Давид Ортенберг - Июнь-декабрь сорок первого

• Название: Июнь-декабрь сорок первого
• Автор: Давид Ортенберг
• Жанр: Биографии и Мемуары

---

Жуков встретил нас - всех троих - доброй улыбкой. Пригласил:

- Рассаживайтесь, халхингольцы!..

Многие из тех, кто пишет о Жукове, почему-то очень напирают на крутость жуковского характера. А ведь его отличали и иные примечательные черты, прежде всего - доброе расположение к людям, прошедшим вместе с ним через горнило войны. Не ошибусь, пожалуй, если скажу, что особую симпатию он питал к побратимам по Халхин-Голу, где ему впервые довелось самостоятельно руководить большой боевой операцией.

На этот раз тоже, конечно, не обошлось без воспоминаний о тех далеких уже днях, но вскоре мы приступили к делу. Хирен раскрыл блокнот и стал читать свои записи, которые, мы полагали, должны послужить фактической основой для статьи командующего фронтом или интервью с ним. Жуков внимательно слушал, продолжая шагать по комнате. Ставский иногда прерывал Хирена нетерпеливыми репликами. Наконец Хирен выложил все, чем располагал, и умолк. Теперь мы стали слушать Жукова. Он очень обстоятельно говорил о положении на фронте, ближайших перспективах, значении боев за Москву. Хирен сумел записать его высказывания почти стенографически. Я знал эту способность Хирена и с уверенностью обратился к Жукову:

- Георгий Константинович, все, что вы сказали, записано слово в слово. Может быть, все-таки превратим эти записи в статью или интервью?

- Нет, - решительно возразил он. - Придумайте что-нибудь другое... Что за этим стояло, я уже рассказывал. Для меня было ясно, что уговаривать его бесполезно. Мы попрощались с Георгием Константиновичем и вернулись в Москву.

На мой редакторский взгляд, поездка к Жукову дала нам готовые тезисы для очень нужной и важной передовой статьи. По возвращении в редакцию мы сразу же засели за нее. Вызвал еще и Вистинецкого. Хирен читал свои записи беседы с Жуковым, Вистинецкий выстраивал абзацы, а я редактировал их. Когда передовая была готова, сам собой напросился заголовок - "Значение боев за Москву".

Перечитывая ее теперь, спустя сорок с лишним лет, я невольно задерживаюсь на том, что выделено в тексте жирным шрифтом, это слова Жукова:

"Мы вступили в самую серьезную фазу боев за Москву..."

"Отстояв Москву, мы опрокинем все расчеты фашистского злодея, еще больше ухудшим моральное состояние Германии..."

"Отстояв Москву и перемолов на ее подступах новые фашистские дивизии, мы этим самым обескровим германскую армию, истощим, измотаем ее..."

"Отстояв Москву, мы покажем путь к успеху нашим войскам, сражающимся на других фронтах Отечественной войны..."

"Отстояв Москву, мы отстоим честь нашей Родины, гордость и святыню нашего народа..."

"Ни шагу назад! - таков приказ Родины защитникам Москвы..."

После появления в "Красной звезде" эта статья в тот же день была передана по радио, ее перепечатали многие другие газеты, как военные, так и невоенные. Она вызвала широкие отклики по всей стране и за рубежом.

Запомнил ее и сам Жуков.

4 ноября

О мере откровенности, с какой мы освещаем Московскую битву, легко можно судить по репортажам с Калининского фронта. Скажем, в прошлом номере сообщалось: "На левом крыле фронта в районе самого Калинина в течение двух дней явственно обозначилось стремление неприятеля продвинуться на юго-запад к Волоколамску. Сегодня на Волоколамском шоссе снова наблюдалось большое движение автомашин, танков, артиллерии".

А теперь вот, в новом репортаже с характерным в этом отношении названием "Сорвать перегруппировку вражеских войск" приводятся и вовсе конкретные данные: "На участке обороны Масленникова ясно обозначилось стремление противника повторить неудавшийся ему в самом начале наступления маневр прорыва вдоль шоссе. На фронте отмечено появление новых немецких дивизий. По неуточненным данным в их составе - 91, 3, 41, 31, 39 пехотные полки, переброшенные сюда из-под Ленинграда..." Иногда мы задумывались: а правильно ли поступает редакция, обнародуя такие данные? Разумеется, противник и без нас знал, куда направляются его автомашины, танки, артиллерия, и не секрет для него, что с Ленинградского фронта часть сил переброшена на Калининский. Но надо ли раскрывать перед ним нашу осведомленность о его действиях и намерениях? В другое время, в иной обстановке от этого, вероятно, надо было бы воздержаться. Однако чрезвычайность тогдашнего положения подсказывала нам, что такой откровенностью перед нашими читателями мы больше выиграем, чем проиграем. Ясно представляя себе картину битвы за Москву, ощущая пульс этой битвы, защитники столицы проявляли еще большую самоотверженность.

