Фарли Моуэт - От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку

• Название: От Ариев до Викингов, или Кто открыл Америку
• Автор: Фарли Моуэт
• Издательство: М.: Изд-во Эксмо, М 74 2004. — 480 с, илл.
• Жанр: Прочая научная литература
• Год: 2004
• ISBN: 5-699-05478-2

Знаменитый канадский писатель, ученый-исследователь Фарли Моуэт проводит сенсационную историческую реконструкцию эволюции народов, населявших северную часть Европы, и открывает тайну покорения Америки первыми европейцами. Множество абсолютно новых или малоизвестных фактов собраны по крупицам и подчинены безукоризненной логике. Уникальный визуальный материал позволяет масштабной исторической картине проявиться совершенно отчетливо. Не остается ни малейших сомнений в том, что представители давно исчезнувшего европейского народа — альбаны — надолго опередили викингов в искусстве войны и мореплавания и стали реальными первооткрывателями Арктического Эльдорадо.

---

Прежде чем оставаться на вторую зимовку на новом месте, эмигрантам осталось закончить одно-единственное дело. Каждая свободная пара рук занялась сбором, сортировкой и переносом плоских камней на вершину гряды, защищавшей поселение от ветров с севера. Там группа строителей под присмотром старейшин возвела три дозорные башни. Башни эти, хорошо видные с любого судна, приближающегося к бухте с северо-востока, несли вполне определенную весть:

— МЫ ЗДЕСЬ!

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ АЛЬБА НА ЗАПАДЕ

После того как два судна эмигрантов с Кроны погибли возле Гамильтон Инлет, остатки небольшой флотилии продолжили свой путь. Спустя десять суток после выхода из бухты Окак три корабля добытчиков «валюты» и английское купеческое судно достигли устья залива Таскер Бэй. Здесь их маленькая компания поредела. Один из кораблей добытчиков «валюты» решил зайти в залив, чтобы навестить людей своего клана, обосновавшихся на берегах Ту Гуд Понд. Остальные суда миновали широкое устье, повернули на юг, взяв курс вдоль океанского побережья полуострова Порт-о-Порт, и вошли в просторную акваторию залива Сент-Джордж. Затем они бросили якорь, укрывшись за островом Флат Айленд в глубине залива.

Остров Флат представлял собой изогнутую песчаную косу протяженностью около семи миль, на которой раскинулись естественные луговины — поистине идеальные пастбища, на которых паслось множество овец, коров и пони. Якорная стоянка, как с удовлетворением отметил капитан купеческого судна, была, пожалуй, лучшим укрытием на всем юго-западном побережье Великого острова.

Переселенцам на бортах промысловых кораблей было приятно услышать, что полоса пахотных земель в этих краях протянулась на добрых тридцать пять миль вокруг устья залива, а урожайность этих земель далеко превосходила все, что им доводилось слышать до сих пор.

Прекрасные земли были всего лишь одним из щедрых даров этих мест. Лето в здешних краях было долгим, жарким и солнечным, и в то же время дождей выпадало довольно, чтобы напоить всевозможную растительность. Зимы же не шли ни в какое сравнение с суровыми и долгими зимами на Кроне; к тому же здесь имелись практически неисчерпаемые запасы древесины и даже месторождения угля, выходившего прямо к поверхности.

Что касается древесины, то она всегда считалась особо ценным товаром на островах северной Атлантики. А здесь, неподалеку от залива Сент-Джорж, хвойные и лиственные леса мягких и твердых пород дерева росли в таком невероятном обилии, о котором переселенцы не могли прежде и мечтать.

Эти земли изобиловали пищей всякого рода. В теплое время года местные ручьи и речки, впадающие в залив, буквально кишели алозами (шэдом), сероспинками (элевайфами), угрями, форелью и лососем. А мойва водилась в заливе в таком несметном множестве, что на отмелях, где ее косяки метали икру, плавали целые груды икры, доходившие людям до колен. У самой кромки берега вихрем проносились косяки сельдей и кальмаров, от которых вода начинала бурлить; а огромную треску, гонявшуюся за живцом, можно было бить острогой прямо с прибрежных валунов, не замочив ног.

Столь же богаты живностью были и глубинные районы. Здесь в изобилии водились олени карибу, зайцы-беляки, белые куропатки и прочая мелкая дичь. В лесах часто встречались медведи-барибалы, а по берегам нередко бродили огромные белые медведи. Рыси, нутрии, норки, куницы, бобры, лисицы и волки не просто водились здесь в несметном множестве, но и были не слишком пугливы, ибо пока что не имели опыта общения с человеком и не успели понять, кто же является их самым грозным врагом.

