Лора Грэхем - Твоя навеки

• Название: Твоя навеки
• Автор: Лора Грэхем
• Издательство: Панорама
• Жанр: Короткие любовные романы
• Год: 1995

Главный герой романа, помощник шерифа, бывший профессиональный военный, становится случайным участником дорожного происшествия на обледеневшей дороге. К счастью, на сей раз обошлось без жертв. За рулем белой «хонды» оказалась испуганная миловидная блондинка лет тридцати, показавшаяся главному герою до боли знакомой…

Такова завязка этого увлекательного романа о большой любви. О том, что произошло с героями дальше, вы узнаете, прочитав его до конца.

---

— Где ты живешь? — поинтересовался он.

— В Хьюстоне.

Теперь уже Мик понял, что перед ним дочь Джейсона Монроуза. Все в округе знали, что к нему приехала из далекого Техаса дочка и должна была пробыть здесь все лето.

— А где твой папа? — спросил Мик.

Девчушка топнула ножкой в белом носочке.

— Я хочу к маме, — и тут губы у нее задрожали.

Семнадцатилетние парни, как правило, не отличаются особой сентиментальностью, но сердце Мика уже распахнулось навстречу крохотной собеседнице.

— Я тебя так понимаю! — сказал он со вздохом.

— А у тебя мама тоже далеко?

— Очень. Она умерла.

Нижняя губа Фэйт задрожала еще сильнее.

— А моя мама сейчас в Хьюстоне, и я пошла искать ее.

— Ну и что же мне теперь с тобой делать? — с усмешкой спросил Мик. — До Хьюстона слишком далеко, — пояснил он. — Можно идти и идти все лето напролет, и все равно не дойти.

— Ну и пусть!

— Понимаешь, ты замерзнешь, проголодаешься, а кроме того, твои мама и папа будут очень за тебя беспокоиться. Ведь ты не хочешь, чтобы твоя мама плакала? Давай-ка лучше я отвезу тебя к папе!

— Нет, не надо.

Мик тяжело вздохнул, а девчушка шагнула ближе.

— А ты индеец, правда ведь? — вдруг спросила она.

Мик дернулся, как от удара хлыстом, но прочел в голубых глазах девочки лишь обычное детское любопытство. Этим летом Мик назло всем, а скорее — себе самому, отрастил волосы почти до плеч и стал повязывать голову цветастым платком.

— Наполовину, — откровенно признался он.

Девчушка приблизилась еще на шаг.

— Я ни разу не видела настоящего индейца.

— Что ж, посмотри.

— Можно я теперь буду всегда играть с тобой?

Мик, перепугавшись, недоуменно уставился на нее.

— А что скажет на это твой папа? — спросил он наконец.

— Мне все равно, потому что он меня не любит. Он ушел от нас, когда я была еще маленькой.

Мику показалось, что он слышит голос ее матери: столько упрямства и жестокости, совершенно несвойственных ребенку, было в этом заявлении.

— Чтоб ты знала: твой папа души в тебе не чает. Он только и делает, что ходит да рассказывает всем соседям, какая у него чудесная дочка и как он рад, что она приехала к нему в гости. Ты его ужасно огорчишь, если будешь так говорить.

И снова остренький подбородок задрожал. Мик вздохнул еще раз.

— Вот что, малышка. Хочешь, я прокачу тебя на коне до самого дома? Это будет настоящая поездка на настоящей индейской лошади.

Последовало долгое молчание, а затем — в конце концов — коротенький, но неуверенный кивок. Мик быстро посадил ее на лошадь, велел покрепче держаться за луку седла, и за уздцы повел лошадь к дому Монроуза.

Дружеский прием и гостеприимство Джейсона ошеломили юношу-метиса, привыкшего совсем к другому обращению. Когда Мик собрался уходить, он решил вытянуть из Фэйт обещание не пытаться больше уходить из дому. Девочка неожиданно легко согласилась — при условии, что ее друг Майк навестит ее на следующий день. Мик с опаской поглядел в сторону Джейсона, ожидая увидеть недовольное лицо хозяина ранчо, но тот весело кивнул:

— Присоединяюсь к приглашению, Мик, — сказал он. — Приходи в гости завтра и в любое другое время, когда сочтешь удобным.

Последующие дни навсегда остались в памяти Мика самым светлым воспоминанием. Он учил Фэйт ездить на лошади, плавать в пруду, доить корову. Возможно, благосклонное отношение Монроуза к Мику объяснялось всего лишь тем, что он хотел хоть как-то развлечь дочь, но для юноши это не имело ровным счетом никакого значения. Фэйт стала для него сестренкой, которой никогда у него не было.

Осенью Мик ушел в армию, а маленькая Фэйт вернулась в Хьюстон. Он написал ей несколько писем из Вьетнама и получил в ответ три письма — на розовой в клетку бумаге, исписанной детскими каракулями. Но вскоре ужас войны парализовал всякое желание человеческого общения, и ему уже не хотелось никому ничего писать.

