Кен Фоллетт - Гибель гигантов

• Название: Гибель гигантов
• Автор: Кен Фоллетт
• Издательство: Астрель
• Жанр: Историческая проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-44758-7

Действие романа относится к началу XX века и охватывает события, происходящие в канун Первой мировой войны, а также военное и послевоенное время.

Главные его герои — заводские рабочие и интеллектуалы, шахтеры, политики и аристократы России, Германии, Англии и США, чьи судьбы переплелись в затейливый и непредсказуемый узор. На их глазах рушится старый мир и гибнут империи, а их жизни вмещают в себя и эпохальные события, и неисчислимые беды, и тихие радости.

---

Григорий снова пустился вялой рысью. Но тут картина изменилась. Слева началась неразбериха: стрельба, вопли, проклятия. Вдруг оттуда со всех ног побежали русские солдаты.

— Что за черт? — сказал Бобров, оказавшийся рядом с Григорием.

Григорий понял, что их атаковали сбоку.

— Не сметь бежать! — закричал Бобров. — В укрытие — и стрелять!

Но никто не слушал. Преследуемые в панике неслись по лесу, и товарищи Григория стали вливаться в это паническое бегство, поворачивая направо, на север.

— Солдаты, держать позицию! — закричал Бобров, вынимая пистолет. — Держать, я сказал! Он направил оружие на бегущую мимо толпу. — Предупреждаю, в дезертиров буду стрелять!

Раздался выстрел, и его седые волосы залила кровь. Он упал. Григорий не понял, то ли в него попала шальная немецкая пуля, то ли — застрелили свои.

Григорий повернулся и пустился бежать вместе со всеми.

Теперь выстрелы раздавались со всех сторон. Григорий не знал, кто в кого стреляет. Русские рассыпались по лесу, и постепенно ему стало казаться, что шум боя остается позади. Он бежал, пока несли ноги, но наконец повалился на ковер листвы, не в состоянии пошевелиться. Так он лежал долго, словно парализованный. Он заметил, что винтовка еще при нем, и удивился: он сам не знал, почему ее не бросил.

Наконец с трудом он поднялся на ноги. Вспомнил, что уже давно у него болит правое ухо. Он коснулся его — и вскрикнул от боли. Его пальцы были в крови. Очень осторожно стал ощупывать ухо — и убедился, что в какой-то момент пулей ему отстрелило верхнюю часть уха.

Он проверил винтовку. Магазин был пуст. Он перезарядил, хоть и не был уверен, надо ли: кажется, он просто не способен ни в кого попасть. Винтовку он поставил на предохранитель.

Русские попали в засаду, понял он. Их гнали вперед, пока они не оказались в окружении, а потом немцы захлопнули ловушку.

Но что же ему делать? Вокруг никого не было, приказов ждать не от кого. Но и на месте оставаться нельзя. Было ясно, что корпус отступил, и он решил, что надо двигаться назад. Если здесь нибудь еще остались русские войска, то, скорее всего, на востоке.

Он повернулся спиной к садящемуся солнцу и пошел. Пробираясь через лес, он шел как можно тише, не зная, где могут оказаться немцы. А вдруг вся Вторая армия разбита и бежала? Ему пришло в голову, что он может умереть от голода в этом лесу.

Через час он остановился попить из источника. Подумал, не промыть ли рану, но потом решил, что лучше ее оставить в покое. Напившись вволю, решил немного отдохнуть и, растянувшись на земле, закрыл глаза. Скоро должно было начать темнеть. К счастью, погода стояла сухая, и можно было спать прямо на земле.

Он уже начал задремывать, как вдруг услышал шум. Подняв голову, с ужасом увидел немецкого офицера на лошади, неторопливо едущего за деревьями метрах в десяти. Он проехал, не заметив Григория, неподвижно лежавшего у источника.

Затаив дыхание, Григорий поднял винтовку и снял с предохранителя. Встав на колено, поднял ее к плечу и как следует прицелился немцу в спину. Тот был на расстоянии пятнадцати метров, для винтовки это почти в упор.

В последний миг немец, видимо, что-то почувствовал и обернулся в седле.

Григорий спустил курок.

В тишине леса выстрел прозвучал оглушительно. Конь рванулся вперед, всадник упал, но одна нога зацепилась за стремя. Конь потащил его через подлесок, но через сотню ярдов замедлил шаг, а потом и остановился.

Григорий настороженно слушал, не привлек ли звук выстрела кого-нибудь еще. Не было слышно ничего, только легкий вечерний ветерок шелестел в кронах деревьев.

Он подошел к коню. Приближаясь, поднял винтовку и направил дуло на офицера — но это была ненужная предосторожность. Человек лежал неподвижно, лицом вверх, с широко раскрытыми глазами, рядом лежал его остроконечный шлем. У него были коротко стриженные светлые волосы и красивые зеленые глаза. Как знать, это мог оказаться тот самый немец, которого Григорий видел раньше, но точно он сказать не мог. Вот Левка бы сказал: он запомнил бы коня.