А еще здесь было море…

Соседние устья заливов Сент-Джордж и Таскер Бэй были родным домом для моржей-секачей, больших и малых китов, дельфинов и, разумеется, всевозможных видов рыб. Добытчики «валюты», занимавшиеся промыслом в этих водах, всего за несколько недель могли без труда наполнить свои трюмы добычей. Необходимость отправляться в дальние плавания, иной раз — за тысячи миль, на что уходили год, а то и два, теперь, казалось, безвозвратно отошла в прошлое.

Короче, преимуществам Альбы на Западе поистине не было числа. И далеко не последним среди них была свобода от страха в любой момент подвергнуться нападению со стороны врагов. Альбаны и туниты давно научились ладить и мирно уживаться друг с другом. Теперь альбанам предстояло научиться контактировать и с беотуками, которые жили в большей изоляции, чем туниты, и найти подход к ним было значительно труднее. Между этими тремя народами время от времени неизбежно возникали конфликты и случались даже кровопролития, но в целом все они уживались на общем для всех острове достаточно мирно.

Угроза нападения норвежцев осталась где-то далеко. К тому же если их черные корабли-кнорры когда-нибудь придут на разведку в эти края, им будет не так-то легко отыскать путь в новую Альбу — Альбу на Западе.

На протяжении трех веков альбанов оттесняли все дальше и дальше на запад, по ту сторону свинцово-серых вод Атлантического океана. И вот теперь изгнанники, кажется, нашли свою землю обетованную.

МОЯ ПЕРВАЯ ПОЕЗДКА В ЗАЛИВ СЕНТ-ДЖОРДЖ СОСТОЯЛАСЬ В 1965 г. Мы путешествовали тогда вместе с Гарольдом Хорвудом, известным автором из Ньюфаундленда. Нам хотелось испытать все трудности походной жизни: жить под открытым небом, спать в палатке, кипятить чай на костре, а на завтрак ловить форель в ближайшем ручье. К тому же мы проводили немало времени, общаясь с людьми особой категории, социальный статус которых можно сравнить разве что с цыганами. В здешних краях их называют джакатарами.

Эти люди — народ по большей части низкорослый и шустрый, темноволосый и смуглый. Говорят они на странной смеси французского и английского, сдобренного щепоткой слов на языке микмак[122]. Некоторые из джакатаров промышляют ловлей лобстеров, угрей, трески и сельди. Другие занимаются сельским хозяйством, проводя львиную долю своего времени во внутренних районах. Они охотятся, водят по горам и долам на правах гидов группы разного рода охотников-любителей, выслеживающих карибу, или нанимаются в проводники к любителям рыбалки, обещая им показать места, где лучше всего ловится лосось в ручьях, как здесь принято называть реки независимо от их реальной величины.

Кроме того, большинство из них держат одну-двух коров, несколько овец, пару выносливых низкорослых лошадок и свору собак-водолазов. Места их обитания могут считаться фермами разве что по названию.

Джакатары были народ выносливый. Питеру Барфиту, известному также под именем Пьер Бьюпатри, когда мы с ним познакомились, уже исполнилось девяносто четыре. Он долго и обстоятельно рассказывал о своем детстве, вспоминал о замечательных подвигах джакатаров — охотников и «меховщиков», которые отправлялись на промысел в дальние края, надолго — иногда на несколько месяцев — покидая свой дом.

— Думаю, меха составляли львиную долю ваших доходов, не так ли? — поинтересовался я.

Питер покосился на меня, как мудрец на несмышленого юнца.

— Если так, то вы ошибаетесь. Да, конечно, меха были для нас серьезным подспорьем, но основную прибыль мы получали от продажи говядины и баранины экипажам шхун, этим америкашкам и французишкам, которые приходили в наши воды, чтобы порыбачить у побережья весной и по осени. Они, бывало, прямо — таки изголодаются по свежему мясу…

Разумеется, я знал, что в предыдущем поколении едва ли не каждая семья на Ньюфаундленде держала корову и полдюжины овец, но мне никогда и в голову не приходило, что на этих скалистых берегах можно производить говядину и баранину, что называется, в промышленных масштабах. И мне подумалось, что Питер, скорее всего, преувеличивает.

В следующий приезд я решил получше выяснить обстоятельства дела и обнаружил, что он скорее недооценивал масштабы поставок мяса, чем завышал их. После завершения в 1898 г. строительства трансостровной железной дороги фермеры, жившие в окрестностях залива Сент-Джордж, производили львиную долю свежей говядины, продававшейся в столице острова, городе Сент-Джордж, и в большинстве селений в его окрестностях. Мне рассказывали, что иногда в загонах на пристани в Сент-Джордже скапливалось до трехсот голов крупного рогатого скота. А еще я узнал, что еще в начале 1940-х гг. на берегу залива Сент-Джордж существовала обширная равнина, сплошь покрытая пастбищами, но затем в годы войны ее засыпали щебнем и забетонировали, превратив в стратегическую воздушную базу ВВС США. В результате было уничтожено не меньше десятка ферм, а ведь на некоторых из них насчитывалось по нескольку сотен голов скота.