Леонид Золотарев - Люди без имени

• Название: Люди без имени
• Автор: Леонид Золотарев
• Жанр: Биографии и Мемуары

Роман «Люди без имени» написан в конце 40-х и начале 50-х годов прошлого столетия Леонидом Михайловичем Золотаревым и нигде не публиковался, рукописи хранились в архивах семьи. Для автора, как и для миллионов русских людей, Отечественная война стала не только отражением национальной трагедии и национального триумфа, но и фактом собственной биографии…

---

Другие шахтеры продолжали спорить между собой, негодующие сжимали кулаки, готовые наброситься друг на друга. Напарник Леонида взял лампу и удалился.

— Оказывается не все подлецы! — сказал Филин и, выбрав момент, когда на русских не обращали внимания, бросил в Колу лампу. Удар пришелся по каске, лампа раскрылась, и карбид залепил лицо мастеру.

Поведение русских вызвало негодование мастера. Он схватил двухметровый бур и поочередно подбегал к каждому военнопленному спрашивал: — Кто ударил?

Несколько шахтеров поднялись со своих мест и намеревались пойти на помощь мастеру, но старый рабочий прикрикнул на них, и они поспешили удалиться на работу.

— Я не выпущу вас живыми отсюда, пока не узнаю, кто бросил в меня лампу! — сказал Кола, угрожающе поднимая вверх бур.

— Не быть в живых и тебе, если на то дело пошло, — сказал Гаврила Быков, подступая к мастеру.

В это время остановилась люлька, и из нее вышел мастер смены. Он сразу понял, что случилось что-то неладное и спросил:

— В чем дело?

Кола бросил бур и начал объяснять мастеру:

— Кто-то из русских ударил меня по голове лампой…

— Как это так, ни с того, ни с сего взяли и ударили? — перебил Колу мастер.

— Я все время нахожусь среди пленных и меня никто не бьет! А потом не понятно — почему ты здесь? Место твое на поверхности!

— Они первый ударил русского, вот и получилось недоразумение, — сказал пожилой шахтер.

Мастер посмотрел на часы. Шахтеры поспешно стали удаляться на работу.

— Поедем наверх, — сказал мастер Коле, — я сегодня там не был. Он дал сигнал, и люлька тронулась с места. — Я вижу жить тебе надоело, Кола! Сегодня ударили лампой, завтра — буром, и крикнуть не успеешь! Пора понять — сорок первый год миновал…

После обеда никто из шахтеров не взял Леонида с собой. Он часто стал получать зуботычины и пинки от некоторых шахтеров, и все смены ходил с лопаткой, прочищал пути и под люками. Некоторые украдкой совали ему куски хлеба, но взять совместно работать боялись. Мастер Кола ежедневно бил его. Если в начале смены при спуске в шахту не ударит, то изобьет после смены или во время обеденного перерыва. Леонид постоянно ходи в синяках. Наконец Кола отправил его на второй этаж катать вагонетки, где попарно работали специалисты-немцы. Их четверо: Франц Форстер с Августом; Тео Скрупчак, говоривший на русском языке, с косым маленьким Вилли Ротермандом.

Франц — жуткий человек, всегда подгоняет в работе. Тео ненавидит русских. Хотя он и говорит по-русски, но спросить его ни о чет нельзя. Вилли, выживший из ума старик, добр, когда его хвалишь и соглашаешься с ним. Только у Августа есть человеческие чувства.

Леонид с равнодушным видом работает, но сам внимательно прислушивается к их разговору — они этого не подозревают. Август настолько откровенен и чистосердечен в своих разговорах, что от него можно узнать многое. Через них Леонид подробно узнал о Сталинграде. Сталинград — постоянная тема их разговоров. Более всех горячился Август — участник Сталинградской битвы — за провинность отправленный в шахту. Он недоволен и резок в отношении Гитлера, не верит и в победу. Победоносно и патриотически настроен один Вилли — друг мастера Колы, который выменивает у него табак и сигареты.

29. Переводчик Алексей

Громов не прощал никому своих обид. На попытку ударить его, давал отпор, не заботясь о будущем. Леонид запретил ему рисковать жизнью: она нужна была для борьбы; тогда он мстил исподтишка, порою выкидывал такие номера, о которых знали все рабочие и охрана. За «лошадиной головой» сохранилась кличка «музыкант» — не только среди солдат и рабочих завода и шахты — история со злополучной костью дошла до штаба и распространилась по всем лагерям.

Громов, слесарь по специальности, последнее время работал в Энсо, откуда был призван в армию. Он имел за плечами около четырех десятков лет. Несмотря на свой возраст, он не мог сидеть без дела и движения. В шахте на его долю выпала трудная работа буроноса, но свойственная его характеру. Мастер и шахтеры были довольны работой Громова: во всех забоях всегда был нужный набор буров и во время доставлены отработанные на шестой этаж для отправки в механическую мастерскую. Доволен был и Громов: каждый предмет, попадавший ему на глаза, который мог причинить вред родине, им уничтожался. Лампа, случайно забытая шахтером, летела в люк. Под руководством Леонида он делал замыкания проводов, пробивал вентиляционные трубы — останавливались машины электрического и воздушного действия.