Григорий открыл седельные сумки. В одной он нашел карту и бинокль. В другой лежали колбаса и кусок черного хлеба. Григорий был страшно голоден. Он откусил колбасы. Она остро пахла перцем, травами и чесноком. От перца он почувствовал жжение, и рот наполнился слюной. Было невероятно вкусно, чуть ли не до слез. Он стоял, прислонившись к конскому боку, уплетая за обе щеки, а убитый им человек смотрел на него мертвыми зелеными глазами.

VI

— По нашим подсчетам, потери русских составляют тридцать тысяч убитых, — сообщил Вальтер Людендорфу. Он старался не давать волю ликованию, но германские войска нанесли противнику такое сокрушительное поражение, что он просто не мог согнать с лица улыбку.

Людендорф сохранял над собой полный контроль.

— А пленные?

— По последним подсчетам, около девяноста двух тысяч, господин генерал.

Цифры ошеломляли, но Людендорф выслушал ответ по-прежнему спокойно.

— Есть ли генералы?

— Генерал Самсонов застрелился. Мы нашли его тело. Мартос, командующий Пятнадцатым корпусом, взят в плен. Мы также захватили пятьсот орудий.

— Подводя итог, — сказал Людендорф, наконец поднимая голову от своего походного стола, — можно сказать, что Вторая армия русских стерта с лица земли. Ее больше не существует.

Вальтер не мог сдержать широкой улыбки.

— Так точно, господин генерал.

Людендорф не улыбнулся в ответ.

— В свете последних событий эта новость выглядит еще более нелепой.

Он помахал листком, который только что изучал.

— Прошу прощения?

— Нам шлют подкрепление.

— Что? Прошу прощения, господин генерал… Подкрепление? — ошеломленно переспросил Вальтер.

— Я так же удивлен, как и вы. Три корпуса, да еще кавалерию.

— Откуда же?

— Из Франции, где каждый человек на счету!

Вальтер вспомнил, что Людендорф участвовал в разработке плана Шлиффена, по своему обыкновению, работал энергично и тщательно, и досконально знал, сколько требуется во Франции патронов, людей и лошадей.

— Но почему? — воскликнул Вальтер.

— Не знаю, но предположить могу, — с горечью сказал Людендорф. — Это политика. Должно быть, княжны и графини в Берлине пришли к супруге кайзера со слезными просьбами спасти родовые поместья от разорения, которому их подвергнут русские. И Генеральный штаб дрогнул под этим натиском.

Вальтер почувствовал, что краснеет. Его мать тоже была в числе просительниц, осаждавших супругу кайзера. Было понятно, что женщины молили о защите, но то, что военное командование поддалось их уговорам, рискуя изменить этим ход войны, было непростительно.

— Разве не об этом только и мечтает Антанта? — сказал он возмущенно. — Французы уговорили Россию вступить в войну как можно скорее, не подготовив армию — как раз для того, чтобы мы запаниковали и перебросили войска на Восточный фронт, ослабив таким образом наши позиции во Франции!

— Именно. Французам приходится туго: мы превосходим их в числе и технике, они вынуждены отступать. Единственная их надежда — что мы будем вынуждены воевать на два фронта. И вот — их желание исполнилось!

— Значит, несмотря на нашу грандиозную победу на Восточном фронте, — сказал Вальтер, — русские добились стратегического преимущества для своих союзников на западе!

— Да, — сказал Людендорф. — Именно так.

Глава тринадцатая

Сентябрь — декабрь 1914 года

Фиц проснулся от женских рыданий.

Вначале он решил, что плачет Би. Потом вспомнил, что жена в Лондоне, а сам он в Париже. Женщина рядом с ним — не двадцатитрехлетняя беременная графиня, а девятнадцатилетняя французская официантка с ангельским личиком.

Он приподнялся на локте и взглянул на нее. У француженки были красивые светлые ресницы. Когда опускала взгляд, они были похожи на сложенные крылья бабочки. Сейчас на них дрожали слезинки.

— J’ai peur, — всхлипнула она. — Я боюсь.

Он погладил ее по голове.

— Calme-toi, — сказал он. — Успокойся.

От женщин вроде Жиннет, или Жини, как все ее называли, гораздо легче учиться языку, чем с учителем, подумал Фиц. Жини, да и Жиннет, — странное имя для девушки, скорее всего, по-настоящему ее зовут как-нибудь совсем обыкновенно, положим, Франсуаза.

Утро было ясное, в открытое окно дул теплый ветерок. Фиц не слышал ни канонады, ни топота марширующих ног.

— Париж пока не пал, — пробормотал он обнадеживающе.

Зря он так сказал: она зарыдала с новой силой.

Фиц посмотрел на наручные часы. Половина девятого. Ровно в десять ему нужно быть в гостинице.

— Если немцы войдут в Париж, ты обо мне позаботишься?

— Конечно, chérie,[14] — сказал он, стараясь звучать как можно убедительнее. Конечно, он позаботится — если у него будет на это время.