Женевьева Брюнель-Лобришон - Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков

• Название: Повседневная жизнь во времена трубадуров XII—XIII веков
• Автор: Женевьева Брюнель-Лобришон
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Культурология
• Год: 2003
• ISBN: 5-235-02477-Х

Трубадуры — певцы Любви и Прекрасной Дамы — создали не только замечательную поэтическую культуру, но и своеобразную культуру любви, возвысили любовное переживание до степени искусства. Главной темой, содержанием и сутью поэзии трубадуров является любовь к Даме, любовь, которую принято называть «куртуазной». Книга Женевьевы Брюнель-Лобришон и Клоди Дюамель-Амадо дает основание для размышлений на самые разные темы, так или иначе связанные с трубадурами и их эпохой: «трубадуры и катары», «трубадуры и Церковь», «куртуазия и служение»…

Для более полного представления «повседневной жизни во времена трубадуров XII–XIII веков» книга дополнена переводами из староокситанской поэзии.

---

Я должен Господу воздать, ибо желательно ему, чтобы я вернулся здоровым и живым в тот край, где каждый, даже самый малый сад стоит для меня во много раз дороже, чем все богатства и все великолепие чужой земли![115]

Между дворянами и простолюдинами: Бернарт де Вентадорн

Трубадур Пейре Овернский назвал его Бернартом Вентадорнским; с середины XII века поэт Бернарт из Лимузена сочиняет дивные лирические стихи[116]. Самые ранние его песни появляются в год смерти (1147) виконта Эблеса Вентадорнского, прозванного Певцом; к сожалению, до нас не дошло ни одного стихотворения Эблеса, этого знаменитого современника и вассала первого трубадура Гильема IX. Бернарт, скорее всего, родился где-нибудь в каморке замка Вентадорн, чьи руины до сих пор поражают своим величием; отец его «умел хорошо стрелять из лука», а мать «растапливала печь» (эротический намек?). Однако в точности ни о родителях его, ни о его рождении ничего не известно. Авторы новейших исследований выдвинули гипотезу, согласно которой трубадур Бернарт де Вентадорн (Вентадорнский), стал аббатом бенедиктинского монастыря Святого Мартина в Тюле[117]. Но в Средние века простолюдин не мог рассчитывать занять подобную вакансию. Учитывая этот факт, а также место рождения трубадура, можно предположить, что Бернарт принадлежал к благородному семейству, однако рожден был вне брака; скорее всего, он был незаконным сыном виконта, имя которого он носил. В южнофранцузском обществе XII века отмечалась тенденция ограничивать число потенциальных наследников: женили старших сыновей, а младших старались посвятить Церкви; бастардов, разумеется, также ждал монашеский удел.

Применительно к Бернарту вопрос об образовании встает, быть может, в большей степени, чем к какому-либо иному трубадуру. Как мог в первой трети XII века сын подмастерья-булочника получить знания, позволившие ему стать одним из самых великих лирических поэтов, написать самые сладкозвучные песни? В стихах Бернарта нашли отражение все постулаты куртуазного кодекса. Если рассказ о том, что родился он при Вентадорнском дворе, верен, то следующим его двором, несомненно, стал двор Альеноры; он прибыл к ее двору как раз в то время, когда Альенора, не будучи более королевой Франции, сохраняла титул герцогини Нормандской, а вскоре стала королевой Англии, оставаясь при этом, разумеется, герцогиней Аквитанской, внучкой Гильема IX и покровительницей трубадуров. Возможно, именно к Альеноре он обращается в своей кансоне:

Дохнет ли стужа злая / От вашей стороны, / А мне дыханьем рая / Ветра напоены, — / Так чувства, к вам пылая, / Все преображены. / Что донна мне другая! / Мне донны не нужны, — / Одной посвящены / Душа, мечта любая[118].

Устами Бернарта говорит сама любовь — условная или подлинная, значения не имеет, ибо взволнованные, исполненные музыки слова поэта посвящены несравненной даме, способной внушать и питать мечту.

Поистине велико искушение увидеть в лежащей фигуре, изображенной на надгробном камне Бернарта де Вентадорна, аббата из Тюля, изображение трубадура. Его личность — или его имя — бросает вызов жесткой социальной стратификации общества. Нет, пожалуй, неуловимый характер трубадура и являет собой тот мост, который в Средние века нередко выстраивался между миром аристократов и миром ученых клириков, не исключая, разумеется, ни противоречий, ни кардинальных различий. Функция, исполняемая трубадуром, соответствует состоянию временности, переходности, олицетворяет преходящий период в истории окситанской мысли, своего рода лирическое введение.

Поэты, в старости ставшие монахами, и почтенные клирики, вступившие на стезю трубадуров

В течение жизни человек может оставить одно сословие и вступить в другое, например, оставить поэзию и стать монахом, как это сделал лимузенец Бертран де Борн: сей воинственный кастелян завершил свои дни в рясе цистерцианского монаха. Оставив ученые штудии, перигорец Арнаут Даниэль решил посвятить себя прославлению любви к прекрасной даме; он сделался «ветробором» и теперь «травит […] борзых быком / И плывет против теченья»[119]; Данте назвал его лучшим «ковачем родного слова»[120].

