Элизабет Нокс - Искушение винодела

• Название: Искушение винодела
• Автор: Элизабет Нокс
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Любовно-фантастические романы
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-699-35763-5

Франция XIX века. Юный Собран, сын винодела, знакомится с ангелом, внешне похожим на Иисуса Христа. И все в жизни Собрана складывается удачно: он наследует отцовскую винодельню, женится на девушке своей мечты. Но ангел оказывается падшим. Винодел сходит с ума, повреждается рассудком его жена, а в провинции совершается несколько жестоких убийств юных девушек…

Тонкий интригующий роман погружает читателя в неизведанный мир желания и ярости, страсти и смертельной ревности, сексуального наслаждения и стыда, своеобразной верности.

Писательницу Элизабет Нокс хорошо знают в Новой Зеландии, и это ее первая книга, получившая мировую известность.

---

— Может, вам стоит второй раз выйти замуж? — предложил Собран, — Вы еще молоды.

— Мне столько же лет, сколько было вам, когда мы впервые встретились, — ответила Аврора, скорее для того, чтобы напомнить другу о том времени, дать понять, что она знает.

Снаружи раздался визг, а затем — всплеск. Собран с Авророй устремились из погреба на свет. Винодел одной рукой выудил дочь из воды, второй удерживал Поля — тот всерьез намеревался спасать подругу. Аньес бормотала что-то бессвязное; ее белый передничек насквозь промок, позеленев от тины.

— Что теперь мама скажет? — пожурил Собран дочку, хорошенько встряхнув ее разок.

Аньес слегка вскрикнула, потом разревелась, будто смертельно напуганная, когда смысл папиных слов дошел до нее. Собран просто не знал, что делать — такого эффекта он не ожидал, — и отпустил дочь.

Аврора обняла девочку за плечи одной рукой и сказала, что фартучек недолго отстирать. Сейчас они пойдут в дом и отдадут его прачке, а ей — Аньес — подыщут что-нибудь сухое и чистое. В доме много одежды.

Графиня повела девочку к дому, на ходу зовя слуг. Поль шагал за ними — кашляя, он объяснял, что случилось: ненадежные ветки, наглый карп, маленькие девчонки, не умеющие держать равновесие. Аврора оглянулась на Собрана, взглядом предупреждая: придется вам, мсье Жодо, объяснять, почему ребенок так пугается материнского гнева.

Винодел, хмурясь, пошел следом за всеми.

1832 CLAIRET[30]

Светила луна. Холмы утопали в тумане, так что их верхушки казались островками. Было холодно, и Собран надел пальто. Он не принес с собой ничего, кроме теплой одежды, распятия и образков.

Зас принес вино — белое, как ни странно, хотя Собрану исполнилось уже сорок два года.

— Что, в Испании стало так много церквей? — спросил винодел.

— Дурак, — ответил ангел. Зас одним прикосновением ладони к горлышку откупорил бутылку — Выгони туман из пазух своего тела, отведав этого.

Он передал бутылку Собрану — они вновь вернулись к старой традиции пить из горлышка, сидя прямо на земле. Ярлык на бутылке был надписан вручную, а краешек донышка отколот, так что бутыль нельзя было поставить. Собран прочел надпись, угадав только дату розлива: 1828-й, год его безумия.

— Давай же, пей, потом скажешь, как оно тебе на вкус.

Перерожденный Собран оценивал все по недостаткам — так и это вино он определил как не блестящее, но хорошее; чего-то ему не хватило в самой его колыбели, в дубовой бочке. Оно походило на шабли. Виноград шардоне, только измененный. На вкус Собран почувствовал кремень, а проглотив — древесный дым. Точно, дым. Только не древесный.

— Что ты мне дал? — воскликнул Собран таким тоном, каким люди восклицают: «Боже мой!»

Рассмеявшись, Зас протянул руку за бутылкой. Отпив из нее, он сказал:

— Ты отведал великого жара и странной земли.

— Это вино — как ублюдок, — неодобрительно произнес Собран.

— Оно из долины возле Ботани-Бэй.

Что такое Ботани-Бэй, Собран не знал. Он только принял протянутую ангелом бутылку, но не отпил из нее — просунув большой палец в горлышко, поставил сосуд меж скрещенных ног.

— Если просижу так дольше получаса, потом несколько дней будут болеть кости. Я уже стар.

— Пока еще нет. Но если позволишь мне подсесть ближе, сможешь прислониться к моему крылу.

— Нет уж.

— Тогда пей вино, притупи боль. А я тем временем поведаю свою историю, постаравшись не оскорбить Писание, которым ты так дорожишь.

— Оскорбишь меня — уйду. Я здесь только потому, что не желаю более прятаться за ставнями всю ночь.

— Ты просто не мог вот так закрыть глаза и позабыть обо мне.

Собран ткнул в сторону ангела пальцем затянутой в перчатку руки.

— Рассказывай, да поживее, — велел он.

Некоторое время Зас молчал, затем начал:

— О том, что ты зовешь Падением, о неудачном — для нас — исходе восстания в раю, о войне, травле, которой я был свидетелем, о нашем заключении в страшном узилище рассказывать не стану. Об инженериях, укрытиях, городах, правительствах рассказывать не стану. Представь только: прошло очень много времени, и я последовал за кем-то, кто уже знал, как бежать из ада. И в то же время Бог в первый раз на земле обращается ко мне: «Зас!» — как если бы я был парой очков, найденных не на своем месте, или бродячим псом. И Он дает понять, что хочет видеть меня в раю. Люцифер — а я покинул ад вслед за ним — вернулся тем же путем, нашел меня — в лесу, побитым, наказанным. Я побежден и сломлен, потерял надежду, как твоя собака Жози, которую ты прогнал из-за ее любви ко мне.

Зас посмотрел на Собрана, сделал вдох (а сказанное он произнес на трех) и продолжил:

— Люцифер говорит Богу, что Ему меня не забрать. Тогда я сажусь и спрашиваю Люцифера: неужели он знает мое имя? Потом обращаюсь к Богу, говорю — очень заносчиво: не жди благодарностей, в аду живут давно, с тех пор, как стали появляться книги. О книгах, Собран, я расскажу позже. Дальше Люцифер говорит: «Я даю Засу прочесть все копии книг первым, как если бы он пробовал за меня еду — не отравлена ли». Я же отвечаю: из книг я узнаю о людях — о самих людях, не о нас. Люцифер презрительно велит мне возвращаться на Небеса, заслужить любовь людей и остаться без знаний. Я говорю Богу: «Я пошел за Люцифером, желая знать все, что он хотел сказать». И Бог отвечает: «Засу лучше быть свободным — пусть учится». «Лучше быть свободным» прозвучало как предложение, не воля. Бог почти всегда говорит так, будто все уже свершилось. Мне не дано понять Его речей. Я даже не могу пересказать того разговора в прошедшем времени — настолько он важен и словно бы ведется до сих пор. Люцифер насмехается, думая, будто под моим учением Бог подразумевает познание человечества. Я же думаю: Бог определил моим учением познание Люцифера, и лучше мне об этом помалкивать.

Зас замолчал, коснувшись рукою губ. Туман поднялся, и на его волосах собрались капельки росы.

— Затем Господь закрыл мне уши, дабы я не слышал Его с Люцифером разговора. И когда я поднял руки к своим глухим ушам, Люцифер опустился предо мной на колени, отдернул мои руки и закричал на Бога, словно родитель, чьему чаду причинили боль. Да, именно так — гневно, защищая меня. Возможно, он защищал мое право слышать и слушать. Как бы то ни было, вскоре кричать он перестал, сам накрыл мне уши ладонями и прижал лицом к своей груди, чтобы я не мог читать по его губам.

И они заключили договор и подписали меня — и одна подпись доставила мне боль, а вторая — наслаждение. Потом же меня предоставили самому себе.

Закрыв глаза, Собран тихо читал псалом: «Душа моя ожидает Господа более, нежели стражи — утра, более, нежели стражи — утра».

— Ожидаешь ли? — спросил Зас.

Открыв глаза, Собран увидел, что туман не навирает, а просто висит в воздухе — мягкий, полу-осязаемый, будто водянистая призрачная плоть. Зас подсел ближе и раскрыл крыло.

— Обопрись на меня, — предложил он.

Собран поднялся с земли — тело застыло и болело. Он потопал ногами, похлопал себя по бокам. Кончики пальцев пронзили тысячи иголок, затем набухли негреющей кровью.

Зас тоже встал, подняв с земли Собранову лампу, — удлинил для друга фитилек. Некоторое время двое стояли внутри сферы, стенками которой служили границы жемчужного света. Бутылка опрокинулась, и вино все вытекло. Зас протянул Собрану лампу.

— Если бы ты дал мне время и если бы я знал как, то рассказал бы тебе о прожитых мною тысячах лет, о немногих друзьях, которые у меня были, или как я стал выращивать розы, или о своем саде под колпаком черного стекла. Обязательно расскажу тебе о нем на следующий год.

Собран не ответил и стал отворачиваться. Зас произнес:

— Я бы хотел, чтобы ты мне верил.

Собран резко обернулся.

— Верил, будто ты милостив? Что ты говоришь правду? — Он поднял лампу. Лицо ангела выглядело молодым, безмятежным, непостижимым. — Если б я мог, то разбил бы лампу и спалил тебя на месте, — гневно произнес винодел.

— Зачем ты сбрил бороду? — спросил Зас, заставив тем самым человека умолкнуть. — Вернувшись с войны, ты отрастил ее, дабы скрыть шрамы, которые счел платой за свои прегрешения. Потом сбрил ее — в двадцать втором, когда столь тщательно нарядился в мою честь. И после два года гладко брился, пока не решил, как я думаю, скрыть оставшиеся следы своей юности. Сегодня предо мной привлекательный старик, гладко — хоть и не свежевыбритый. Интересно, к чему это?

Собран подождал, пока ангел закончит, затем продолжил свою речь, будто его и не перебивали:

— Ты проклятие, выпавшее на мою долю. Скажи ты, что больше не придешь сюда и что я могу быть свободен, даже тогда не будет мне счастья. Я утратил всякий шанс быть счастливым — навеки! — едва посвятив тебя в свои дела с Селестой…

Зас встрепенулся. Таким встревоженным Собран ангела прежде ни разу не видел.