Александр Зорич - Три капитана

• Название: Три капитана
• Автор: Александр Зорич
• Жанр: Космическая фантастика

«Три капитана» — первый том нового цикла «Звездопроходцы», повествующего об одной таинственно пропавшей межзвездной экспедиции и о маленькой группе энтузиастов, втянувшихся в распутывание ее непростой истории, которая началась в 2144 году на орбите Луны.

Два фотонных звездолета — каждый стоимостью в годовой ВВП Франции — отправились в полет. Официально «Восход» и «Звезда» — так назывались корабли — не существовали. На экипажи кораблей была возложена ответственная, секретная миссия: контакт с внеземным разумом в системе звезды Вольф 359.

Шестнадцать лет корабли пожирали пространство, шестнадцать лет экипажи лежали в гибернации. Но вот наконец триллионы километров остались позади и багровый свет звезды Вольф 359 залил обзорные экраны…

Что случилось дальше — никто в большом мире не узнал. Отчеты государственной комиссии, расследовавшей исчезновение кораблей и их экипажей, были скупы и туманны.

Но за 7 лет до начала войны с Конкордией расследование возобновилось…

---

Затем траппер вышел из бота, дошел до электрощита, размотал два кабеля питания.

Он передал концы кабелей своим зондам, а потом, вернувшись к дистанционному управлению, заставил их подключить внешнее питание к сервоприводам.

И в итоге электромоторы ожили!

С легким хрустом аппарель опустилась прямо перед носом нашего бота. Разве что транспарант «Добро пожаловать» не зажегся!

— Я впечатлена, — сказала Тайна.

За аппарелью находились еще одни герметичные ворота, и вот уже их сервоприводы оживать не захотели.

Выяснилось, однако, что у нашего бота достаточно силенок, чтобы промять створки и, издавая душераздирающий скрежет, втиснуться в образовавшийся зазор.

Можно было констатировать, что в ракетоплан мы заползли без особых проблем, как депрессивный жук в покинутый муравейник.

Итак, мы находились в сорокаметровом грузовом отсеке.

Вокруг царила непроглядная темень, хоть глаз выколи.

Но мне показалось, что вдали на мгновение мигнул красный огонек.

Было приятно думать, что бот поприветствовала «аварийка» — единственный наш здешний союзник, открывшая-таки нам параметры орбиты ракетоплана.

Сразу при въезде в грузовой отсек луч поискового прожектора уперся в… план эвакуации личного состава воздушно-космического катера «Казарка»!

Сохранилась нижняя часть с ФИО командира корабля и ответственного за выполнение плана в случае возникновения нештатной ситуации.

Из функций ответственного, некоего Горошко Игоря Дмитриевича, мы узнали название катера. А принадлежал он кораблю «Восход», которым командовал Панкратов Геннадий Андреевич.

— А вы вроде сказали «Барк», — подал голос Смагин.

— «Барк-2» это название проекта ракетоплана. А конкретно этот борт они, как видите, называли «Казаркой». Это такая дикая утка.

— Да я знаю, — отмахнулся Смагин.

Я украдкой глянул на Тайну. Даже в полутьме кабины, за забралом скафандра было видно, как она расстроена.

Еще бы!

С той минуты, как мы засекли ракетоплан, Тайна спала и видела, что он должен оказаться с борта «Звезды». И, значит, просто обязан содержать вещи, так или иначе связанные с ее далеким предком, Петром Надежиным. И вот такое разочарование уже в первую минуту!

Я осторожно протянул руку, тем самым слегка вдавив Федора затылком в жесткую обшивку потолка тесного бота, и взял ладонь девушки в свою лапищу. Левые рукавицы скафандров были оборудованы развесистой гроздью датчиков универсального анализатора и потому отчасти напоминали «перчатки смерти» имени полковника Гусева.

— Ладно, чего там, — пробормотала она.

И хотя радионаушник пропускал практически одни лишь средние частоты, в диапазоне которых в основном и лежит человеческая речь, я отчетливо услышал в голосе Тайны и обиду, и горькое разочарование.

— В сущности, это мало что меняет, — подал голос прежде молчавший Федор. — Где побывал «Восход», туда же летала и «Звезда».

Это было стратегической ошибкой.

Тайна зло покосилась на Смагина и принялась о чем-то подробно расспрашивать Бирмана. Причем избрала для этого почему-то аварийный режим закрытой связи, который используется в крайних и особо неприятных случаях.

Например, когда один из членов экипажа неожиданно рехнулся и выказал явную агрессию в отношении остальных.

А что, такое случается?

Увы, да.

Нечто подобное, как мне под строжайшим секретом рассказал мой шеф Герман Сулимов, да и то лишь через три года после инцидента, произошло по окончании миссии чоругов в Гонолулу, где я тащил на себе всю группу информационного обеспечения нашего органа.

Когда чоруги взлетели, один из земных дипломатов неожиданно вытащил оружие. Потом захватил заложника, положил всех остальных мордами в гальюн, а экипажу продиктовал такие координаты нового полетзадания, что пришлось экстренно стыковать к звездолету осназ. Хорошо еще, что те летели следом, сопровождая все транспорты миссии на быстрых и юрких флуггерах.

