих, чтоб расслышать, о чем шепчутся за стенкой.

Наконец, она поняла, чего испугался лес. Перемен. И удивилась, потому что ведь бояться перемен могли только люди, перемены на лес не влияли. Его, как воду, можно потревожить; он, как вода, может взволноваться; но, как и вода, всегда постепенно возвращается к тому, чем был, и все то, что за свою жизнь сотворил с ним человек, рано или поздно порастает быльем.

— Я скажу вам, зачем они тут, — сказал юноша по имени Байана. — Они пришли, чтоб убить леопарда.

Тут все закивали. Ну, конечно же, леопард. Вот уже несколько месяцев, как ходят слухи по деревне, что видали леопарда, вселяя ужас в тех, у кого маленькие дети. Если белые люди пришли, чтобы убить леопарда, то от этого будет хорошо всем — уж не леопарду, конечно, всем остальным. Тот белый, что убьет его, сможет сделать себе плащ из его шкуры, и жителям деревни будет спокойней. Единственный в их деревне, кто побеждал леопарда, был вождь Тахомен, но это случилось двадцать лет тому назад, когда тот был молод. Хоть он и надевает порой шкуру леопарда, но ее уже за столько лет изгрызли личинки и всякие насекомые, и теперь она уже на вид такая, что ее и носить стыдно.

Так как всем хотелось, чтоб леопард стал причиной прихода белых людей, все понадеялись, что так оно и есть. Надежда быстро переросла в общее согласие, а око в убеждение, так что скоро все всем стало ясно, кроме одного: кто покажет пришельцам место, где лучше всего охотиться на леопарда.

Лес поведал Кику, что белым людям не интересен леопард, но он не сказал ей, что им интересно. Может быть, она не дослышала лес или, может, лес и сам не знает. Может, лес белых людей далеко; надо долго ждать, пока ветер долетит с одного конца долины на другой, — пока что-то дойдет. Словом, Кику до поры решила повременить.