Николай Шундик - На Севере дальнем

• Название: На Севере дальнем
• Автор: Николай Шундик
• Жанр: Детская проза

---

В классе засмеялись. Кэукай сравнил Эттая со старухой Энмыной, известной в поселке своей неряшливостью. Эттай не обиделся: он привык к тому, что над ним постоянно подтру­нивали.

И вот сейчас, стремясь не отстать от друзей, Эттай все вер­тел и вертел игрушку в руках, мысленно прикидывая, как бы это разобрать ее на составные части, заглянуть в ее нутро.

...Доктор понял мальчиков сразу. Улыбаясь, он сказал:

— Знаю, знаю я этого старика. Нравится мне Кэргыль, очень нравится, хотя как пациент старичок этот страшно кап­ризный.

Степан Иванович подошел к шкафу, выкрашенному белой краской, достал большую плоскую коробку. Петя, Кэукай и Эттай на цыпочках устремились к доктору.

— Тут у меня много разных очков. Только вот как мне вы­брать те, какие нужны Кэргылю? — озабоченно проговорил Степан Иванович. — Ну, да что-нибудь придумаем. А очки я ему подберу обязательно...

Вскоре друзья стояли перед Ниной Ивановной и напере­бой докладывали ей о своих делах.

— Степан Иванович сказал, что очки Кэргылю подберет обязательно! — запыхавшись, выпалил Петя.

— А меня Кэргыль обещал косторезному делу учить,— сказал Кэукай.

Это Нину Ивановну явно заинтересовало.

— А что, Кэргыль — косторез?

— О, очень хороший косторез! Его по всему побережью как костореза знают! — не без гордости заявил Эттай.

Нина Ивановна минуту помолчала.

— Эх, ребята, что я придумала! Давайте организуем при школе косторезный кружок, а Кэргыля попросим быть руко­водителем. Только бы согласился! Как вы думаете, согласит­ся он?

— Не знаю, — усомнился Петя.

— Наверное, согласится, — неуверенно сказал Кэукай.

— Я сама поговорю с ним, а вы мне поможете, переводчи­ками будете.

Через полчаса учительница, веселая, возбужденная, воз­вращалась вместе с мальчиками из яранги Кэргыля в школу.

Старик принял ее очень приветливо, хотя и заметил, что если она пришла говорить о доме, то он разговаривать с ней не станет и только лишь предложит выпить чаю. Когда же Нина Ивановна завела разговор о косторезном деле, старик оживился, подслеповатые глаза его заблестели.

— Скажите учительнице вашей по-русски, что хоть она молодая, но мысли ее очень мудрые, — попросил он мальчи­ков. — Нельзя, чтобы косторезное дело совсем исчезло на чу­котской земле.

— Скажите Кэргылю, — в свою очередь, просила своих пе­реводчиков Нина Ивановна, — что я сейчас пойду к директору школы, попрошу, чтобы он дал нам особую комнату, помог достать инструменты и материал. По-моему, он согласится.

— Согласится, обязательно согласится, — закивал головой Кэргыль. — Я хорошо знаю: это большой человек, и он не мо­жет сказать, что косторезное дело — пустячное дело.

Кэргыль не ошибся. Выслушав учительницу, Виктор Сер­геевич встал, прошелся по комнате.

— Какой же вы молодец, Нина Ивановна! — наконец ска­зал он, останавливаясь перед девушкой. — Чукотские косторе­зы в свое время прославились изделиями из моржовой кости. На мировой выставке в Париже восхищались их работой. Это один из самых замечательных видов искусства чукотского на­рода. Мы сделаем так, чтобы наша школа дала новых настоя­щих мастеров-косторезов. Я сегодня же напишу письмо в Илирнэй, на полярную станцию, чтобы там изготовили в меха­нических мастерских специальные инструменты.

КОНФЛИКТ НА ПЕРЕМЕНЕ

Выполнив все, что надо было сделать по другим предме­там, Кэукай принялся за домашнее задание по арифметике. Но задача никак не выходила. Помимо своей воли Кэукай нет-нет да и открывал ящик стола, смотрел на изуродованный им самим кусок моржового клыка: «Надо было выше немного резать, чтобы руки примерно у пояса были, а в руках — лук». Но тут же ему пришла в голову другая мысль: «Нет, пожалуй, лучше получится, если одна рука у груди будет, напротив сердца, а другая опущена».

Мерно тикали часы, наступали сумерки. За окном падал большими хлопьями снег. Кэукай смотрел на белый снег, а перед глазами, в мыслях его, стояла уже законченная статуэт­ка, изображающая дедушку Ако таким, каким он его себе представлял. «Трудно, очень трудно так сделать, как хо­чешь»,— думал Кэукай, и руки его невольно тянулись опять к начатой статуэтке.

«А задача как же?» — Мальчик с шумом захлопнул ящик и принялся вчитываться в условие задачи. Но сосредоточить­ся он не мог.