Не менее обстоятельны материалы с Западного фронта. Они идут непрерывно. Теперь нашим корреспондентам не нужен был телеграф, а порой даже и телефон. Если прежде - скажем, месяц или даже две недели назад - все их материалы сопровождались ремаркой "По телеграфу от нашего спецкора" или "По телефону...", то теперь писали просто: "От нашего спецкора". Почти ежедневно они сами появляются в редакции, успевают за день побывать в войсках, примчаться в Москву, сдать свою корреспонденцию в очередной номер газеты и снова вернуться на фронт. Заходя ко мне, все они свидетельствуют, что противник наращивает силы, и все спрашивают:

- Писать об этом?

У меня один ответ:

- Обязательно пишите...

Хирен рассказал о встрече с жителем Наро-Фоминска, пробравшимся к нам через линию фронта. Он сообщил спецкору, что в десятиметровой полосе, прилегающей к городу, гитлеровцы не оставили никого из местного населения всех выгнали. Туда прибывают танки, артиллерия, пехота. И снова тот же вопрос: "Писать?"

- Обязательно. Надо быть готовыми к новым испытаниям...

Вот и Илья Эренбург очередную свою статью назвал именно так "Испытание".

"Ветер гасит слабый огонь. Ветер разжигает большой костер. Испытание не задавит русского сопротивления..."

Заканчивалась статья призывом:

"Друзья, мы должны выстоять! Мы должны отбиться. Когда малодушный скажет: "Лишь бы жить", ответь ему: "У нас нет выбора... Если немцы победят, они нас обратят в рабство, а потом убьют. Убьют голодом, каторжной работой, унижением. Чтобы выжить, нам нужно победить. Если честный патриот хочет спасти родину, он должен победить. Другого выхода нет.

Россию много раз терзали чужеземные захватчики. Никто никогда Россию не завоевывал. Не быть Гитлеру, этому тирольскому шпику, хозяином России! Мертвые встанут. Леса возмутятся. Реки проглотят врага. Мужайтесь, друзья! Идет месяц испытаний, ноябрь. Идет за ним вслед грозная зима. Утром мы скажем: еще одна ночь выиграна. Вечером мы скажем: еще один день отбит у врага. Мы должны спасти Россию, и мы ее спасем".

* * *

Временное затишье перед новой бурей советское командование тоже использовало для накапливания сил и совершенствования оборонительных рубежей на подступах к Москве. В Горьком, Саратове, других городах завершалось формирование резервных армий. Об этом, конечно, в печати не сообщалось. Лишь в статье Эренбурга "Испытание" проскользнула одна строка: "В тылу готовится мощная армия".

Главным образом для этих новых армий мы стали публиковать одну за другой статьи о боевом опыте. 4 ноября напечатана статья Коломейцева "Бой танков", в ней много поучительного, в том числе из боевой практики бригады Катукова.

Рано похолодало, зима, как говорится, на носу, и к ней тоже надо готовиться. Пришел в редакцию один из работников Военно-инженерного управления Наркомата обороны, военинженер 1-го ранга И. Салащенко. Принес статью о строительстве зимних землянок с приложенным к ней чертежом. И прямо-таки взмолился:

- Напечатайте, пожалуйста, и как можно быстрее. Управление пошлет в войска директиву с этим же вот чертежом. Но вы же знаете, как долог путь такого рода документа до исполнителя. Сколько времени уйдет на одно лишь копирование чертежа!

Конечно, эта статья имела весьма отдаленное отношение к газетной публицистике. Но военинженеру не пришлось долго уговаривать нас. Статья его опубликована под заголовком "Немедленно начать на фронте строительство землянок". Дан и чертеж таких землянок.

Вслед за тем с Ленинградского фронта поступила аналогичная статья генерал-майора Н. Соколова. Ее мы тоже напечатали под тем же заголовком: "Немедленно начать строить землянки. Ленинградский опыт".

Потом я узнал, что статью Салащенко по указанию военных советов перепечатали многие фронтовые и армейские газеты...

* * *

За четыре с лишним месяца войны в газете прошло немало материалов о комиссарах. Но, пожалуй, самым впечатляющим на эту тему был очерк Бориса Галина о комиссаре стрелковой дивизии Алексее Кузине. Писатель побывал в этой дивизии неоднократно, присмотрелся к Кузину, увидел его в деле, много хорошего услышал о нем. Понравился ему этот высокий, широкоплечий человек в потертом кожаном пальто. От него прямо-таки веяло какой-то неодолимой силой. Был он несуетлив, немногословен, но, где бы ни появлялся, чего бы ни касался, любое дело исполнялось как бы само собой. Проглядывало в нем что-то от фурмановского комиссара из "Чапаева".