Валентин Осипов - Шолохов

• Название: Шолохов
• Автор: Валентин Осипов
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2005
• ISBN: ISBN 5-235-02797-3

Михаил Александрович Шолохов (1905–1984) стоит в ряду таких величайших мировых писателей, как Гомер, Сервантес, Лев Толстой. Его великая эпопея «Тихий Дон» — о трагедии казачества в Гражданской войне — останется памятником русского XX века на все времена. Жизнь самого Шолохова не менее драматична, нежели его знаменитого героя Григория Мелехова. Однако долгое время она находилась в тени его официального статуса — главного советского писателя, члена ЦК партии и депутата Верховного Совета. Автор книги В. О. Осипов, лауреат Всероссийской Шолоховской премии, был знаком с писателем более двадцати лет, не раз бывал у него в Вёшенской. На основе многолетних изысканий, архивных документов, до недавних пор хранившихся под грифом «Секретно», а также личных впечатлений автор попытался воссоздать жизнь великого писателя в хронологической последовательности и освободить его облик от налета привычного официоза и клеветы. Как любая первая попытка биографии для массового читателя, книга — полемична. В год 100-летия Шолохова издательство начинает свою шолоховиану и в дальнейшем надеется публиковать наиболее интересные работы о жизни и творчестве писателя.

---

Закончил столь же изящно: «Ваше искусство переходит все границы, и мы принимаем его к нашему сердцу с глубокой благодарностью».

Шолохов произнес ответное слово, надев тонкие очки. Это обязательная для всех лауреатов нобелевская лекция — на восемь минут.

Потом всех пригласили к трапезе. Шолоховым было чему поражаться. В зал вошли 15 поваров в высоких колпаках, чтобы прошествовать меж столов с подносами благоухающих яств. Ужин был обставлен с истинно королевским изыском…

Утром — визит в Дом Нобеля, здесь располагался Нобелевский фонд. Лауреату вручили чек на 282 тысячи крон, а это, как пересчитали знающие люди в посольстве, равнялось 54 тысячам долларов.

Потом состоялся обед в королевском дворце. Столы были накрыты в зале с поэтическим названием «Белое море».

Напряженная программа продолжалась. Следующий день был отдан Обществу дружбы «Швеция — СССР»: осмотр выставки, речь лауреата, речи взволнованных активистов, Шолохова попросили поздравить двух победительниц конкурса и вручить им путевки для путешествия в Москву.

Лауреат и здесь пожинает почести — для него всем залом исполняется песня. Под мелодию песни о Стеньке Разине пели «про сына степей», про его «замечательные книги» — названия романов были зарифмованы — про то, что его страна «освободила мир от нацизма». И закончили при мерцании свечей на каждом столике хоровой здравицей ему. Как не растрогаться!

Новым днем, с утра, ему дорога в городок Упсала. Здешний университет славится своим факультетом славистики. Собралось 800 студентов и профессоров. Едва представили, заявил:

— Я думаю, что форма вопросов-ответов — это наиболее живая форма, а читать вам лекцию и не имею возможностей, да и считаю, что вы и без меня уже достаточно ученые.

Раздался смех — растопил аудиторию. Показал и то, что не боится неожиданностей от лихих на каверзы студентов, и то, что сам готов к импровизации, даже Лукина втянул в ответы.

Открыт был. Без утайки рассказал о том, что в «Тихом Доне» использовал мемуары генералов Деникина, Краснова, Лукомского и архивы; как же иначе писать роман с такой исторической панорамой. Столь же открыто признал, что пришлось исправлять некую — «курьезную» — фактическую ошибку с названием одного военного корабля. И даже позволил заглянуть в тайны своей творческой лаборатории. Его, к примеру, спросили о реальной основе «Судьбы человека»:

— Есть ли такой человек в действительности и мальчик такой?

Ответ был обстоятелен:

— В свое время, когда Льву Николаевичу Толстому княгиня Волконская написала письмо и спросила у него, кто является прототипом князя Болконского, Толстой ей ответил, что он не фотограф, что он не обязан придерживаться протокольной правды, что он свободный художник и он волен, взяв какой-либо прототип, формировать его по своему усмотрению. Примерно так же можно ответить на этот вопрос. Мне встретился скиталец с мальчиком, биография его почти во всем схожа с биографией Соколова…

Мог бы на этом и закончить, но вдруг признался:

— Мне хотелось проверить себя — не разучился ли я писать короткие рассказы…

Были и такие вопросы, которые раздражали (виду, правда, не подавал): может ли советский писатель критиковать советские порядки, не является ли Союз писателей коллективным членом КПСС, издается ли в СССР порнография?..

…Нобелевскому лауреату с берегов Дона неожиданно довелось увидеть языческое действо. Его попросили участвовать в выборах Люсии — королевы света. Рассказали: в Швеции, как и некоторых других странах, жив обычай еще с древних времен. В хмурые зимние дни почитают светоносное начало. В каждом городе-городке-селеньице с песнями, шутками, за чашечками кофе выбирают своих сиятельнейших королев. Вот его — почетнейшего гостя — и просят короновать избранную Люсию.

