Татьяна Устинова - Всегда говори «Всегда» – 4

• Название: Всегда говори «Всегда» – 4
• Автор: Татьяна Устинова
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-699-59305-7

Все вроде бы наладилось в непростой жизни Ольги Барышевой. С ней снова любимый муж и обожаемые дети. Но после измены Сергея уже нет в их семье полного доверия и всепоглощающего счастья, которое было когда-то, – Ольга подсознательно ждет от мужа нового предательства, а Сергей, конечно, чувствует это… Лучшая подруга Надежда как никогда нуждается в поддержке. Со дня смерти Грозовского прошло больше года, но Надя до сих пор не пришла в себя – смысл жизни потерян, и она заливает свое горе вином… В агентстве «Солнечный ветер», почти захиревшем без Грозовского, появляется крупный заказ. Ольга летит в Санкт-Петербург на переговоры, где знакомится с главой фирмы, занимающейся гостиничным бизнесом, Егором Погодиным. Молодой синеглазый красавец, похожий на греческого бога, по уши в нее влюбляется. Теперь судьба искушает Ольгу – поддастся ли она соблазну, выдержит ли ее любовь к мужу новое испытание?..

---

– Не твое дело, – отрезала Надя. – Не лезь в мою жизнь. Я же в твою не лезу…

– Ничего себе, не лезешь, – посмеиваясь, Слава пошла на кухню, – чуть всех моих френдов не поубивала. – Ее слова донеслись уже из коридора. – Слушай, я поживу у тебя пару дней! А то есть так хочется, что даже переночевать негде…

Надя достала кошелек из сумки и сдачу с пяти тысяч вернула в шкатулку. До конца месяца оставалось… Она попыталась пересчитать деньги, но руки тряслись, и она сбилась. Хватит, решила Надя, если водку вместо виски покупать.

Она подровняла стопочку купюр, постукивая ею о стену, положила в шкатулку, а шкатулку вдруг по какому-то наитию поставила не в сервант, а спрятала за батарею.

«Не забыть бы», – мелькнула мысль.

Она ощутила какое-то движение в коридоре, обернулась, но в дверном проеме никого не было.

Главное – не забыть, повторила она себе и пошла на кухню.

Из детской осторожно выглянул Димка.

– Мам! – жалобно позвал он.

– Держи! – Надя отдала ему пакет пряников, два йогурта и поцеловала в горячие мокрые щеки. – Посиди пока у себя, я что-нибудь приготовлю.

Димка кивнул и шмыгнул за дверь, как затравленный маленький зверек.

На кухне Слава рассматривала содержимое холодильника, где стояла лишь бутылка с остатками кетчупа. Надя, оттеснив гостью плечом, стала доставать из пакета продукты и заполнять холодильник.

Если ты решила, что я алкашка, то вот тебе, вот… Последним аккордом к этому «вот» стали ананас и индейка.

– А ты борщ любишь, Надь? – заискивающе спросила Слава. – Давай, я завтра свой фирменный сварю, а?

Надя вспомнила, что не ответила Ярославе отказом на просьбу пожить у нее два дня. Впрочем, это была не просьба, а скорее, утверждение.

– О! И котлет накрутим! – Слава подбросила на ладони пачку фарша, но, наткнувшись на Надин взгляд, вернула фарш на полку холодильника. – Да это я так… – она вдруг потеряла всю свою самоуверенность. – Хочешь, я прямо сейчас уйду?

– Куда? – хмыкнула Надя, выгружая спиртное на подоконник.

– В общагу. Я приезжая, в техникуме учусь.

Надя решила сказать, что и правда – лучше в общагу. Но тут прибежал Дим Димыч с перепачканным йогуртом ртом и протянул ей лист с цветными каракулями.

– Мама, смотри! Это кто?!

– Не знаю, Димыч, – не взглянув на листок, ответила Надя, – ты же рисовал, а не я!

Димка надулся, хотел уйти, но Слава неожиданно подхватила его на руки, с интересом уставилась на рисунок.

– По-моему, это динозавры. Или нет?

– Да! – радостно завопил Димка.

– Я в динозаврах разбираюсь, – серьезно сказала Ярослава, поставив Дим Димыча на пол. – У меня брательник таких же рисует. А вы где обычно обедаете, на кухне или в столовой?

– Мне все равно, – пожала плечами Надя, открывая водку.

А что, пусть поживет девчонка… Димка на нее с обожанием смотрит.

– А ну марш к себе! – прикрикнула она на сына и, когда он убежал, спросила, кивнув на водку и два разномастных стакана: – Ты как?

– Можно! За знакомство!

Слава сама нарезала сыр, колбасу, разложила по тарелкам салат и уселась напротив Надежды со счастливым лицом. Даже сережка в ее губе засияла особенно ярко, когда она разливала водку.

– Хороший пацанчик, – елейно пропела она. – Отец-то у него кто? Он? – Слава показала пальцем в сторону гостиной, где со стены улыбался Грозовский.

Надя стиснула зубы.

Почему она не прогнала эту хабалку сразу? Зачем позволила ей снова задавать вопросы, от которых хочется выть, пить, бить посуду и всех вокруг?..

– Ну, не хочешь, не говори, – вздохнула Слава, по Надиному лицу поняв, что сболтнула лишнее. – За тебя! – подняла она стакан.

