Кристоф Баумер - Следы в пустыне. Открытия в Центральной Азии

• Название: Следы в пустыне. Открытия в Центральной Азии
• Автор: Кристоф Баумер
• Издательство: М.: Вече, 2009. — 320 с.: ил.
• Жанр: География
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-9533-3931-5

Книга Кристофа Баумера, ведущего исследователя Центральной Азии и Тибета, приглашает в увлекательное путешествие по степям и высокогорным плато стран, окружающих пустыни Такламакан и Лобнор, — до сих пор полностью не исследованные. Вместе с автором вы отправитесь на поиски давно утраченной гробницы Чингизхана; откопаете заброшенные города-оазисы в «пустыне, из которой нет возврата»; откроете сокровища искусства в Тибете; исследуете остатки добуддистской тибетской религии Бон.

Книга уникальна тем, что в ней освещаются сокровенные уголки, исчезающие не только с лица земли, но и из нашей памяти.

_{CHRISTOPH BAUMERTraces In The Desert. Journeys Of Discovery Across Central Asia© Christoph Baumer, 2008
Опубликовано с разрешения I.B. TAURUS & Со Ltd и Литературного агентства СИНОПСИС}

---

К востоку от Дарбоче располагается одно из мест небесного погребения горы Кайлаш — кладбище 84 махасиддх, тантрических учителей, обретших сверхъестественные силы. Еще несколько десятилетий назад небесные погребения были наиболее привычной формой похоронной церемонии в центральном и западном Тибете, поскольку там практически невозможно достать дерево, а земля долгое время остается промерзшей. Тело расчленяется на несколько частей, плоть отдают хищным птицам, кружащим вокруг кладбища. Череп и кости перемалывают, затем смешивают с цампой — смесью из обжаренной ячменной муки и чая с маслом — и также скармливают птицам. Церинг рассказал нам, что родители иногда приводят туда детей, чтобы показать им преходящую суть человеческого бытия. Восточный ветер донес до нас ужасный запах разлагающейся плоти, и мы поспешили дальше, миновав 13 чортенов, разрушенных во время «культурной революции».

Хотя подъем был весьма пологий, Эрик все замедлял шаг, и дыхание его стало тяжелым. Он признался, что всю ночь его мучили галлюцинации, а теперь он слышит голоса: явные симптомы острой высотной болезни. Хотя Эрик более 20 лет мечтал совершить хору вокруг горы Кайлаш, о дальнейшем восхождении на более чем 1 000 м для него и речи не шло. Ему пришлось вернуться в Дарчен, где наготове были кислородные подушки. С тяжелым сердцем я отправил разочарованного Ли сопровождать Эрика в обратный путь, чтобы убедиться, что он получит надлежащую медицинскую помощь.

Мы шли еще около получаса, как вдруг из-за большого камня выскочил какой-то человек и быстро зашагал мне навстречу. На поясе у него был длинный кинжал. Накануне я видел его в Дарчене, и мне сказали, что он из Кхама, в Восточном Тибете. Я слышал, что разбойники еще бродят вокруг горы Кайлаш, грабя одиноких паломников. Помню, как читал о переделке, в которую попал японский паломник Экаи Кавагути в этих местах в 1900 г.:

Мой проводник сказал мне, что этот человек (с которым я только что имел несчастье повстречаться) — уроженец Кхама, провинции, печально известной как логово бандитов и разбойников с большой дороги. Он и вправду выглядел как типичный разбойник, со свирепым лицом и жестокостью во взгляде. Потом (я выяснил), что хору он совершал не только как епитимью за прошлые грехи, но и чтобы получить отпущение за преступления, которые может совершить в будущем. Однако, как мне сказали, такой способ «покаяния» для разбойничьего района Кхам — дело вполне обычное[47].

К счастью, Норбу сразу объяснил мне, что этот кхампа был вовсе не бандитом, а просто хотел присоединиться к нашему маленькому каравану. Я с радостью согласился. Еще через полчаса к нам подошла женщина с восьмилетней дочкой и младенцем, которого она несла в корзине, привязанной за спиной. Она тоже слышала о нашем отъезде из Дарчена и хотела использовать шанс совершить хору не в одиночестве, поскольку здешняя непостоянная погода часто портится без всякого предупреждения. Когда мы сделали привал, она рассказала, что совершает паломничество не только за себя, но и ради больной пожилой женщины, которая ей за это заплатила. Духовные блага, обретенные в результате хоры, ей предстояло разделить со своей «нанимательницей».

Вскоре мы уже переходили через замерзшую горную речку Лxa-Чу, чтобы добраться до монастыря Чуку-Гомпа, или Ньенри-Гомпа, едва заметного на расстоянии, поскольку он зрительно сливается со скальным фоном цвета ржавчины. Этот второй на маршруте хоры монастырь был основан в XIII веке на священном для бонпо месте. Его название означает «гора (ри) астрального божества (Ньен)», это божество почитается бонпо как могущественное и опасное. Вид из монастыря на западный склон горы Кайлаш — один из самых впечатляющих на всем маршруте хоры. Свен Гедин, совершавший обход горы в 1907 г., писал:

Зрелище, открывающееся с крыши, неописуемо прекрасно. Ледяной пик Канг-Рингпоче возносится вверх посреди фантастических иззубренных горных стен, а на переднем плане — живописные надстройки и кружевные крыши монастыря. Эта долина (реки Лxa-Чу) своей дикой природной красотой превосходит почти все, что я когда-либо видел[48].