Привезли в ратушу. Участники расселись. Раздалась итальянская песенка «Санта-Лючия». Неожиданно погас свет, а потом, когда снова вспыхнул, под звуки фанфар появилась перед русским гостем очаровательная дочь рыбака, вся в белом, с красным пояском — королева, если, правда, этого пожелает высокий гость. Он взял с алой бархатной подушки корону — со свечами — и венчал Люсию. Она была подготовлена к встрече с русским Его Превосходительством. Шолохов растрогался, когда она произнесла на русском с милым акцентом: «Я очень рада и благодарна вам за доброе внимание! Спасибо!»

Он ее чмокнул в щечку, и зал восторженно захлопал.

…14 декабря Шолоховы попрощались со Швецией.

В Москве они задержались на несколько дней — их ждал правительственный прием. Там обычно сдержанный Шолохов поразил всех необычным проявлением юмора. Когда к нему подошел с поздравлениями некто высоченного роста, лауреат вдруг взял стул, встал на него и уравнялся для объятий.

За неделю до Нового года все Шолоховы возвратились в Вёшки. И начался прием гостей.

Во Дворце культуры, в клубах по хуторам и станицам стали показывать популярную тогда кинохронику «Новости дня» с репортажем о нобелевских торжествах. Вёшенцы лицезрели своего Шолохова и его семью во всем блеске всемирной славы и сожалели, что их великий земляк и его сыновья не выходят на вёшенские улицы прогуляться во фраках.

Новый год Шолохова уговорили встречать не дома. Столы с настоящей донской щедростью были накрыты в зале заседаний райкома. И тосты произносили с искренним почтением, и кричали по старому обычаю: «Обмыть! Обмыть медаль!» — и угощались от души, и пели в охотку свое донское, и в круг входили с лихими донскими плясками, и жарко лобызались с лауреатом — всё по-казачьи. Станичники, пусть и высокопоставленные, после четвертой-пятой не очень-то блюдут всякие там райкомовские церемонии. Расходились по домам после многих «стремянных» и «забугорных» под утро. Хорошо на душе, когда от мороза под ногами хрусткий снег и наичистейший звончатый воздух.

Вскоре из Москвы подоспела подборка из откликов зарубежной прессы на лауреатство. Секретарь поверх всех выложил перевод из сенегальской газеты — поразил экзотикой: «Его герои, как и многие африканцы, живут в полном единении с природой — землей и небом, русской саванной (степью), домашними животными… При чтении возникают ассоциации — от станицы в русской степи к спящим под звездным небом деревням Подора Ндиума, от воинов Эль Омара к героям донского казачества. Нигер, Конго, Замбези, Нил…»

Постепенно до Вёшек стали доноситься слухи, что кое-кто из московской писательской братии недоброжелательно встретил факт присуждения премии. Особенно пристрастен Солженицын. Неужто взревновал и это чувство возобладало? Позже, в своей книге «Бодался теленок с дубом», он выскажется, что Шолохов «давно уже не писатель», и попутно очень плохо отзовется о Нобелевском комитете — мол, не разобрался в личности Шолохова. Спустя годы подивит и много настрадавшийся по тюрьмам и лагерям Варлам Шаламов — напишет сразу обо всех российских лауреатах, прихватив и Солженицына, так: «Нобелевский комитет ведет арьергардные бои, защищая русскую прозу Бунина, Пастернака, Шолохова, Солженицына. У этих четырех авторов есть единство, и это единство не делает чести Нобелевскому комитету. Из этих четырех лауреатов только Пастернак, кажется, тут на месте, но и ему мантия дана за „Доктора Живаго“, а не за его стихи».

Дополнение. В нобелевской лекции Шолохова много интересного — вот некоторые извлечения из нее:

«Многие молодые течения в искусстве отвергают реализм… На мой взгляд, подлинным авангардом являются те художники, которые в своих произведениях раскрывают новое содержание, определяющее черты жизни нашего века. И реализм в целом, и реалистический роман опираются на художественный опыт великих мастеров прошлого. Но в своем развитии приобрели существенно новые, глубоко современные черты…

Я говорю о реализме, несущем в себе идею обновления жизни, переделки ее на благо человека…

Мы живем на земле, подчиняясь земным законам, и, как говорится в Евангелии, дню нашему довлеет злоба его, его заботы и требования, его надежды на лучшее завтра…

Говорить с читателем честно, говорить людям правду — подчас суровую, но всегда мужественную…

Я хотел бы, чтобы мои книги помогали людям стать лучше, стать чище душой, пробуждать любовь к человеку, стремление активно бороться за идеалы гуманизма и прогресса человечества. Если мне это удалось в какой-то мере, я счастлив…»

И еще одно дополнение. Не зря я перерассказал свидетельство Шолохова об использовании воспоминаний и архивов как обычного приема для романиста с исторической темой. Спустя почти три десятилетия два антишолоховца опубликовали такое «сенсационное исследование»: Шолохов использовал в «Тихом Доне» мемуары — вот-де доказательство плагиата!