Я ведь Димочке этот стакан покупала, вспомнила Надя, а он, увидев золотой знак евро на прозрачном стекле, сказал: «Матушка, ну когда же ты поймешь, что не все, что блестит – красиво?» Надя тогда обиделась и стала отмерять этим стаканом муку для пирогов. Стакан – ровно двести пятьдесят граммов… А Дима продолжал пить чай из «стильной», как он считал, керамической кружки с изображением какого-то аббатства, привезенной из Англии.

Вот, значит, как бывает…

Покупаешь подарок любимому мужу, а водку из него пьет девица с синими облупленными ногтями и сережкой в губе, которая стучит о стекло так, что мурашки по коже…

Надя влила в себя водку, откинув голову назад и раскрыв рот, будто в беззвучном крике.

Слава внимательно на нее посмотрела, аккуратно поставила стакан с золотым евро на стол и вдруг очень проникновенно сказала:

– Вот что, Надь. Рассказывай, какое у тебя горе. Я же вижу, ты сама не своя. Обязательно нужно душу вывернуть! Не помогу, так хоть поплачу с тобой.

И так хорошо, так правильно она это сказала – «не помогу, так хоть поплачу с тобой», – что у Нади словно клапан какой-то внутри открылся, и выплеснулось наружу все самое сокровенное.

И не алкоголь был тому виной, а то, что первый человек во всем свете догадался не поучать ее, не требовать жить ради ребенка и быть сильной, а просто – понять, поплакать и… вместе выпить.

Целый час, опустошая банки с водкой и почти не закусывая, она взахлеб рассказывала Ярославе, как полюбила Грозовского, а он не сразу, но полюбил ее, несмотря на то что она не вписывалась ни в какие параметры гламурной красоты; как ревновала его к девчонкам в агентстве, у которых красоты этой хоть отбавляй, – да что там к девчонкам, к консьержке сорокалетней, что в подъезде сидела и на Димочку влюбленные взгляды бросала, и то ревновала. А Димочка смеялся над ней и даже дразнил иногда – да и девчонки в агентстве, и консьержка ничего, и вообще бабы прохода ему не дают, и все красивые, длинноногие, хоть на подиум, хоть на экран, только… скучно ему с ними и тошно. А с Надькой уютно, спокойно, весело и драйва столько – словно на гоночной машине по трассе летишь… А еще он орал на нее, когда она ревновала и глупости говорила. Мог даже запустить чем-нибудь, да и она в долгу не оставалась. Тоже кричала, дай бог, и бомбардировку бронзулетками устраивала, а потом они мирились – бурно и страстно, – до следующего Надькиного бзика насчет измены.

А еще он ругал ее за вкус, вернее, за его отсутствие, и говорил – матушка, да кто ж такие маки красные на себя надевает, а она… все равно надевала и верила, что нравится ему только такой – толстой, рыжей, в веснушках и красных маках.

А теперь ничего этого больше нет – видно, та гоночная машина слишком быстро летела, и водитель не справился с управлением…

Теперь этого ничего нет, и остается только пить водку, чтобы в ярости не бросаться на окружающих с кулаками оттого, что именно ее пилот сошел с трассы и она осталась одна – с останками того, что было ее жизнью, ее счастьем…

Надя долго и сбивчиво говорила, но вдруг ее озарило – ничего не понятно из этого пьяного бреда, и как ни рассказывай, все равно не передашь и тысячной доли своего горя, своей потери.

Но Славка, кажется, поняла… Утерла слезы, размазав тушь, и протянула:

– Да-а… Надюха, вот это шарахнула тебя жизнь по голове! Такой парень! Как в сказке! Даже на фотках видно, как ему с тобой хорошо. Правда! Ты там светишься, и он тоже… Эх, какая любовь, аж завидно!

Слава встала, подошла к ней, обняла, прижалась щекой к лицу, холодя висок сережкой в губе, и заревела, смешивая свои слезы с Надиными.

Никто так с ней не плакал, смешав слезы – даже Ольга…

– Ты молодец, Надька, – обжигая ухо горячим водочным дыханием, прошептала Ярослава. – Я умерла бы, наверное!

– А я и умерла! – всхлипнула Надя. – Все привыкли, что я железная! Они меня в слезах и соплях видеть не хотят, даже Оля, подруга лучшая! Она только одно замечает – что я выпила! А почему я выпила, она понимать не хочет! Я что, алкашка, Слав?!

– Да брось ты! – Слава взяла банку и разлила по стаканам остатки водки. – Алкаши от горя пьют, что ли? Они от дури!

– Вот и я говорю. А Оля не понимает.

Они чокнулись, выпили – опять словно слезы смешали…

– Наплюй! Твоя жизнь, как можешь, так и цепляешься за нее!

Вот почему Ольга ей так ни разу не сказала – как можешь, так и цепляйся?!

– Она думает, что тоже горя хлебнула и поэтому учить меня может, – больше себе, чем Славе, сказала Надя. – А что у нее за горе? Первый муж подонком оказался, а со вторым повезло. Один раз налево сходил, так она до сих пор это забыть не может!

– А, налево! – хмыкнула Слава. – Обычное дело у мужиков. Живой-здоровый «слева» вернулся – ну и радуйся!

– Вот и я говорю! Он ее теперь на руках носит! Слова поперек не скажет – знает, что виноват… – Слезы закончились, осталось одно отчаяние, которое водка на этот раз не заглушила, а распалила. – А вот когда нет человека! – крикнула Надя. – Нет и не будет уже!.. Он тебя не обидит и не простит! Ни плохого, ни хорошего не сделает! Его нет! Его просто нет!

Уронив голову на руки, Надя почувствовала, как гладит ее по волосам Слава.

Услышала, как она приговаривает: