Фаддей Зелинский - Сказочная древность Эллады

• Название: Сказочная древность Эллады
• Автор: Фаддей Зелинский
• Издательство: Московский рабочий
• Жанр: Историческая проза
• Год: 1993

---

— Да, мой сын, очень долго. Мы уже думали, что ты не проснешься совсем.

— Мы, говоришь ты. Кто это мы? И скажи, кто эта женщина там, у кросен? Как страшно сверкает игла ее челнока!

— Игла как игла. Но как же ты не узнал собственной жены?

— Жены? Кто моя жена?

— Идая, дочь князя Тудала; своя, не чужая. Ты, видно, все позабыл?

— Идая? Нет, не помню. Идаю помню. Только, что она моя жена, этого не помню. Но отчего ее игла так сверкает? Вся красная, точно раскаленная. И отчего с нее все время сочится кровь?

— Это у тебя в глазах мутится, мой сын. Лучше постарайся еще заснуть; проснешься, будешь совсем здоров.

— Нет, матушка, спать я теперь долго не буду. Я и то спал слишком много. И сон видел, такой чудный сон… Были у меня дети… и жена была… только не эта…

Последние слова он прибавил шепотом, боязливо озираясь на Идаю.

— И зачем она все время ткет? Так жалостно поет ее челнок, точно песню плача. И все кровь капает с иглы. Добежит до края направо — и капнет! Смотри, как нарастает лужа крови! Матушка, скажи ей, чтобы она перестала!

Идая гневно швырнула челнок, и он повис на нити утока.

Песнь прекратилась, но еще явственнее послышалось Финею: кап-кап-кап.

Внезапно умолкшую песнь жалобы сменила другая, песнь гнева и кары. И раздалась она не в светлице, а над домом.

— Что это? Матушка, что это? Все громче и громче — шум, треск, звон. Особенно звон — страшный, грозный, смешанный с завыванием и ревом. Финей вскочил с постели.

— А, знаю! Матушка, это был не сон! Это она, она — Царица Вьюг!

Шум спустился; слышно было, как трещали стропила кровли, разносимые Вьюгами. Все ниже и ниже. Вот вырвало бревно потолка — широкая волна белого света сорвалась вместе с клубящимся снегом в комнату Финея.

Вьюги продолжали свое дело, вырывая бревна с потолка и стен.

— Что это? — повторил Финей, весь бледный.

— Расплата! — крикнула ему Идая со злобным смехом. — Прощай, Финей, скоро увидимся. Увидимся ли? Нет, этого не знаю; но я-то тебя увижу. Прощай!

Сказала и исчезла.

Вьюги, все в белых покровах, искали по всей площади разрушенного дворца. Песнь гнева опять сменилась песнью жалобы.

— Нет ее! Нет нашей царевны, товарки Вьюг! Бедная царица!

Но в их песнь ворвался голос, точно раскат грома:

— Финей, Финей! Где мои внуки? Финей поднял свои испуганные глаза. За снежной завесой он разглядел на колеснице рядом с Царицей Вьюг грозный образ ее супруга, Горного Царя.

— Финей, Финей! Где твои сыновья, мои внуки?

Финей потупил глаза.

— Ты, презренный отец, отдал их во власть злейшей из Гарпий, и она, проколов ткацкой иглой их ясные очи, ввергла их в подземелье над морем, недоступное для моих Вьюг!

Финей глухо стонал.

— Финей, Финей! Где твоя жена, моя дочь?

— Изменница! Я наказал ее.

— Кто тебе сказал, что она изменница?

— Вот кто! Вот кто! — яростно продолжал Финей, указывая на свои глаза. — И пока эти свидетели видят свет дня…

Горный Царь, спустившись с колесницы, стоял прямо над ним, осеняя его своими крыльями.

— Пока эти клеветники-свидетели видят свет дня, моей дочери оставаться изменницей, да? Так вот же им — им и тебе!

Он взмахнул крыльями — и черная ночь окружила Финея.

— Час расплаты настал! Встань, старая, — крикнул он Амаге, лежавшей в его ногах. — Уведи сына в свой лесной дом над пещерой Гарпий; пусть там искупает свое и твое преступление. Будут ему милосердные люди приносить яства и вино, но немногое из многого подкрепит его тело. Гарпии будут похищать их приношения, оставляемое же отравлять своим смрадом. И все-таки голод заставит его питаться этой отвратительной снедью, невыносимой даже для тебя. Ты покинешь его, и никто, кроме его Гарпий, не будет ухаживать за слепцом. И будет он мучиться до тех пор, пока…

Благоговейная песнь из сотни девичьих уст прервала его пророчество.

— Слава! Слава! Слава Царице Небесной!

Он сделал Амаге знак, чтобы она увела сына, и посмотрел вверх. На его колеснице, рядом с его женой, стояла другая женщина, выше и царственнее ростом. Белые Вьюги, подняв молитвенно свои руки, окружили колесницу и громко славили богиню.