Подобных, документально подтвержденных переходов из одного сословия в другое немало; так, в XIII веке примеры такого перехода подают Фолькет Марсельский, с одной стороны, и Пейре Карденаль — с другой.

Прежде чем освоить трубадурское искусство, Фолькет занимался торговлей, имел жену и детей. Он начал сочинять куртуазные кансоны главным образом для жены своего сеньора, Барраля де Бо. Однако прожив почти пять десятков лет, он резко поменял свою жизнь, расстался с женой и вместе с двумя своими сыновьями вступил в монастырь Торонете. В 1205 году он стал епископом Тулузы. Парижский ученый Робер де Сорбон рассказывал, что когда Фолькету доводилось случайно услышать, как исполняют одну из кансон, сочиненных им в юности, его тотчас охватывали стыд и раскаяние, и он налагал на себя покаяние: садился на хлеб и воду. Имя этого епископа самым печальным образом связано с Крестовым походом против альбигойцев и с первым трибуналом Инквизиции. Устами графа де Фуа неизвестный автор (иначе Аноним), написавший вторую часть «Песни о крестовом походе против альбигойцев», обвиняет тулузского епископа в гибели более пятисот тысяч человек… Фолькет умер на Рождество 1231 года.

Наоборот, Пейре Карденаль, сын рыцаря из Пюи-ан-Велэ, в раннем детстве был отдан родителями местному канонику на воспитание. Он стал искушенным в литературе, научился хорошо читать, писать и петь. В его жизнеописании не без кокетства сообщается, что когда он вырос, «то, чувствуя себя юным, прекрасным и веселым, поддался влечению к мирской суете».[121] Он покинул монастырь и начал странствовать от двора к двору, от короля к сеньору, сочиняя стихи на темы морали. Глубоко возмущенный погрязшими в грехах клириками, он всю свою долгую жизнь — а умер он почти в столетнем возрасте, в конце XIII века — посвящает бичеванию пороков церковников, остро и зло высмеивая их:

«Хоть клирик ядовит / И злобою смердит, / А в пастыри глядит. — / Он за одежды чтим»[122].

Можно найти примеры, когда жизненный путь трубадура превращается в замкнутый круг. Пейре Роджьер покинул свою должность каноника в Клермоне (Овернь) и отправился славить дам и странствовать от двора к двору по югу Франции; он побывал на Пиренейском полуострове и дни свои окончил вдали от мирской суеты, в монастыре Гранмон. Его современник Пейре Овернский, похоже, проделал тот же путь; тем не менее при виде своего собрата, сочиняющего любовные кансоны, его тотчас разбирает смех: «О любви своей песню Роджьер / На ужасный заводит манер — / Первым будет он мной обвинен; / В церковь лучше б ходил, маловер, / И тянул бы псалмы, например, / И таращил глаза на амвон»[123].

Знатные сеньоры, бедные рыцари, сыновья простых горожан, такие, как Пейре Раймон из Тулузы или Раймон де Лас Салас из Марселя, «трубадуры-для-собственного-удовольствия», или «трубадуры-чтобы-заработать-на-хлеб» — все они «профессиональные» поэты и музыканты. Их функции различны, как это бывает в различных ремесленных корпорациях, и их современники или их соперники по цеху в основном не ошибаются, когда определяют, кто есть кто. Один считается выдающимся изобретателем поэтических формул, великолепным рифмачом, другой слывет дурным музыкантом или отвратительным исполнителем. Мужчины и женщины, они в равной степени образованны, умеют читать, писать на своем родном наречии, а иногда и на латыни и на других языках (каталанском, французском, португальском, итальянском), именуемых «простонародными», потому что на них говорит народ, и они не считаются языками культуры, то есть латинским языком клириков. Самые ученые среди них знают правила грамматики, логику и риторику. Они сами сочиняют музыку, играют на одном, а иногда и на многих музыкальных инструментах, и, наконец, начиная с Гильема IX, владеют искусством выступления на публике. Они взращены христианской культурной средой, живут в обществе, выстроенном по образцу Римской Церкви, и знают Библию главным образом через призму сборников житий святых и переводов на окситанский церковных сочинений, начавших появляться со второй половины XII века; среди них нет и никогда не было выходцев из крестьянского сословия, хотя крестьяне, как повсюду в Средние века, находятся в привилегированных отношениях с землей, которая всех носит, кормит, а также дарит трубадурам восхитительные картины природы, питающие их вдохновение.

Ученичество и ремесло

Статус жонглера и трубадура

Прежде всего следует внести ясность в терминологию. Трубадур — автор-творец, он «изобретает», то есть сочиняет текст и музыку, тогда как роль жонглера ограничена исполнительскими функциями. Однако в текстах из-за отсутствия четкого разграничения терминов точные различия не всегда возможно установить. В своем жизнеописании Серкамон назван жонглером, который умеет сочинять, однако сам Серкамон никогда не называл себя жонглером. Находясь на службе при дворе и получая за свои выступления жалованье — натурой, конем, одеждой или деньгами, жонглер не является трубадуром-любителем. На этом уровне начинается основное различие. «Ремесло» трубадура будет рассмотрено с профессиональной точки зрения, ибо множество трубадуров жили за счет своего искусства, иногда совмещая его с другими видами деятельности.