К сожалению, внутрь монастыря монахи меня не пустили. Правда, их мотивы вполне объяснимы: всего за несколько недель до того в монастырь проникли грабители и вынесли несколько ценных статуй. Скорее всего, они были наняты беспринципными коллекционерами, как это часто случается в Непале.

Вернувшись к берегу Лxa-Чу, мы встретили пожилую монахиню из Лхасы, которая поджидала нас. Она проделала весь путь в 1000 км пешком. Наиболее благочестивые паломники не просто проходят хору, а измеряют путь своими телами. Они надевают специальные деревянные «рукавицы» и толстые фартуки для защиты от каменистой поверхности дороги. Позже я несколько раз видел таких паломников в Восточном Тибете. Простираясь ниц на земле, вытягивая перед собой руки, они проводят линию на уровне пальцев. Затем поднимаются, доходят до этой линии, складывают руки над головой и вновь простираются на земле — и так снова и снова, проходя немыслимые расстояния. Хора вокруг горы Кайлаш требует от таких паломников особенных усилий, так как им предстоит справиться с чрезвычайно крутым спуском с перевала Долма-Ла, высота которого свыше 5000 м.

Наша группа представляла собой весьма разношерстную компанию: я, двое местных из Дарчена, двое паломников, два ребенка и монахиня. И хотя мы шли одной дорогой, в одном физическом пространстве, духовно и мысленно мы находились в разных мирах. Я созерцал и оценивал окружающий ландшафт с точки зрения эстетики и религии. Для дарченцев это было вполне обычное место, которое они видели каждый день. А для пилигримов оно было исполнено духовного символизма и связано с Буддой, богами и прославленными монахами. Для меня Кайлаш был красивой горой, хорошо смотрящейся на фотографиях; для них — воплощенной мандалой, дворцом Демчога. Возможно, единственное, что между нами было общего, — это сознание нашей незначительности в бесконечной цепочке маленьких, как муравьи, паломников, с усилиями преодолевавших путь вокруг горы.

За монастырем Чуку речная долина стала уже, и Кайлаш скрылся из вида за угрожающе нависшими гранитными стенами. Вдруг появилась и быстро сгустилась непроницаемая вуаль высоких облаков, обещая снегопад. Мы ускорили шаг и через два часа добрались до монастыря Дрира-Пхук, принадлежащего, как и Чуку, школе Друкпа-Кагьюпа. Самой главной достопримечательностью Дрира-Пхук является пещера мастера Кагью Готсангпы, который медитировал там с 1213-го по 1217 г. и составил первое руководство по хоре для паломников. Недалеко от монастыря перед нами снова вырос массивный северный склон Кайлаша. Я просто онемел, а паломники бросились ниц перед почти вертикальной 1800-метровой каменной стеной. Как и на северном склоне горы Эйгер в швейцарских Альпах, лед не намерзает на центральной части крутой стены, и ее черный камень даже зимой остается непокрытым. До позднего вечера я любовался этой огромной пирамидой изольда и гранита; только начавшийся снегопад сумел, наконец, загнать меня в ближайшую пещеру.

Следующим утром скупые солнечные лучи приласкали северо-восточную сторону горы, и мы начали подъем, сперва пологий, а потом крутой, к перевалу Долма-Ла, на высоту 5635 м над уровнем моря. Примечательно, что этот перевал носит имя важнейшей из женщин-бодхисатв, Долмы (на санскрите — Тара), что означает «освободительница». Паломники, сражающиеся с разреженностью горного воздуха, должны осознавать, что, в то время как Долма помогает им пройти путь к духовному освобождению от кандалов человеческой алчности, им самим придется бороться и страдать. Вновь начавшийся снегопад и туман обещали соответствующий уровень страданий, и паломники его принимали без слова жалобы. Они верят, что чем тяжелее дается хора, тем большую благодать они обретут.

Вскоре мы добрались до второго кладбища на горе Кайлаш — Шива-Цал. Сюда тела мертвых приносят для небесного погребения, а паломники приходят, чтобы оставить что-то из одежды, прядь волос, обувь или сосуд для питья в знак отказа от своих низменных желаний. В чистом высокогорном воздухе символически умирает прежняя греховная сущность — и рождается новая, очищенная. Когда мы проходили мимо, прежние жертвоприношения были едва заметны, скрытые толстым слоем выпавшего ночью снега. Снежный покров уже около фута толщиной покрывал нижний подход к перевалу, а еще на 500 м выше снега, должно быть, было два фута, а то и больше. Долма-Ла был окутан густым туманом. Я начинал тревожиться, что мы не сумеем добраться до перевала и начать крутой спуск с восточной стороны до наступления темноты. Однако лицо Церинга расплылось в широкой улыбке. Теперь-то стало понятно, для чего понадобились яки. Грузные животные должны были идти перед группой, утаптывая свежий снег подобно паровому катку. Соблазнительно, конечно, было взобраться на спину столь твердо стоящих на ногах животных, но сделать это — значило бы существенно уменьшить уже обретенную нравственную благодать. К тому же неподвижное сидение на спине яка увеличивало риск обморозить ноги.