Фаддей Зелинский - Сказочная древность Эллады

• Название: Сказочная древность Эллады
• Автор: Фаддей Зелинский
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993

---

Зазвучала аргосская труба, посылая осажденным угрозу своего резкого медного звона. Защитники высыпали на стену, сверху засыпая градом стрел и камней штурмовавших запертые ворота. Один только Этеокл, видя приближающийся отряд Полиника, велел настежь открыть свои и выступил против него в поле. Полиник, узнав его, невольно отступил.

— Не ожидал? — насмешливо крикнул ему брат. — Не взыщи, я таков — не люблю прятаться за спиной других. Ты хотел получить мою власть: вот она!

С этими словами он метнул свое копье; но и Полиник, лишь на мгновение опешивший, одновременно метнул свое. Оба были хорошо направлены — смертной ли рукой или Аластором, неизвестно; оба достигли своей цели. Но фиванцев смерть вождя разъярила, аргосцев заставила пасть духом: завязался долгий бой, но фиванцы в нем имели преимущество, шаг за шагом оттесняя аргосцев от той кровавой поляны, где лежали оба тела, каждое с братским копьем в груди…

У других ворот не знали, что произошло у Верхних. Тидей творил чудеса храбрости у кренидских; Меланипп должен был послать за запасным отрядом, так как его первый был уже поголовно избит этолийским вождем. Паллада с участием смотрела на него; «Никогда, — говорила она себе, — я ни одного смертного так не любила». Все же прибытие к врагу новых сил заставило его несколько отступить.

— Вперед, друзья! — крикнул он своему отряду. — Перебьем и этих, как перебили первых!

Но Меланипп, зорко за ним наблюдавший, улучил эту минуту, когда он обернулся к своим, и, коварно направляя свое копье между его щитом и телом, стремительным ударом поразил его в живот. С громким криком пал Тидей и заметался в предсмертных судорогах.

— Будет утешение, — злобно крикнул Меланипп, — и сегодня и раньше убитым тобою витязям.

У Тидея внезапно прошло сознание и боли, и приближающейся смерти; жажда мести обуяла его всего.

— Вперед, друзья! — крикнул он своим, ползая по заливаемой его кровью земле. — Вперед!

Аргосская рать исступленно двинулась на врага, оттеснила фиванский отряд; Меланипп был окружен, сверкнул десяток мечей — и его голова, брызжа вокруг себя кровью, полетела прямо в руки Тидею. Умирающий зарычал от дикого восторга, схватил ее и…

В эту минуту Паллада, покинув небесные высоты, подходила к своему любимцу с чашей нектара в руках. Она увидела его на земле, с головой Меланиппа в руках и… вцепившегося зубами в его череп. В отвращении она отшатнулась, чаша выпала из ее рук — и мрак смерти осенил очи Тидея.

Не менее яростный бой кипел у Старых ворот, у ограды старого змея; но фиванский вождь не разрешил своим воинам спускаться со стен; сверху поражали они штурмующих градом камней, дротиков и стрел. Наконец пылкому Капанею стало невтерпеж.

— Лестницу сюда! — крикнул он. Вскоре штурмовая лестница была принесена.

— Сюда ее ставьте! — продолжал он, не замечая, что переступает ограду и попирает ногами свежую землю.

Но дух змея заметил его — и проник его своим безумящим ядом. Лестница стоит, грозя пасть своим верхним концом на головы защитникам стены. Капаней хватает факел, взлетает на лестницу.

— Сожгу ваш город! — бешено кричит он им. — Сожгу его, с богами или против богов!

Капаней на верху лестницы с факелом в руке, рея на воздухе, точно гений приступа; лестница наклоняется, защитники в испуге разбегаются.

— С богами или против богов! — повторяет он громовым голосом.

Но еще более громовой голос раздался высоко над ним — и сверкнувшая с грозовой тучи молния поразила его в голову. Он выронил факел, простер руки — и его тело, крутясь, точно колесо Иксиона, покатилось вниз и ударилось о бурую скалу, обагренную отроческой кровью.

— Зевс за нас! — крикнули фиванцы — и, открыв ворота, нагрянули на аргосцев. — Зевс за нас! Зевс за нас!

Этот крик, словно лозунг победы, обежал всю стену Амфиона, передаваемый от ворот к воротам. Везде фиванские бойцы выступили на поле, везде стали они теснить, обращать в бегство, преследовать оробевшего врага. Пали Иппомедонт, Парфенопей; пал бы и Адраст, но его чудесный конь унес его в пределы, недосягаемые для фиванских дротов и стрел. Менее счастлив был Амфиарай; правда, ему удалось бежать от Фив до самых Потний, но тут его настиг его фиванский противник. Он уже поднял копье, — но внезапно земля разверзлась под бегущим и приняла его с колесницей и конями в свое всеуспокаивающее лоно.

