Фаддей Зелинский - Сказочная древность Эллады

• Название: Сказочная древность Эллады
• Автор: Фаддей Зелинский
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993

---

Итак, было ясно: они попали к людоеду. Но что было делать? Убить чудовище? Это было бы возможно во время его сна, да что толку? Никакие человеческие усилия не сдвинут скалы, которой Полифем запер вход в пещеру; пришлось бы всем умирать с голоду. Нет, тут нужна другая мера, а какая, об этом следовало подумать. Тем временем ночь прошла, Полифем проснулся, закусил еще двумя товарищами и погнал скот из пещеры, тщательно, однако, затворяя за собой вход в пещеру той же скалой. Тем временем у Одиссея план спасения и мести созрел. Найдя в углу пещеры огромный кол из масличного дерева, он заострил его мечом и стал ждать возвращения киклопа. Это возвращение, правда, стоило жизни еще двум товарищам; но затем витязь подошел к хозяину с большой чашей крепкого вина в руках — это вино он для возможного обмена захватил с собою. «Запей человечину вином, киклоп», — сказал он ему. Глотнул киклоп — понравилось, словно жидкое пламя прогулялось по всему телу! «Наливай еще!» Одиссей повиновался. «И еще — не бойся, будет и тебе гостинец от меня». После третьей чащи киклоп окончательно развеселился. «Ну что же, мой гостинец?» — спросил Одиссей. «А ты мне сначала свое имя скажи!» — «Мое имя — Никто», — лукаво ответил витязь. «Так вот, друг Никто, тебя я съем последним, после всех твоих товарищей, а их всех раньше — это тебе и будет гостинец от меня». И он расхохотался.

«Это мы еще посмотрим», — подумал Одиссей; а так как киклоп тотчас после своей остроты завалился спать и под влиянием вина заснул особенно крепким сном, то он взял свой заостренный кол и сунул его острым концом в раскаленные уголья разведенного киклопом огня. Когда кол весь побагровел, он с четырьмя товарищами схватил его за тупой конец и вонзил его раскаленное острие чудовищу в глаз. Глаз мгновенно вытек; ослепленный в один миг вскочил на ноги; хмель под влиянием боли прошел. Сначала он заметался по пещере, стараясь поймать своих ослепителей; но когда это ему не удалось, он принялся кричать, созывая своих братьев киклопов. Те пришли ко входу пещеры. «Меня обижают, убивают!» — вопил Полифем. «Кто тебя обижает, кто убивает?» — «Никто», — жалобно ответил обманутый. «Коли никто тебя не обижает, никто тебе и не поможет; помолись богам, вот и все». И они разошлись по домам.

Все же Одиссей понимал, что дело спасения удалось лишь наполовину; надо было уйти из кровавой пещеры, а это было трудно. Он связал овец по три вместе и под каждой тройкой привязал одного из товарищей, а сам полез под барана-проводника, вцепившись ему в мохнатую шерсть его груди. Киклоп внимательно ощупал свой скот сверху, но запускать руку под живот не догадался; так все благополучно вышли из пещеры. Теперь можно было смело отплыть; но Одиссею была невыносима мысль, что киклоп так и не узнает, кто его наказал за его дикое отношение к гостям. «Если тебя спросят, киклоп, кто тебя ослепил, — крикнул он ему с кормы корабля, — то скажи, что это был Одиссей, сын Лаэрта, из Итаки!» Киклоп, услышав эту похвальбу, пожаловался своему отцу Посидону на обидчика. И с тех пор гнев Посидона повсюду преследовал Одиссея.

Немедленно — захватив, конечно, стадо киклопа с собою — Одиссей отправился к тому месту, где им были оставлены прочие корабли; вместе они выплыли в открытое море и после новых скитаний достигли плавучего острова. Царем на нем был Эол, царь ветров, отец многочисленного и счастливого семейства, он радушно принял Одиссея и его товарищей, угостил их и напоследок отпустил их домой с попутным ветром, дав ему остальные запертыми в мехе. Действительно, корабли понеслись с замечательной быстротой; когда они были уже настолько близко к Итаке, что можно было различать дым, поднимающийся с ее огней, — Одиссей, до тех пор бодрствовавший, от изнеможения вздремнул. А его неразумные товарищи стали разговаривать промеж себя. «Какой это он драгоценный подарок получил от царя Эола?» — «Наверно, кусок золота». — «Да, все ему, а нам ничего». — «Давайте-ка посмотрим!» Развязали мех — и враждебные ветры, вырвавшись, опять умчали корабли обратно к острову Эола. И вновь предстал Одиссей просителем пред очи радушного царя. Но этот раз он встретил немилостивый прием. «Я все сделал для тебя, — сказал он ему, — но, видно, ты ненавистен богам, что ничто не идет тебе впрок. Иди и справляйся сам, как знаешь».

