Дмитрий Оськин - Записки прапорщика

• Название: Записки прапорщика
• Автор: Дмитрий Оськин
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

- Что, поручик, из отпуска?

Я молча кивнул. Штатский неожиданно ударил меня ладонью по коленке и весело произнес:

- Люблю военных, особенно офицеров. Пьете?

- Бывает, но сейчас не хочется.

- Напрасно, у меня коньяк чудесный.

- Благодарю вас, нет желания.

Мой собеседник нагнулся и из стоявшей под вагонным столиком корзинки достал бутылку депресского финьшампань.

- Выпьем с вами, Зинаида Рафаиловна, - обратился он к девушке. Бросьте вы о революции думать. Знаете, поручик, - обратился он ко мне, Зинаида Рафаиловна едет из Питера и вот уже целые сутки такие страхи рассказывает, что без коньяка никак не обойдешься.

- Не страхи, Виталий Осипович, - задорно тряхнула девушка кудряшками, - а сущую правду. Вы знаете, поручик, - быстро повернулась она ко мне, этот поезд вчера уходил из Питера без звонков, при полной темноте на вокзале. Никто не знал, пойдет он или нет. Я в Питере села в этот вагон почти одна, и только в Москве эта компания подсела...

- Что же там случилось? - заинтересовался я.

- Несколько дней в Питере были большие хвосты у всех продуктовых лавок. Хлеба совсем не было. Люди простаивали с утра до поздней ночи, чтобы получить хотя бы полфунта. В очередях большие скандалы. Били стекла магазинов. Вмешалась полиция, разгоняли очереди чуть не с пулеметами. А вчера днем сама слышала, ей-богу, сама, - повернула она голову к двум пассажирам и перекрестилась, - как стреляли! Я с Мойки еле доехала до вокзала. Боялась, что попаду под обстрел. Электричество погасло, газ тоже. На улицах солдаты, городовые, казаки. У вокзала патрули, никого не пропускают. Мне пришлось строить глазки драгунскому ротмистру, чтобы на перрон пройти. А в поезде, представьте, почти ни души. Перед отходом слышалась пушечная стрельба...

- По вас, наверно, стреляли? - расхохотался штатский.

- Да ну вас! Кому это надо - по нас стрелять? Мы сами подстрелим, если захотим, - кокетливо играя глазками, возразила Зинаида Рафаиловна. - Все рабочие забастовали, гвардейский полк, говорят, перешел на их сторону.

- Почему же здесь до сих пор ничего не известно?

- Газет вчера не было, - торжествующе развела руками Зинаида Рафаиловна.

- Теперь, положим, часто газеты не выходят, - буркнул чиновник. Избаловали больно народ. Стали им платить больше раз в пять, чем в мирное время получали, вот и зазнались.

- Не говорите, что избаловали. В Питере хлеба нет, ни к чему не приступишься. Куда ни взглянешь: солдаты, солдаты и солдаты...

- А солдаты чего не сожрут, - смеясь, подыграл ей Виталий Осипович.

- Господа, - вполголоса таинственно заговорила девушка, - я вас уверяю, в Питере самая настоящая революция, и, говорят, царя свергнут!

- Ну, голубушка, вы такие страхи да еще к ночи рассказываете, что не заснешь. Лишнего хватили, вот и кажется вам бог знает что.

- И вовсе не лишнее! И если хотите, еще могу выпить. Налейте! капризно топнула она ножкой, обращаясь к Виталию Осиповичу.

Тот услужливо налил ей полстакана. Девушка залпом осушила коньяк, вытерла изящным кружевным платочком губки и, повернувшись ко мне, снова затараторила:

- Я не знаю, может, и врали, но все, что я сама видела, дает мне основание думать, что это не вранье. Говорят, Думу царь распустил, а Родзянко не захотел распускать. Штюрмеру не доверяют. Солдаты на их стороне. И пошло...

- Действительно стрельба была? - спросил я.

- Честное слово, ей-богу! - И она опять перекрестилась. - Своими ушами слышала пулеметную стрельбу, а когда села в поезд, пушки стреляли! горячилась девушка.

- Поручик, выпьем! - еще раз обратился ко мне штатский. - А то спать плохо будете.

- Сон-то у меня, положим, хороший, но раз так уговариваете, выпью, соблазнился я.

Выпил несколько глотков обжигающей жидкости. Стало клонить ко сну.

- Извините, что не могу поддерживать столь интересную беседу, очень устал, спать хочется.

С этими словами забрался на верхнюю полку, но заснуть сразу не смог.

Наконец-то революция! С ней конец войне! Конец нашим мытарствам! А может, это скверно? Враг на подступах к России. В армии и так со снабжением скверно, а революция внесет еще большие перебои.

Курск. Поезд на Киев пойдет лишь в двенадцать.

Никаких признаков событий в Петрограде.

"Наврала девушка", - думал я, смотря на спокойно работающих железнодорожников.

