Кейт Уолкер - Сладкий сон

• Название: Сладкий сон
• Автор: Кейт Уолкер
• Жанр: Исторические любовные романы

Марина думала, что ее мечта сбылась, когда муж надел обручальное кольцо ей на палец. Однако сладкий сон обернулся кошмаром. Прошло два года, и мысли о Пьетро Динцео уже не тревожат ее покой. Она знает, что давно пора двигаться дальше, и даже необходимость приехать к нему на Сицилию не поколеблет ее решимости. Но Пьетро, глядя на жену, готовую подписать документы на развод не понимает, как мог отпустить ее…

---

– Это просто смешно! Ты не можешь требовать, чтобы я что-то приняла от тебя! Не можешь отказаться продолжать процесс только потому, что я прошу меньше, чем ты хотел дать мне!

Пьетро не настолько самовлюблен, чтобы заупрямиться лишь потому, что она пошла против него, Марина знала это. Пьетро Динцео был каким угодно – властным, нетерпимым, подавляющим, нечутким, но только не самовлюбленным. Значит, что-то другое заставило его поступить так.

Пьетро подобрался совсем близко к ней, но она не могла даже на шаг отодвинуться от него. Марина словно разделилась на двух человек. Первый не хотел отступать, чтобы не показать своего страха, не подтвердить мнение Пьетро о ней. Второй просто не хотел отступать – наоборот, он хотел оказаться как можно ближе к Пьетро, к которому Марину тянуло с огромной, непреодолимой силой. Глаза Пьетро, темные и глубокие, обещали слишком много, чтобы противиться ему.

Марина хотела Пьетро, хотела снова почувствовать тепло его тела, всего один раз, последний. Она возжелала этого сильнее всего на свете, едва переступила порог этой комнаты. Пьетро был опасен – но Марина нуждалась в этом пьянящем ощущении, и, если ей представится шанс снова очутиться в его объятиях, она не сможет не воспользоваться им. Это пугало ее, но будущее, в котором не будет Пьетро, не будет этого головокружительного, жуткого счастья, пугало ее еще сильнее. Возможно, и даже скорее всего, любовь Марины к Пьетро умерла и брак их уже не спасти, но страсть все еще горела в ней и вряд ли когда-нибудь погаснет до конца.

И Марина стояла, не шевелясь под его обжигающим взглядом, не опуская глаз, и ждала, что будет дальше. Вдруг Пьетро замер и нахмурился, не дойдя до нее.

– Ты понимаешь, что путаешься в показаниях? – спросил он, внимательно разглядывая ее лицо. – То ты говоришь, что ничего не чувствуешь ко мне, ничего не хочешь от меня, что наш брак погиб, то наоборот… – Он рассматривал ее, как любопытную диковинку, с ног до головы.

– Так и есть, мне ничего не нужно, – с трудом выговорила Марина, понимая по тому, как он вздернул брови, что уверенный тон ей совсем не удался.

– Твои глаза говорят обратное, – пропел Пьетро, и от его голоса тело Марины задрожало от предвкушения. – И твои губы тоже.

Марина нервно облизала губы и поняла, что выдала себя окончательно. Пьетро плотоядно улыбнулся:

– Так что же, красавица? Чего же ты хочешь на самом деле?

– Я… – прошептала Марина.

Она не могла подобрать нужные слова. Ее голову словно набили ватой, пол под ногами плыл, осыпался, словно зыбучие пески. Она закрыла глаза, чувствуя, как к горлу подкатывает тошнота. Нужно сказать ему то, что она заготовила в самом начале путешествия сюда…

Марина так гордилась собой, когда задумала швырнуть бумаги ему в лицо, крикнуть этому гордому князю, что ей ничего не надо от него. Гордость даже вытеснила обиду от того, как небрежно он пригласил ее на Сицилию, и отчаянное нежелание видеть его снова. Предвкушение поддерживало ее всю дорогу, помогало держаться, когда она увидела Пьетро, высидеть эту встречу. Марина думала о том, что еще немного, и она будет свободна как птица и с легкой душой полетит навстречу новой жизни без боли. И если ее сердечные раны еще не зарубцевались, растравлять их еще сильнее она не станет.

Так она думала. А теперь ее план сдулся, как воздушный шарик. Вместо того чтобы уйти отсюда как можно скорее, она все глубже увязала в осложнениях. Почему-то ее бунт не ускорил процесс, а вдохнул в голову Пьетро идею реанимировать их брак, от которого Марина так стремилась вырваться. Неужели он, правда, этого хочет?

– Время вышло, – сказал Пьетро и сделал шаг к ней, покрывая крошечное расстояние, разделявшее их.

– Я не… – начала Марина, но Пьетро молча покачал головой и положил палец на ее губы.

– Слишком поздно. Не нужно ничего говорить: твое молчание все сказало за тебя.

– Нет, – простонала Марина и сразу же пожалела о том, что открыла рот: ее губы и язык скользнули по гладкой коже его ладони.

Солоноватый вкус взметнул такой ураган воспоминаний, что Марина покачнулась. Она вспомнила, как целовала его, как их тела переплетались, как они не могли насытиться друг другом, сколько бы ни длились их ласки.

– Нет, – эхом, так не похожим на ее интонацию, откликнулся Пьетро.

Он взял ее за подбородок и поднял ее голову. Теперь можно было оставить последнюю надежду скрыть от него ее реакцию. Он видел ее заалевшие щеки, заблестевшие глаза, чувствовал шальное биение пульса.

– Ты так и не можешь заставить себя сказать это вслух, поэтому я сделаю это за тебя. Я хочу тебя. Ты хочешь меня. Глупо дольше тратить наше время.