О чем поговорили Тайна с Бирманом, мы так и не узнали. Да и прошло всего минуты полторы. Бот, до того по-жучиному медленно и осторожно пробиравшийся по грузовому отсеку, неожиданно притормозил, нервно дернулся всем корпусом и застыл.

Та-а-к, кажется наша примадонна в сердцах успела надерзить трапперу?

Но причина остановки была гораздо прозаичней. Бирман обернулся к нам и объявил:

— Вы, может, и не заметили, но мы сейчас находимся почти посередине этой вашей штуки. Метеоцентр сообщает: средняя температура по объекту сравнима с беллонской, радиационный фон в пределах нормы. Не шибко смертельно, в общем. Жить можно.

— А выжить? — Хмыкнул я.

— Время покажет, — пожал плечами траппер.

Я репортер, а значит не стесняюсь утомлять людей вопросами.

— Послушайте, а как это понимать, что «температура сравнима с беллонской»? В смысле, минус тридцать? А почему не минус двести семьдесят по Цельсию, то есть вблизи абсолютного нуля по Кельвину? Катер же кружится в космосе уже несколько веков! Вам не кажется это странным?

— Не кажется, — ответил Бирман коротко и, не вдаваясь в объяснения, покинул бот. — Да, забыл сказать. Можете выходить.

Теперь очередь была за нами.

Выход для пассажиров в ботах оборудован как в каком-то старинном романе о быте и нравах Москвы еще докосмической эры — только через переднюю дверь. А точнее люк. И я был первым.

Тут всякий уважающий себя репортер просто обязан дать в материале вводную — так сказать, ситуация глазами непосредственного участника событий. Овального идиота, как правило!

Если кому-то кажется, что он может вот так просто, с легкостью сходящего на твердую землю респектабельного пассажира океанского лайнера, ступить прямо в недра древнего ракетоплана — пусть попробует, а я посмотрю.

Лично мне понадобилось дважды глубоко вдохнуть и попытаться выдохнуть свой страх, чтобы унять бешено колотившееся сердце.

— Ну, что? Давай, капитан, вперед?

Это Тайна поддержала меня в самый важный миг.

Я благодарно улыбнулся ей, и Федор тоже сказал что-то ободряющее, но только беззвучно, одними губами.

Я кивнул ему и решительно шагнул из люка.

То было странное ощущение. Оно исподволь овладевало тобой и вовсе не спешило отпускать.

Казалось, ты находишься в месте, которого нет и не может быть на свете. Все мои прежние мысли, как сговорившись, тут же бросились наутек, едва я вышел из бота.

Первым делом я принялся озираться по сторонам, в то время как меня уже теснили вылезавшие следом Федор с Тайной. А я, едва ступив на «Казарку», точно прирос к палубе, и мне почему-то совсем не хотелось двигаться дальше.

Вдобавок забарахлила связь, и я видел лишь беззвучно шевелящиеся губы своих товарищей за прозрачными забралами шлемов.

Какая-то неуместная апатия овладела мной. Хотелось сесть, отдышаться, перекурить в конце концов…

Конечно, то была реакция возбужденного организма, запоздалый бумеранг стресса.

И всё же на борту «Казарки» было очень депрессивно, как в доме с привидениями. Это чувствовал не только я один.

— Как-то душно здесь, — прошептала Тайна так тихо, что я ее еле расслышал. — У меня прабабушка Оксана в таких случаях говорила: будто кикимора завелась…

Федор в ответ опять пожевал губами, но так и не издал ни звука.

— Что? — Чуть не выкрикнул я, чувствуя как нервы начинают стремительно растягиваться, точно нити жевательной резинки. — Что-о-о?!

— По-моему, у нас связи нет, — вдруг ясно и отчетливо произнес Смагин. У меня на контрасте аж в ухе засвербило.

— Моя вина. Забыл переключить кое-что на коммутаторе, — глухо пояснил Бирман. — Сейчас нормально? Прошу доклад от каждого.

— Нормально, — сказал Смагин.

— Вроде бы, — это была Тайна.

— Теперь да, — доложился я.

— Ну, пошли, что ли?

Только теперь я заметил у Бирмана на поясе кобуру пистолета, а за плечом — карабин. Кажется, автоматический. И когда, спрашивается, он успел вооружиться?

Нашлемные лампы давали достаточно яркое освещение на пять-шесть метров по вектору движения, и рассеянный свет — на добрую дюжину.

Несмотря на то, что климат-контроль дока стремился к поддержанию строжайшего влажностного режима (проще говоря, сушил воздух как мог), на палубе ракетоплана призрачно серебрилась изморозь. То ли мы занесли некоторое количество контрабандной влаги вместе с ботом, то ли (и скорее всего) всё объяснялось почтенным возрастом нашего «Сома» — на таких посудинах вечно барахлят вспомогательные системы.

Почему-то в ту минуту мне не пришло в голову, что изморози этой может быть уже четыреста пятьдесят лет…

Осторожно шагая следом за нашим проводником, я мало-помалу вновь проникался охотничьим азартом исследователя и мысленно катал на губах, пробуя на вкус, запев для будущего репортажа: