Алексей Савчук - Прямой дождь

• Название: Прямой дождь
• Автор: Алексей Савчук
• Издательство: Политиздат
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1980

Украинский писатель Алексей Савчук много лет работает в художественно-документальном жанре. Его перу принадлежат две повести о В. И. Ленине — «Месяц февраль» и «Острый почерк», книга очерков о талантливых украинских селекционерах академиках Ф. Г. Кириченко и П. Ф. Гаркавом, повесть об известном помологе Л. П. Симиренко. Двумя изданиями вышла на Украине документальная повесть «Григорий Иванович» — о Петровском.

В повести «Прямой дождь», переработанной и дополненной автором для Политиздата, нарисован образ Григория Ивановича Петровского — выдающегося представителя рабочего класса.

Автор рассказывает о юности Петровского, о его подпольной работе, о деятельности как депутата IV Государственной думы от рабочих Екатеринославской губернии, об участии его в первом Советском правительстве республики, о работе на Украине председателем ВУЦИК. Повесть, получившая широкий отклик читателей и прессы, выходит вторым изданием.

---

— Не верьте ему! — крикнул Савватий Гаврилович и вместе с другими направился к трибуне. — Можно сказать?!

— Говори, говори, Савватий.

— Вы нарочно брешете на Петровского, чтобы протащить своего кандидата. Но мы его не знаем! Зато екатеринославские и донецкие рабочие хорошо знают Петровского! Знают и уважают!

— Правильно! Петровского!

— Хотим Петровского!

Савватий Гаврилович сошел в зал, дрожащими от волнения руками свернул цигарку и глубоко затянулся.

— Мы — за Петровского! — голосуют рабочие.

Кердан, видимо не ожидавший подобного отпора, примирительно сказал:

— Чтобы не провалить выборов по рабочей курии, мы тоже поддержим кандидатуру Петровского.

18 октября 1912 года на губернском съезде выборщиков Екатеринославщины Григорий Иванович Петровский тайным голосованием был избран депутатом IV Государственной думы от рабочей курии.

2

На тихой улице Петербурга Петровский подошел к дому, где помещалась редакция газеты «Правда». Надо было узнать там адрес депутата от петербургской рабочей курии — Бадаева. Подергал дверь. Заперта. Осторожно постучал. Ни звука. Нашел дверь с черного хода. Снова постучал. Услышал за дверью какой-то шорох, потом голос:

— Кто там?

— Откройте. Я по делу.

Щелкнула задвижка, на пороге показался тощий пожилой мужчина с веником и ведром в руках.

— Чего тебе, мил человек? Сегодня редакция не работает, воскресенье.

— Какая жалость! Я только что приехал…

— Откуда?

— Из Екатеринослава.

— Тогда заходи.

Человек пошел впереди, Петровский с чемоданом — за ним. Когда поравнялись с дверью, дежурный открыл ее и пропустил Петровского вперед, а сам выключил в коридоре свет.

— Бережливость, — объяснил он. — На рабочие копейки не размахнешься. Садись вот тут, — указал он на стул.

Петровский огляделся. На полу и на столах громоздились подшивки газет и журналов, лежали кипы бумаги, стояли чернильницы.

— Ты, верно, новый депутат? И тебе некуда деваться?

— Угадали, — засмеялся Петровский. — Мне бы адрес Бадаева.

— Он живет на Шпалерной, возле Таврического дворца. А меня Сидоровичем зовут.

— Спасибо, Сидорович, выручили.

— А ты долго стучал? — полюбопытствовал Сидорович. — Только в воскресенье и можно кое-чего убрать, а в будни ни днем, ни ночью двери не закрываются. Питерские рабочие любят нашу газету. Будешь жить в Питере, убедишься.

— Еще раз большое спасибо, Сидорович!

— Бывай здоров! — бросил новый знакомый и открыл дверь.

Не торопясь Петровский шел по улицам, жадно разглядывая незнакомый город. Остановился возле Таврического дворца, где 15 ноября должно было состояться первое заседание IV Государственной думы. Все двери во дворце были закрыты, а шторы опущены. За железной решеткой в саду порхали вездесущие воробьи.

В доме на Шпалерной его встретил стройный, красивый, с открытым, приветливым лицом человек лет тридцати.

— Алексей Егорович Бадаев? — спросил Петровский.

— Он самый. С кем имею честь?

— Григорий Иванович Петровский. Из Екатеринослава.

— А! — радостно воскликнул хозяин. — Очень рад. Заходите. А как вы меня нашли?

— Заходил в «Правду».

— Ясно. Сидорович направил? Чудесный человек, хотя с виду и хмуроват.

— Он мне таким не показался.

— В редакции Сидорович незаменим. Он и сторож, и завхоз, и курьер, и мастер на все руки — словом, находка. А главное, всей душой предан газете.

Через несколько минут они сидели в столовой. На столе шумел самовар, и жена Алексея Егоровича потчевала их чаем.

Вскоре они уже все знали друг о друге. Алексей Егорович — металлист, выходец из крестьян, в Петербурге закончил Смоленскую вечернюю техническую школу, работал слесарем в Главных вагонных мастерских Николаевской железной дороги. С девятьсот четвертого — большевик, активный участник революции девятьсот пятого года.

— Во всех шести губерниях по рабочей курии прошли большевики! Это победа! — с восторгом произнес Бадаев. — Понимаете, Григорий Иванович, все депутаты от рабочей курии — большевики!

— Здорово! — согласился с ним Петровский.

— Интересно, как мы поладим с меньшевиками? — вопросительно посмотрел на Петровского Бадаев. — Нам ведь придется с ними работать в одной фракции.

— Думаю, что не все будет гладко. Судя по выборам, они станут гнуть свою линию. Но поживем — увидим.

— Из меньшевистских депутатов я знаю только Чхеидзе и Скобелева, встречался с ними в редакции «Правды», они несколько раз заходили к нам, вероятно желая показать, что держат связь не только с меньшевистской газетой «Луч». Чхеидзе — человек солидный, с образованием, журналист, пять лет, как вы знаете, возглавлял социал-демократическую фракцию Третьей Государственной думы. Скобелев — инженер. Словом, ученая братия.

Алексей Егорович вышел из комнаты и тут же вернулся с целой охапкой свежих столичных газет. Тут были кадетская «Речь», меньшевистский «Луч», «Петербургские новости».

— Вот сколько мусора. Перечитаешь все это — сплошной туман застелет глаза. Основная забота этих писак — создать видимость демократии в Думе и заморочить людям голову.

— Какая там демократия! — воскликнул Петровский. — У нас в Екатеринославской губернии в списки для голосования внесена лишь одна десятая часть фабрично-заводских и рудничных рабочих. От трех с половиной миллионов населения нашей губернии послано всего два депутата — один рабочий и один крестьянин. А от четырехсот тысяч землевладельцев и буржуев избрано в Думу восемь депутатов.

— Об этом газетки умалчивают, но до рабочих истина все равно доходит. На днях пришел слесарь с Путиловского, рассказал про заводской профсоюз, приглашал почаще заглядывать к ним. Мы тебя послали в Думу, говорит, не для того, чтобы ты один свалил царский трон, а затем, чтобы ты объединил нас в непобедимую силу. И никогда не забывай о тех, кто тебя избрал.

— Точно определил наши задачи, — заметил Петровский.

— Я, Григорий Иванович, поддержку рабочих чувствую с первых дней выборной кампании.

— Вижу, Алексей Егорович, что вы не сидите сложа руки.

— Что вы, Григорий Иванович! Питерские рабочие — люди активные, они не дадут сидеть, — усмехнулся Бадаев. — Знают, что на них равняется пролетариат всей России. Я понял одно: только рука об руку с рабочими, прислушиваясь к их советам, я смогу справиться со своими обязанностями.

— Вы совершенно правы, — согласился Петровский. — Депутат, оторванный от своих избирателей, словно растение без корней.

В столицу съезжались депутаты-большевики. Из Москвы прибыл Роман Малиновский, из Костромы — Николай Шагов, из Владимира — Федор Самойлов. Позднее всех приехал депутат от рабочих Харьковской губернии Матвей Муранов. Прежде чем отправиться в Петербург, он побывал в Кракове у Владимира Ильича Ленина.

Петровский и Муранов поселились в одной гостинице. Они вставали рано, бродили по улицам города — хотели осмотреть красавец Петербург до начала работы Думы, потом завтракали всегда в одном и том же трактире на Невском. В день первого совещания социал-демократической фракции они заблаговременно явились в Таврический дворец. Вслед за ними пришел Николай Шагов, молчаливый, невысокого роста человек с пытливым и немного настороженным взглядом. Подошел к Муранову, протянул большую узловатую руку, глухо произнес:

— Рад познакомиться. Шагов — из Костромы.

— Очень приятно, — приветливо улыбнулся Муранов. — Именно таким я представлял рабочего из прославленного текстильного края.

— А вот идет еще один текстильщик, — сказал Петровский.

Самойлов неторопливо приблизился к группе, поздоровался со всеми, познакомился с Муратовым, которого видел впервые. На продолговатом, смуглом лице Самойлова горел румянец, над верхней губой выделялся треугольник светлых усов.

Вскоре появился Малиновский — в темном костюме, в белоснежной сорочке, светло-каштановые волосы блестят от бриллиантина, усики нафабрены. Бадаев также был одет достаточно щегольски.

— Какими франтами представлены Петербург и Москва! — шутливо заметил Муранов.

Собрались в кружок и меньшевики. Знакомились:

— Бурьянов — из Таврии.

— Туляков — с Дона.

— Хаустов — из Уфимской губернии.

Чхеидзе, Скобелев, Чхенкели избраны на Кавказе.

Сразу было видно, что основная фигура среди меньшевиков — Николай Семенович Чхеидзе. Он был старшим по возрасту, прекрасно усвоил видимую и невидимую механику всего, что происходило в Думе: недаром пять лет возглавлял социал-демократическую фракцию предыдущей Думы. Од имел обыкновение внимательно и пристально смотреть на собеседника темными, навыкате глазами, время от времени трогая крупный, с чуть заметной горбинкой нос.