Глафира Галина - Стихотворения

• Название: Стихотворения
• Автор: Глафира Галина
• Жанр: Поэзия

Галина-Эйнерлинг, Глафира Адольфовна — поэтесса. Родилась в 1873 г. С 1895 г. помещала стихотворения, рассказы и сказки в «Живописном Обозрении», позднее в «Русском Богатстве», «Мире Божием», «Образовании», «Жизни», детских журналах. Отдельно напечатала: «Стихотворения» (1902), «Предрассветные вести», (1906), «Сказки» (2 часть 1903 и 1908), стихотворный перевод ибсеновского «Бранда» (1908). Галина-Эйнерлинг обладает стихом изящным и легким. Очень искренняя поэзия ее посвящена весне, природе, робкой любви, но отчасти и общественным настроениям; известность ей создало чрезвычайно популярное в эпоху студенческого движения марта 1901 г. стихотворение «Лес рубят» («Лес рубят — молодой, еще зеленый лес… А сосны старые понурились угрюмо и, полны тягостной, неразрешимой думы, безмолвные, глядят в немую даль небес. Лес рубят… Потому ль, что рано он шумел? Что на заре будил уснувшую природу? Что молодой листвой он слишком смело пел про солнце, счастье и свободу? Лес рубят… Но земля укроет семена: пройдут года — и мощной жизни силой поднимется берез зеленая стена и снова зашумит над братскою могилой»…). С. В.

Первые ее стихотворения при содействии Шеллера-Михайлова были напечатаны в 1895 году в «Живописном обозрении». С 1899 года она сотрудничала в «Русском богатстве», «Жизни», «Образовании», «Мире божьем», В 1902 году вышел сборник ее стихотворений, в 1906-м - второй («Предрассветные песни»), В начале своего творческого пути Г, Галина отражала настроения, характерные для демократических слоев русского общества. По признанию поэтессы, огромное влияние оказали на нее стихи и личность народовольца поэта-демократа П. Я. Якубовича-Мельшина. За стихотворение «Лес рубят — молодой нежно-зеленый лес»

Галина подвергалась административной высылке из столицы. Это стихотворение, написанное по поводу репрессий против революционно настроенного студенчества — отдачи в солдаты 183 киевских студентов, — появилось в печати сначала за рубежом, а потом перепечатывалось в русских социал-демократических изданиях, ходило в списках. Накануне демонстрации 4 марта 1901 года, состоявшейся на Казанской площади в Петербурге, поэтесса прочитала его в Союзе писателей в присутствии Короленко, М. Горького, Мамина-Сибиряка, Скитальца. Стихи приобрели в то время большую популярность, часто звучали с эстрады, на студенческих сходках и вечеринках.

Откликнувшись на англо-бурскую войну 1899–1902 гг. и выражая сочувствие жертвам империалистической политики, Г. Галина написала цикл стихотворений о бурах. Стихотворение «Бур и его сыновья» («Трансваль, Трансваль, страна моя»), в устном обиходе несколько переделанное, стало народной песней: особенно часто звучала она в дни первой русской революции 1905 года и в период гражданской войны. Стихи Г. Галиной — безыскусные, мелодичные, легкие, простые по образам и языку, с налетом сентиментальности — были в начале XX столетия во множестве положены на музыку. Широко известны романсы С. В. Рахманинова на слова Галиной «Здесь хорошо…», «Как мне больно…» («Весенняя ночь»), «У моего окна…». Писали на стихи Галиной музыку М. Гнесин, А. Гречанинов, Б. Асафьев. Кроме стихов,

Галина печатала сказки для детей и рассказы, переводила драматические произведения иностранных писателей, в частности драму «Брандт» Ибсена (1908). После Великой Октябрьской социалистической революции Г. Галина вместе с мужем, писателем С. И. Гусевым-Оренбургским, уехала за границу.