Хотя и "товарная неделя", то есть все поезда под товарными перевозками, хотя разрешения на проезд в пассажирских вагонах выдаются только через военное начальство, тем не менее поезд на Киев забит до отказа.

Киев. На вокзале среди железнодорожников заметно оживление, подъем, порывистость в действиях и разговорах. В комнате дежурного по станции случайно подслушал разговор: в Питере революция почти восторжествовала.

От Киева к фронту народа едет немного. В моем купе несколько штабных офицеров, знакомых между собой, разговаривают о перспективах весенней боевой работы.

- У нас в штабе, - говорит один, - ведется интенсивная разработка плана генерального наступления, чтобы с весны одновременно с союзниками ударить по немцам на всех фронтах.

- Солдаты, - говорит другой, - будут вполне подготовлены к этому времени. Выступят на позицию новые корпуса. Немцы истощены, а армии союзников и их боевые запасы растут с каждым днем. Вступление Америки в войну обеспечивает нам полную победу. Еще несколько месяцев - и победный мир.

В Казатине офицеры сошли с поезда. В купе я остался один. На каждой большой станции я выходил из вагона в надежде услышать от железнодорожников о последних новостях из Петрограда.

На станции Жмеринка услышал разговор машиниста нашего паровоза с новой кондукторской бригадой.

- Значит, крышка? - спрашивал машинист.

- Крышка, - ответил старший по бригаде.

- Что же говорят они?

- Скрывают.

- Чего же скрывать, когда не сегодня завтра все будет известно?

- Черт их знает почему. Может, думают задушить.

- Не удастся! - энергично тряхнул головой машинист.

* * *

После третьего звонка почти на ходу поезда в наш вагон вскочил молодой прапорщик в форме железнодорожных войск.

- Ух! Еле поспел! Еще полминуты - и жди следующего дня! - тяжело дыша, заговорил он, войдя в мое купе. - Ну и дела, ну и времена! Вы слышали? Знаете о революции?

- Слышал. В Питере забастовки...

- Какое там забастовки! Революция, самая настоящая, доподлинная революция! Ах, как прекрасно! Я выжидающе смотрел на прапорщика.

- Мой отец заведует телеграфом в Жмеринке. Через него все депеши идут. Я читал каждую телеграмму и из-за этого чуть не опоздал.

- Что же сообщают?

- Погодите, дайте отдышаться. Сейчас расскажу по порядку. Прапорщик поставил на полку свои вещи, устроился поудобнее на диване и, улыбаясь радостной улыбкой, заговорил:

- Царь приказал распустить Думу. Правительство Штюрмера подготовило сепаратный мир. Дума об этом прослышала. Родзянко собрал лидеров партий, которые решили Думу не распускать, продолжать вести заседания. Вы понимаете? Дума решила не подчиняться царскому указу!

Выбрали специальный комитет под председательством Родзянко. Комитет предложил царю назначить новое правительство. Тот не согласен. В Питере забастовки. Войска переходят на сторону рабочих. Дума рекомендует его брата, Михаила Александровича. Избрано Временное революционное правительство. Рабочие Питера организовали Совет рабочих депутатов. К рабочим присоединились солдаты. Даже гвардия перешла на сторону Думы. Родзянко с Милюковым поехали в ставку к царю требовать отречения. Сейчас только была депеша ко всем главнокомандующим фронтами, что Николай Второй отрекся за себя и за сына в пользу брата Михаила. В Питере войска присягают Временному правительству...

* * *

Тарнополь. На станции спокойно. Никаких признаков революции нет. На вокзале встретил повозку обоза нашего полка. Ездовой с охотой согласился довезти.

По дороге рассказывал, что полк уже дней десять как отошел в резерв, а его позицию под Манаювом и Хокулиовцем заняла Финляндская дивизия.

- Говорят, месяца два в резерве простоим, - рассказывал Селин. - Идут усиленные занятия. Готовятся с началом весны к большому наступлению. Что в Туле нового, ваше благородие? Насчет мира что слышно?

- Насчет мира ничего не слышал, а вот насчет революции слух идет.

- Революции? - быстро повернулся ко мне Селин.

- Да, революции. Иль боишься?

- Никак нет, ваше благородие. Ведь немцы не заберут нас в свои руки?

- Конечно нет. Раз революция, то у власти будут новые люди - более умные, энергичные, способные отстаивать свободную Россию.

- Значит, скоро и землю от помещиков получить можно будет? - думая о своем, произнес Селин.

- Раз революция, то ясно, что народ землю получит.

- За землю-то мы постоим! По совести говоря, - повернулся ко мне Селин, - воевать нам не из-за чего. Зачем нам земля Галицкая? Там свои люди живут. А вот землю у помещиков забрать, надел увеличить - это другое дело. У нас в Калужской губернии мужики почти совсем без земли. В нашей семье четыре брата, да отец еще жив, - и на пять человек всего полторы десятины.