И прежде чем Марина набрала воздуха в грудь, чтобы хоть что-нибудь ответить ему, Пьетро наклонился к ней и накрыл ее губы своими.

Глава 4

Глупо было отнекиваться от чувств, охвативших Марину, когда горячие губы прижались к ее губам. Обманывать себя она больше не хотела. События просто должны были развиться именно в этом направлении. Едва войдя в комнату, Марина поняла это, как и то, что годы не охладили ее влечения к Пьетро. Она убедила себя, что готова к любой атаке, а теперь оказалось, что она всего лишь в очередной раз наврала себе.

Инстинкт самосохранения отказал ей. Она не могла избавиться от ощущения счастья и покоя, охватившего ее, едва Пьетро обнял и поцеловал ее. Все воспоминания, которые она так старательно запрятывала поглубже, начали потихоньку вылезать на свет.

Марина покачнулась и прижалась к Пьетро со вздохом облегчения. Его тело было таким теплым, таким живым, таким знакомым, и опаляющее желание пронеслось по ее венам, как раньше… как всегда, когда она оказывалась рядом с Пьетро. Она хотела этого человека, хотела с той самой минуты, как увидела его. Разлука не притупила чувства; наоборот, она только усилила их, накапливая и аккумулируя где-то в неведомых глубинах души Марины, и плотина рухнула от первого же прикосновения Пьетро, вновь заполняя Марину вожделением.

– Пьетро… – выдохнула она, не в силах надолго оторваться от его губ, но чувствуя непреодолимое желание как-то выразить сжигающий ее изнутри голод.

Марина сделала вдох, но выдохнуть не смогла: Пьетро снова запечатал ее губы поцелуем. Ее сердце и до этого колотилось как сумасшедшее, а сейчас ей казалось, что кровь несется по ее телу с такой скоростью, что еще чуть-чуть – и сердце не выдержит и взорвется. Марина чуть приоткрыла губы, поощряя Пьетро углубить и без того сладкий поцелуй. Пальцы Пьетро пробежались по ее волосам, потянули заколку, освобождая огненно-золотой шелковистый водопад. Пьетро слегка дернул Марину за волосы, заставляя изменить наклон головы, чтобы еще крепче прижаться губами к ее подрагивающим губам. Как же давно Марина не чувствовала ничего подобного! Как давно ей не было так тепло, так хорошо! Как долго, оказывается, этот голод копился, завязываясь болезненным узлом в животе!

– Как давно! – невольно прошептала она, когда он снова на несколько мгновений отстранился от нее, чтобы вздохнуть.

– Слишком, слишком давно, – откликнулся он, сильнее потянув ее за волосы и вновь приникая к ее губам.

Марина сама не поняла, как оказалась у стены, с силой прижатая его телом к холодной по сравнению с ее горячей кожей поверхности: то ли Пьетро перенес ее сюда, то ли перетащил, то ли она сама перелетела через комнату, не чувствуя пола под собой. Пьетро терзал ее губы, и Марина полностью отдалась этому безумию, позволила ему овладеть ею, яростно отвечая на поцелуи, проводя языком по губам Пьетро, извиваясь в его руках.

Они совершенно забыли о том, где находятся. Строгая обстановка кабинета расплылась, утонула в раскаленном тумане страсти, и только повторный вежливый стук в дверь заставил их вернуться в реальность.

– Князь… Синьор Динцео…

Маттео Ринальди осмелился бы потревожить своего патрона только в случае крайней необходимости, рассеянно подумала Марина, когда Пьетро резко и зло вскинул голову. Он что-то сердито спросил у юриста через дверь по-итальянски, тот что-то ответил так же быстро. Марина настолько утратила способность ясно мыслить, что не поняла ни слова; к тому же они говорили слишком торопливо.

Перед глазами у Марины все плыло, голова ужасно кружилась, и не только от того, как резко оборвалось сладкое кружение страсти, как поспешно Пьетро оторвался от нее. Сейчас она была рада, что стоит у стены: она боялась, что ноги не удержат ее и она упадет. Что же она натворила? С ума она сошла, что ли? Не только позволить Пьетро прикоснуться к ней, поцеловать ее, едва не сорвать с нее одежду, но и подбадривать его, с готовностью подставляться под его руки и губы… Немыслимо! Неразумно! Преступно глупо!

– Дура, дура, дура! – прошептала она, краснея до слез.

Мужчины все еще обменивались рублеными фразами и не услышали ее испуганный шепот. Неужели она забыла, что это любимая стратегия Пьетро, с помощью которой он стольких женщин склонил на свою сторону? Нет, она прекрасно знала, прекрасно помнила, как хорошо он умеет превращать непокорных в мягких, податливых служанок, готовых идти за ним куда угодно на подгибающихся от восхищения ногах. Он ведь и с ней поступил аналогично, когда она усомнилась в необходимости так скоро вступать в брак, именно таким способом рассеял ее страхи и сомнения. Он только рассмеялся, когда она рассказала ему о своих страхах, а потом, когда она стала настаивать на том, что им не стоит торопиться, заставил ее замолчать нежными, искушающими словами и еще более нежной, еще более искушающей лаской. Он зацеловал, заласкал ее до умопомрачения и наконец поддался на ее выдыхаемые в изнеможении мольбы, и отнес на кровать, и занялся с ней любовью так умело и нежно, что через полчаса Марина уже напрочь забыла, что ее тревожило. Она любила его и хотела выйти за него замуж, пусть даже обстоятельства их встречи и настойчивость, с которой он просил ее руки, были далеки от идеала в ее представлении.