37. АНТИГОНА

После одержанной фиванцами победы Креонт в третий раз принял бразды правления в свои испытанные руки; правда, после Этеокла остался сын Лаодамант, но он был еще младенцем. Ожесточение победителей против аргосцев было так велико, что Креонт, угождая ему, запретил хоронить трупы Семи; тогда их матери и жены отправились с просительскими ветками в Элевсин и упросили Фесея потребовать от Креонта исполнения общеэллинского обычая. Креонт счел это вмешательство оскорбительным и еще более уперся; но Геракл, как раз тогда у него гостивший, вступился за заповедь благочестия, и трупы были отпущены. В Элевсине им были устроены торжественные похороны, всем на одном братском костре, кроме Капанея, которого, как освященного перуном Зевса, Фесей велел сжечь отдельно. Его жена, красавица Евадна, опоздала к омовению мужа и увидела его труп уже тогда, когда огонь костра окружил его своей сияющей стеной. Не будучи в состоянии вынести разлуки с ним, она бросилась к нему на костер и умерла, обхватив его руками.

К похоронам пришли и сыновья Семи; все они дали клятву, что, выросши, отомстят за поражение и гибель своих отцов. Заключили они для этого тесный союз дружбы, и их назвали Эпигонами, то есть «после рожденными». То были: сын Адраста Эгиалей, сын Амфиарая Алкмеон, сын Полиника Ферсандр, сын Тидея Диомед — остальных нет надобности называть. Но об Эпигонах у нас речь впереди.

Прощение запрета похорон не относилось, однако, к трупу Полиника; его, как природного фиванца, даже Фесей не решился требовать у Креонта. И вот, в то время как тело Этеокла, защитника своей родины, павшего в бою за нее, было с величайшей честью похоронено в гробнице Лабдакидов, труп Полиника, обнаженный и обесчещенный, лежал на голом поле, дожидаясь, пока псам и хищным птицам не будет угодно стать его живыми могилами.

Креонт даже стражу к нему приставил, чтобы никто не смел ослушаться его запрета, и объявил, что ослушнику наградой будет казнь.

К чему такая жестокость? В сущности, из преувеличенного чувства правосудия. Смерть сравняла Этеокла и Полиника, защитника и врага своей родины, подвижника и преступника; справедливо ли это? Креонт решил, что нет. Пусть им хоть на том свете будет воздано по заслугам: пусть Этеокл найдет себе упокоение на Асфоделовом лугу, а душа Полиника скитается в бесчестье, не допущенная в обитель Персефоны; пусть их неодинаковая участь послужит уроком для живых ныне и во все времена.

Фиванцы покорились приказу царя; не покорилась ему одна Антигона, сестра обоих павших во взаимоубийстве. Для нее все соображения государственного правосудия и государственной пользы отступали перед одним: что убитый был ее братом, что Креонт ее брата предал бесчестью. Правда, она не единственная сестра Полиника; носительницей того же долга и того же права была и вторая дочь Эдипа, Йемена. Она идет к ней: хочешь со мной вместе похоронить нашего брата? Та, добрая, но робкая, отступает: похоронить Полиника? Но ведь это запрещено! «Да, конечно, но имел ли запретивший право нам это запретить?»

Вот где завязка. Правда, Креонт — представитель государства и исходящей от государства власти; так что же, беспредельна ли эта власть? Или же есть в глубине нашего сердца область, куда даже она вторгаться не вправе?

Йемена душой за сестру, но она слаба: нет, против власти она не пойдет. Придется, значит, Антигоне одной исполнить свой подвиг. Одна она не снесет тела своего брата в гробницу Лабдакидов, но религиозный долг этого и не требует. Она бросит несколько пригоршней земли на его обнаженное тело, совершит положенное возлияние, даст ему дань своих слез — это спасет его от бесчестия на этом и на том свете.

С этим она и удаляется на скорбное поле. Стража не заметила ее появления — внезапно поднявшийся ветер нанес ей пыли в глаза — но перемену, происшедшую с телом, нельзя было не заметить. Итак, царский приказ нарушен; необходимо об этом доложить царю. Тот возмущен; очевидно, это дело его врагов, желающих подорвать обаяние его власти у народа; но он сумеет обезвредить их козни. Страже дается приказ под страхом казни изловить ослушника.

Это ей удается, ослушник приведен к царю. Тот глазам своим не верит. Как, Антигона, дочь его сестры, невеста его сына — она против него? «Но ты, может быть, этого не сделала?» — «Нет, сделала». — «Но ты, может быть, не знала, что это запрещено?». — «Нет, знала». — «Почему же ты это сделала?» — «Потому что не Зевс был тот, который мне это запретил; потому что твои приказы не сильнее божьей правды».