«Как же это?.. — Кэукай приложил руки ко лбу. — Неуже­ли я не смогу решить? Что же я тогда скажу завтра Нине Ивановне?..»

Учился Кэукай хорошо, хотя и не очень ровно. Ни одного предмета, кроме рисования, он, казалось, не выделял. Но ри­сование Кэукай любил и славился как лучший художник сре­ди учеников младших классов.

В противоположность Эттаю тетради у Кэукая всегда бы­ли чистые, без малейшей помарки, завернутые в белую бума­гу, разрисованную цветными карандашами или красками.

Рисовал Кэукай всегда и везде.

Однажды Нина Ивановна дала своему классу на дом ра­боту: написать сочинение «Как мы провели выходной день». Когда, проверяя сочинение, она дошла до тетради Кэукая, то увидела целую серию рисунков с короткими надписями. Сочи­нения здесь почти не было, но выразительные картинки расска­зывали учительнице забавную историю знакомства Кэукая, Пе­ти и Эттая с русской девочкой Соней. В рисунках было столь­ко юмора, что Нина Ивановна смеялась до слез. Особенно понравились ей те рисунки, на которых изображалось, как Кэукай и Петя, влекомые любопытством, подкрадывались к окну дома доктора, чтобы посмотреть на Соню, и затем уже почти в самом конце, как Соня с растопыренными ручками, с изумленным лицом смотрит на ползущих мальчиков и спрашивает, всегда ли они ходят животом или иногда и ногами.

«Вот так сочинение! Что же мне сказать ему?» — задума­лась учительница.

На другой день она задержала Кэукая после уроков, села с ним за парту, открыла его тетрадь:

— Значит, ты очень любишь рисовать?

— Да. Я всегда рисую, везде рисую: на бумаге, на сте­нах, на снегу, — ответил Кэукай.

Заметив, что под его сочинением-рисунками нет отметки, он помрачнел.

— Рисунки твои мне нравятся, — сказала учительница.— Ты очень хорошо нарисовал, как вы познакомились с Соней.

— Очень хорошо? — недоверчиво спросил Кэукай. — А по­чему же нет отметки?

— А вот давай договоримся с тобой так: если это тетрадь не для сочинений, а по рисованию, тогда я поставлю тебе отметку.

— Ай хорошо, очень хорошо! Пусть теперь всегда так бу­дет: другие сочинения пишут, а я рисую — рисунками расска­зываю то, что они словами рассказывают.

Нина Ивановна посмотрела в возбужденные глаза маль­чика и, немного подумав, ответила:

— Видишь ли, Кэукай, тебе не только рисунками надо учиться рассказывать, но и словами. Это очень важно — на­учиться хорошо словами рассказывать. Так что теперь, после нашего разговора, когда все ученики будут писать сочинения, ты тоже будешь писать, а не рисовать.

Восторга на лице Кэукая как не бывало.

— Пробовал я словами—-не получается.

— А ты вот словами рисовать попробуй. Делай то же са­мое, что карандашом и красками делаешь, только вместо ка­рандаша и красок бери слова...

— Как это? — удивился Кэукай.

— Да так. Вот здесь, на рисунке, ты показываешь, как Пе­тя на руках ходит. Это же самое словами покажи. Ведь когда ты книгу читаешь, ты видишь все, о чем в ней написано: и людей, и море, и различные цвета. Не кажется ли тебе, что все это как бы словами нарисовано?

— Да, да, правильно! Теперь я понимаю! — обрадовался Кэукай. — Вот я возьму и все это, что карандашом нарисовал, попробую нарисовать словами.

— Как раз об этом я и хотела тебя попросить... А за ри­сунки эти я тебе ставлю пять.

Нина Ивановна обмакнула перо в чернила и аккуратно вывела самую высокую отметку под рисунками Кэукая.

Через несколько дней Кэукай отдал учительнице на про­верку свое сочинение. Было оно довольно длинное и очень не­ровное, но Нину Ивановну поразило стремление мальчика к образности. Он действительно пытался рисовать словами.

Выслушав замечания учительницы и еще раз переделав сочинение, Кэукай принялся за второе. Новое увлечение его было настолько сильным, что он незаметно для себя стал от­ставать по остальным предметам. Получив однажды по ариф­метике три, Кэукай удивился, но вскоре забыл об этом. И вот настал день, когда Кэукай по той же арифметике получил два.

— Как же это? Почему голова моя испортилась, почему я задачи разучился решать? — растерянно бормотал Кэукай; в глазах его стояли слезы.

— Я давно за тобой, Кэукай, наблюдаю, — спокойно ска­зала учительница. — Заметила я, что, когда ты одним делом увлекаешься, все остальные дела забываешь. Это нехорошо. У настоящего человека всегда разных дел очень много, и он не забывает ни одного из них. Ты посмотри на отца: сколько дел у него! Дома надо достроить, к зимней охоте на песца подготовиться, моржового и нерпичьего мяса на зиму загото­вить, учиться ему тоже надо...