И корабли Одиссея этот раз без чудесного ветра опять помчались вдаль. Опять неведомый берег; надо справиться, кто здесь живет, надо попросить жителей помочь скитальцам. Корабли привязываются к берегу причалами. Одиссей с несколькими товарищами идут отыскивать людей. Навстречу им дева ростом с гору; она им указывает путь в город лестригонов — указывает рыбам путь в невод. Те тотчас выбежали с острогами в руках, бросились на корабли, стали хватать человеческую добычу — на одном только своем корабле и со своими ближайшими товарищами удалось Одиссею бежать, все остальные стали жертвой людоедов.

На единственном уцелевшем корабле пустился герой в дальнейшее плавание, не зная, приближает ли оно его к родине или удаляет от нее. Прошло несколько дней; видят — перед ними какой-то очарованный берег, — дивная растительность, дивные звери и птицы, какая-то нега, растворенная в воздухе, и чей-то сладкий певучий голос далеко. Одиссей разделил товарищей на два отряда, с одним остался сам при корабле, другой отправил под начальством Еврилоха на голос поющей. Идет Еврилох: чем дальше, тем прекраснее страна; наконец, перед ним высокий дворец, из него раздается чарующий голос. Послав товарищей во дворец, он сам остался снаружи, высматривая, что с ними будет.

Пение прекратилось; к товарищам вышла женщина чарующей красоты, за нею две прислужницы. Они в осанке просителей сказали, что им велено было сказать. Та ничего им не ответила, а только коснулась каждого своей палочкой — и вмиг они упали вперед, тело обросло щетиной, руки и ноги покрылись копытами, лицо удлинилось в рыло, и дружина воинов стала стадом свиней. «В хлев!» — крикнула со смехом волшебница — и ушла обратно к себе.

Еврилох обомлел; убедившись, что он-то остался человеком, он пустился бежать без оглядки и остановился не раньше, чем добежал до Одиссея. «На корабль! В море! Вон из этих ужасных мест!» — кричал он. Но Одиссей заставил его рассказать все по порядку и потом приказал ему вести его ко дворцу волшебницы. Тот с воплем к нему взмолился, прося о пощаде; другие товарищи тоже упрашивали его пожалеть себя и их и предоставить превращенных их горестной участи. Но Одиссей оставался непоколебим; там, где дело шло о спасении товарищей, он никаких сомнений не допускал.

Робкого Еврилоха он все-таки оставил при корабле, решив, что дворец волшебницы он и без него найдет; действительно, не успел он двинуться, как путеводное пение раздалось вновь. Все более и более развертывающаяся картина красивой природы не могла не пленить Одиссея, несмотря на его грустное настроение; там и сям бродили дикие звери, но не нападали на него, а смотрели большими не то опечаленными, не то предостерегающими глазами. «И вы, — подумал он, — видно, были людьми; а вскоре, кто знает, и я буду таким же, как и вы». В раздумье сел он недалеко от дворца волшебницы: как быть, что делать, чтобы и самому уцелеть и товарищей вызволить?

Вдруг видит — перед ним божественный юноша, друг смертных, Гермес. «Что призадумался, Одиссей?» — спросил он его. Тот ему поведал свое горе и свои заботы. «Вы попали на остров Цирцеи, — сказал ему Гермес, — опасной волшебницы, превращающей всех во что хочет. Но не бойся; есть зелье, против которого и ее чары бессильны; и я тебе его принес». С этими словами он протянул ему белый цветок, сказал ему, как себя вести, и снова исчез.

Полный бодрой надежды, Одиссей вошел во дворец Цирцеи. Она вышла к нему: «За чем пришел?» — «За товарищами!» — «Сам к ним иди!» — засмеялась она, касаясь его палочкой. Но, к ее ужасу, ее палочка оказалась на этот раз бессильна: Одиссей же, выхватив свой меч, замахнулся на нее, грозя ее если не убить, то изувечить. Теперь она взмолилась к нему, обещая во всем ему быть покорной и прося принять от нее роскошное угощение. «Не могу принять твоего гостеприимства, Цирцея, — ответил Одиссей, — пока мои товарищи в недостойном образе томятся у тебя в хлеву». Цирцея послушалась его, вернула превращенным товарищам их прежний вид, послала и за теми, которые остались у корабля, и тогда начался пир горой.

Понравился волшебнице ахейский витязь, да и она приглянулась ему. «Останься со мной здесь, — говорила она ему, — будем жить друг с другом, как муж с женой». Это, положим, не входило в его расчеты: он не забыл ни Итаки; ни Пенелопы. Но временный отдых после долгих изнурительных испытаний был очень кстати и ему и его товарищам. Он принял предложение Цирцеи, и год прошел для всех очень весело; но к концу он объявил Цирцее, что намерен ехать домой. «Надеюсь, — .сказал он ей, — что ты укажешь мне верный путь».