Та прижала к себе плачущую царицу.

— Не предавайся отчаянию, дочь моя. Я сама благословила тебя на этот брак; но я знала, и ты знала, что путь твой покрыт терниями, что зависть и неблагодарность будут ответом людей на твои благодеяния. Но не считай разрушенным свое великое дело, не считай длительным торжество Гарпий, твоих непримиримых врагов. Будет свет, будет радость, будет любовь; пламя Паллады все-таки будет пылать в этой дикой стране. И пусть одно слово утешает тебя во все это лихолетие…

Горный Царь, молитвенно подняв правую руку, с умилением смотрел на жену, как она доверчиво направляла свои взоры на богиню, улыбаясь ей сквозь слезы.

— Это слово — аргонавты.

Вторая часть АРГОНАВТЫ

I

— Теперь! Теперь или никогда!

Темно-синяя каменная стена, преграждавшая путь чудесному кораблю, начала медленно раздвигаться; и тотчас, словно через открывающиеся стенки шлюза, в образовавшуюся расселину против бушприта стала вливаться морская волна. «Арго» чувствовала ее напор; опытный кормчий Тифис, принявший его заранее в свой расчет, приказал гребцам удерживать судно, пока стены не раздвинутся настолько, чтобы образовался достаточно широкий пролив. Когда это случилось, он дал знак своим громовым голосом, гребцы вмиг осушили весла — и «Арго» стрелой устремилась промеж уходящих стен.

Ликующий крик пронесся по всему кораблю; но он быстро замер, лишь только гребцы убедились, как им еще далеко до выхода. Напор течения ослабевал по мере того, как обе грозные стены уходили все дальше и дальше; пришлось налечь на весла. Все аргонавты были на скамьях — Калаид, Зет, Пелей, сам Полидевк, сам Ясон; только кормчий Тифис был освобожден да певец Орфей. Он стоял под мачтой со своей волшебной кифарой в руках и пел товарищам бодрую гребецкую песню; могучая сила его голоса, его игры вливалась в мышцы гребущих. Он это замечал и нарочно ускорял ритм своей песни; влажные лопасти весел то и дело сверкали в лучах заходящего солнца, и багровые жилы разъеденных волнами черно-синих скал быстро мелькали перед взорами.

Но вот эти скалы остановились.

— Бодрее, друзья! — крикнул Тифис с дрожью в голосе. — Только бы нам через срединную черту перескочить; а там, как будут сдвигаться скалы, сами волны нас вынесут в открытое море.

Все же ослабевание напора давало знать о себе: при всем усердии гребцов ход «Арго» становился все медленнее и медленнее. Орфей все пел и пел, стараясь своими бодрящими звуками заглушить беспокойство собственной души. Ему, стоявшему под мачтой, лучше прочих было видно, что темные утесы, раздвинувшись до крайних пределов, уже начали сдвигаться, а средина все еще не была достигнута.

Быстрее и быстрее становился ритм его песни; пот градом струился с гребцов, «Арго» летела. И вот наконец желанный предел.

— Средина! — крикнул Тифис — Теперь мы спасены!

Но его надежда на благоприятное течение не оправдалась; напротив, появилось новое препятствие в виде сильного встречного ветра. Правда, парус был давно уже спущен, и лишь пустая косица качалась над кораблем; но сила ветра была такова, что даже борт ее чувствовал. И не одна только сила: какое-то странное, вяжущее зловоние разлилось по всему судну; у гребцов спирало грудь, они с ужасом замечали растущее утомление своих испытанных мышц.

А темные скалы подходили все ближе и ближе; опять стали видны багровые жилы на их разъеденных боках. Жилы? Нет! Это явственно была кровь, кровь неосмотрительных смертных, некогда застигнутых здесь смыкающимися челюстями ненасытных Симплегад.

Аргонавты все гребли и гребли, поминутно оглядываясь, скоро ли наконец выход; но им казалось, что они остановились. Да, стоит «Арго», стоит море: только стены Симплегад подходят все ближе и ближе, медленно, но неумолимо. Вот уже и выхода не видно, все потонуло в какой-то красной мути; и в то же время вяжущее зловоние становится сильнее и сильнее. Заволновалась, закопошилась красная муть; вот из нее выделяются образы — чудовищные, отвратительные, какие-то женщины с ногами птиц и с крыльями нетопырей. Они кружатся над обреченным кораблем, одна садится на бушприт, другая на косицу. Громко, как отчаяние, раздается песнь Орфея; но ее заглушает смех чудовищ.

— А, вот вы где, Зет, Калаид, земляки, питомцы Вьюг! Поклон вам от царицы-матери! Поклон вам от сестры в подземелье! И поклон от племянников, внуков Горного Царя! Они вас не увидят, когда вы будете проплывать мимо — их глаза вытекли под иглой нашей сестры, новой жены вашего зятя.