Громов не мог смириться с мыслью, чтобы не отомстить мастеру Коле за плохое отношение к пленным и Леониду. Когда стал чувствоваться острый недостаток в шлангах, их излишки забрали в шахту с поверхности.

Остальные мастер стал прятать в камнях или руде, так как на поверхности работы велись в одну смену: ночью без освещения работать нельзя, а нарушать светомаскировку было категорически запрещено.

Шланги продолжали теряться и укорачиваться. Солдатов из кузницы видел, куда прятал их Кола, а часто и сам помогал и в бараке передавал друзьям, где они зарыты. Кола спокойно спал — Громов вылезал из шахты и портил шланги. Утром Кола разводил руками и не мог понять, куда они исчезают. Солдатов намекнул ему на немцев: резина нужна им для всякой цели. Кола стал наблюдать за ними. В последний день ночной смены Громов изрезал все шланги и спрятал в руду.

Не обнаружив ни одного шланга на прежнем месте, Кола позвонил мастеру смены: — Предыдущая смена забрала у меня все воздушные шланги в шахту — работа по бурению срывается! Прошу ваших указаний!

— Приступите к подготовительным работам, приготовьте место для бурения и примите меры к отысканию пропавших шлангов. В шахте их нет, — ответил мастер. — Один шланг высылаю с русским.

Громов привез шланг, когда Кола всю свою злость выместил на русских и сидел на краю обрыва, наблюдая за работой.

Военнопленные вручную сгребали руду в люки. Михаил сел рядом с ним, по-приятельски похлопал ладонью мастера по плечу, и сказал: — Шланг привез — давай закурим!

— Курить, — ответил Кола, — курить можно!

— Не поворачиваясь к пленному, он протянул кисет и, заметив внизу русского, который стоял, уперевшись в мотыгу, закричал во все горло: — Эй, русса, работамо!

Громов со всей силы ткнул его в бок. Кола вздрогну от неожиданности и прикусил язык.

— Сатана! Сатана! — заругался мастер.

— Смотри! — сказал Громов, показывая пальцем.

Мимо них проходи немецкий часовой, сменившийся с поста. В руках он держал кусок шланга, подобранного у машинного отделения.

— Так вот кто ворует шланги, — закричал мастер, — я думал, что русские! Оказывается, комрады — воры!

Он вырвал из рук немца шланг и со злостью ударил солдата по спине. Немец ответил тем же. Завязалась драка. Кола оказался сильнее и сбил солдата с ног. Винтовка покатилась вниз, на нее Громов «услужливо» бросил большой кусок никеля. Драка вызвала скандал. Приехал главный инженер шахты и немецкое командование. Побитый немец показал на кучу кусков шланга, и Кола понял все. Но кто именно из русских портит их, установить финнам не удалось. Чтобы сгладить свою вину, Кола обрушился на Громова. Схватив попавшую под руку цепь, замахнулся на него, но тот успел увернуться от удара. Громов поднял бур и выждал, подготовившись к защите, и если бы не Арва, ставший между ними, убил бы Колу прежде, чем тот успел бы замахнуться на него.

Арве приказали доложить начальнику лагеря о недостойном поведении военнопленного, открыто оказавшего сопротивление мастеру. Он не выполнил распоряжение, и поведение Громова осталось безнаказанным, но его сняли с подносчиков буров и отправили катать вагонетки на второй этаж.

— «Перестарался недотяпа!» — такими словами встретил Громова Леонид.

Мелкое вредительство на других этажах не удовлетворяло его, и отстранение Громова от должности буроноса сводило на нет всю вредительскую работу.

— Мне нет возможности работать: всю смену приходится катать вагонетки, другие бездействуют и он, извольте радоваться, проявил ненужную инициативу! — ворчал недовольный Леонид. Громов стоял перед ним с видом провинившегося школьника, но Маевский знал, что в душе он не раскаивается за своей поступок, а, наоборот, думает над тем, как отомстить Коле.

— Принимайся за работу, не в гости пришел! Нет, обожди! Еще не все рабочие знают, что тебе дали отставку, сходи на третий этаж и узнай, в каком забое больше руды и где не работают финны.

Громов моментально скрылся. Все забои третьего этажа имели отверстия, который выходили на второй. Когда в забое выбирался никель, потолок нельзя было бурить, он засыпался породой со второго этажа; на нее настилали доски, чтобы не смешивать руду с камнем, и продолжали работу над потолком. Леонид с товарищами всю смену катал вагонетки с камнем, и засыпали шестнадцатый забой на третьем этаже.