---

РАССВЕТ.[1]

Светает… Но кругом пока еще темно,
И только вдалеке полоска туч алеет:
Там ночь своим крылом уже закрыть не смеет
Зари блестящее окно…

Задумчивая тень, бледнея, исчезает,
За ней спешат толпой предутренние сны,
Восходит новый день над царством тишины…
   Светает…

ОСВОБОЖДЕННЫЙ

Сняли цепи с орла —
На свободу пустили…
Но изранены были
Два могучих крыла:

В тесной клетке неволи
Их поднять он не мог —
Ослабел, изнемог
Он от скорби и боли…

Но горит взор орла —
Клюв острит он для боя…
Нет, раба из героя
Цепь создать не могла!..

ПОГРАНИЧНЫЙ КАМЕНЬ

Не могильный памятник высокий,
Как утес белеет на пути:
Это — камень вечного «прости»,
Пограничный сторож одинокий.
Много, много видел он склоненных
Бледных лиц отверженных людей;
Сквозь тяжелый, мерный звон цепей
Слышал стон страданий затаенных.
И к нему, отчаяньем волнуем,
Человек устами припадал
И родную землю целовал
Ненасытным, жадным поцелуем…
Он исчерчен всюду письменами
И хранит, безмолвен и суров,
Жалкий след последних нежных слов,
Полустертых свежими слезами.

ЖЕМЧУЖИНА

В ней тихий тусклый свет, как будто сквозь туман,
Сияет матовой загадочной звездою,
Одной из чудных звезд, которых под водою
Хранит так много океан.
Холодных раковин красивая печаль,
Застывшая слезой на стенках перламутра,
Молочно-белая, как бледный отблеск утра,
Чуть серебрящийся сквозь облачную даль…
И этот странный блеск неясных смутных грез
В душе рождает звук тревожный и далекий,
Как будто где-то там, на самом дне глубоко
Звенят жемчужины давно забытых слез…

«Может быть, это был только радостный сон»

Может быть, это был только радостный сон:
Кто-то светлый открыл мне дорогу мою…
И сказала душа: это он… Это он…
Тот, кого я люблю…

На руках у него след оков и цепей…
И в далеком, холодном краю
Он страдал за других, как Христос за людей —
Тот, кого я люблю…

И давно я все жду… я все жду… он придет…
Я отдам ему душу мою…
И на подвиг любви он меня поведет —
Тот, кого я люблю…

Пусть все это мечта, иль обманчивый сон…
Я о счастьи ином не молю…
Только б с ним умереть, умереть там, где он —
Тот, кого я люблю…

«Прости меня… Как все, я не могу любить»

Прости меня… Как все, я не могу любить —
Мне ненавистна цепь рабыни терпеливой,
И никогда руке властолюбивой
Моей души не подчинить…
Свободная, она покорна лишь мечте,
Одной своей мечте, прекрасной и далекой, —
Звезде, горящей одиноко
На недоступной высоте…
Прости… Ничья любовь, ничья земная страсть
Цепями оковать души моей не сможет,
Стремленье вечное ее покой тревожит,
И в даль ее влечет таинственная власть.

«Солнце греет уже горячо-горячо»

Солнце греет уже горячо-горячо,
Миновали туман и ненастье…
То еще не весна и не счастье еще,
То — предчувствие счастья…

Распахнуть бы окно, заглянуть бы вперед —
Вдаль, где небо зарею алеет,
Где подснежник, как робкая греза цветет,
И пушистая верба белеет…
Но душа все чего-то боится и ждет,
И рвануться к рассвету не смеет!..

[2]

ВЕСЕЛЫЙ БАЛ

На лугу весёлый бал
Был открыт весною:
На трубе Комар играл,
Шмель мохнатый танцевал
С Мушкой голубою.

И кружился ветерок,
Листьями играя.
И качался в такт цветок,
Свой зелёный стебелёк
Стройно наклоняя.

Стрекоза легко неслась
С Мотыльком нарядным.
И Улитка приплелась
И удобно разлеглась
Под листком прохладным.

Прилетел и Майский Жук
С толстою Жучихой,
И, толкая всех вокруг,
Он вошёл в весёлый круг,
Подбоченясь лихо.

Муравьи толпой пришли,
Шевеля усами,
И плясать они пошли!..
Лишь Паук сидел вдали,
Прячась за ветвями.