Он увидел ее снова почти через десять лет, когда проездом через Конард остановился у Нэйта. Фэйт тогда исполнилось шестнадцать, ему — двадцать семь, и он ощущал себя совершенным стариком. Он ехал на лошади мимо пруда, откуда доносились взрывы смеха и плеск воды, и вдруг увидел:

Фэйт резвится в воде вместе с девчонками и мальчишками ее возраста. Мик побоялся нарушить их веселье, а потому не подошел. Все равно она меня не помнит, решил он тогда, и, чего доброго, превратно истолкует мое желание пообщаться с ней.

Развернув коня, он понесся прочь, ни разу не обернувшись, чтобы еще раз взглянуть на нее. Жизнь к тому времени успела научить его, что возврата к прошлому нет, и тому хрустальному лету, которое он проводил в обществе маленькой Фэйт на ранчо Джейсона Монроуза, никогда не суждено повториться.

Одно время он носил с собой в бумажнике фотографию шестилетней Фэйт и не расставался с карточкой даже во Вьетнаме. Там-то Мик и показал ее Нэйту. Девчушка с фотографии оставалась для него символом тех драгоценных дней, когда он чуть-чуть ощутил себя членом настоящей семьи, когда у него — у него! — была маленькая сестра. А потом он попал в передрягу, которая едва не стоила ему жизни, и вместе с документами и личными вещами лишился фотографии-талисмана.

«Что кто-то другой может спать с его женой», Мик снова и снова прокручивал в голове эту фразу, когда они с Фэйт возвращались на ранчо. Перед тем, как вырулить из Конард-сити, он завез ее в универмаг Фрайтага и заставил купить одежду по сезону. Потом притормозил у автомастерских Байарда и сообщил Дирку, где стоит поломанная «хонда». Дирк Байар пообещал откопать машину из-под снега, отремонтировать и выслать счет — все в самое ближайшее время.

Когда Фэйт попыталась возразить, что она никого не желает обременять и сама справится со своими проблемами, Мик лишь зыркнул на нее своими угольно-черными глазами, и Фэйт моментально замолкла.

Мик сделал еще несколько остановок: у кооперативной электроконторы, где Фэйт внесла задаток за подключение электричества к дому, у телефонной станции, где процедура повторилась один к одному, у правления фирмы по снабжению бытовым газом, где ей пообещали заполнить резервуар и проверить исправность батарей.

И везде, куда бы они ни заезжали, с Фейт обращались по-свойски, как с родственницей или давней знакомой: улыбались, обещали немедленно помочь, так что ей стало казаться, будто она всю жизнь прожила здесь.

Прижавшись плечом к дверце автомобиля, она искоса поглядывала на Мика. Он до сих пор ни словом не обмолвился насчет того, что они знакомы с детства, и это удивляло Фэйт.

— Мне кажется, ты хочешь меня о чем-то спросить, — проговорил он, бросив на нее мимолетный взгляд. — Смотри вперед и задавай вопросы. А вот отвечу я на них или нет, это уж посмотрим.

Фэйт неохотно отвела взгляд от скульптурного лица мужчины.

— Ну? — спросил Мик, и вдруг заметил, как она облизала языком пересохшие губы. Ему стало страшно. Если она еще раз так проведет язычком по губам, я потеряю над собой контроль и поцелую ее, испуганно подумал он.

— Ты… — Она поморгала. — Ты помнишь то лето, когда учил меня ездить на лошади?

Ответ последовал мгновенно.

— Да, помню. Помню, как нашел тебя в овраге и вначале решил, что вижу перед собой маленькую фею. — Мик усмехнулся. — А я-то думал, ты обо всем забыла.

— Поначалу я тебя не узнала. И только вчера вечером, когда ты помог мне развязать шнурки на сапогах, я вдруг вспомнила, как давным-давно ты так же зашнуровывал мне теннисные туфли. Так странно, — добавила она, волнуясь и потому глядя в окно. — Мне кажется, я звала тебя тогда Майком, но больше я ничего не помню — просто ощущение счастливого лета.

Мик медлил с ответом, и Фэйт почувствовала, как сердце ее болезненно сжимается. Неужели он все забыл? Вполне возможно. Мужчины, как правило, начинают зевать при разговорах о прошлом, а затем стремятся убежать от них в пивной бар или на рыбалку.

Когда она решила, что Мик так и будет молчать, он вдруг заговорил, и голос его дрожал как отдаленный раскат грома:

— Одно ощущение и никаких воспоминаний? Так вы забыли, как называли меня лучшим индейцем на всем белом свете?

У Фэйт вырвался смущенный смешок, и в то же время ей неожиданно понравилось, что он поддразнивает ее. Вообще-то, глядя на нынешнего Мика Пэриша, трудно было предположить, что этот мрачный исполин способен говорить таким игривым тоном.

— Серьезно, я так говорила? Боже, и как только вы терпели меня?

— Это было совсем несложно. Вы были такой крошкой и при этом удивительно серьезной.

Мик не сказал, что потратил тогда уйму времени, прежде чем сумел развеселить ее. Ему самому уже не верилось, что когда-то он был юным и полным надежд мальчишкой.

Но об одном моменте он не мог не сказать:

— Вы были первым существом на целом свете, кто называл меня индейцем с восхищением и гордо.