И сердился и ворчал:
«Что за новоселье, —
Что еще такой за бал?»
Злой Паук не понимал
Счастья и веселья…

1909 г.

УТРЕННЯЯ ПЕСЕНКА

С добрым утром — будет спать!
Видишь: встало солнце…
И тебе пора вставать!
Погляди в оконце:
Умываются цветы
Светлою росою…
Как цветочки, так и ты
Освежись водою!
Видишь, пчёлка тянет сок
Из медовой кашки…
Ты ж напейся, мой сынок,
Молочка из чашки!
Вон оделся весь листвой
Сад наш, зеленея…
Ты оденься, мальчик мой,
Также поскорее!..
И беги, беги, играй
На свободной воле,
И расти, и расцветай,
Как цветочек в поле!

1908 г.

«Я пою, свободная, как птица…»[3]

Я пою, свободная, как птица…
Жизнь без песен станет мне темна,
И грустна душистая весна,
И бледна вечерняя зарница…

Как без песен темный лес проснется,
Как он встретит восходящий день?
Как без песен расцветет сирень
И фиалке ландыш улыбнется?

Целый мир покажется мне тесен,
Если песня в нем замолкнет вдруг…
А тебе — тебе, мой милый друг,
Как скажу мое «люблю» без песен?

«Вот моя семья родная…»

Вот моя семья родная —
Елей, сосен и берез!
К ним иду я, забывая
Слезы песен — песни слез…

Здесь весна прошла, целуя
Первых ландышей цветы,
И проснулся лес, ликуя
Свежей мощью красоты.

Здесь веселье светлым шумом
Распахнуло грудь мою.
Места нет угрюмым думам —
И о счастье я пою!

«Оттого я о соснах седых…»

Оттого я о соснах седых,
О задумчивых соснах пою,
Что под сказки их веток густых
Засыпала в родном я краю…
Ведь они для меня берегли
Чуть раскрытых фиалок цветы…
И под ними так чудно цвели
Молодые, как утро, мечты!..
И теперь к ним уйти от людей
Я спешу с наболевшей душой,
И душистой смолою своей
Плачут сосны, склонясь надо мной…
И заветные думы мои
Только им я одним говорю —
Оттого я о соснах седых,
О задумчивых соснах пою.

ЛЮБОВЬ

Она родилась от улыбки твоей —
Безмолвная, тихая, нежная,
Как бледная травка подснежная…
Она родилась вместе с грустью моей.

Не радость, не солнце ласкали ее:
Лишь ночи видали бессонные —
И слезы, в груди затаенные,
И робкое счастье мое.

ПОД ТОПОЛЕМ

Шепот тополя весною
Я задумчиво ловлю…
Будто слышу над собою
Чье-то робкое «люблю»…

Диким медом и цветами
Пахнет свежая листва,
И туманится мечтами,
И кружится голова.

Тихо веки закрываю…
Жду чего-то и молчу…
Я и знаю, и не знаю…
И хочу, и не хочу…

НА ДЮНАХ

Иду я с тихой думою
По дюнам золотым,
Где волны песнь угрюмую
Поют камням седым,
Где мох бледно-зелеными
Узорами лежит,
И красными колоннами
Сосновый лес горит.
И севера сурового
Печальные цветы,
Там вереска лилового
Раскинулись кусты.
Люблю я эту странную
Немую красоту,
Как милую, туманную
И грустную мечту!..
И песню я угрюмую
Холодных волн люблю,
И морю с тихой думою
Несу печаль мою…

НА ФАБРИКЕ

Прикорнув у машинных колес,
Позабылся рабочий и спит…
Видит: речка трепещет-бежит
Возле рощи родимых берез.

У околицы кто-то стоит…
Колыхается алый платок,
Будто мака махровый цветок…
А машина стучит и стучит!

И железная лента змеей
К мужику наклонилась, ползет,
И неслышно спускается гнет
Над курчавой его головой.

Видно, крепко заснул паренек
На далекой чужой стороне:
Не дождется его по весне
У околицы алый платок!..

МАТЬ