Барт Д. Эрман - Тайны Иисуса и Марии Магдалины

• Название: Тайны Иисуса и Марии Магдалины
• Автор: Барт Д. Эрман
• Издательство: М: ACT: Астрель, 2007. - 220, [4]с.
• Жанр: Религиоведение
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-17-042911-0, 978-5-271- 16414-9

Книга написана автором бестселлеров Lost Christianities («Потерянные христианства») и Lost Scriptures («Потерянные Библии»), раскрывающим правду, которая таится на страницах самого яркого блокбастера в современной истории книгоиздания.

«Какова доля истины, таящейся в романе «Код да Винчи»? Отчасти этот вопрос затронут в самом «Коде да Винчи», в начале книги (с. 1, перед Прологом), где приведен список того, что обозначено как ФАКТЫ, в том числе… следующее заявление: «В книге представлены точные описания произведений искусства, архитектуры, документов и тайных ритуалов».

Но так ли это? Я не буду затрагивать искусство, архитектуру или ритуалы. Но я буду рассматривать документы. И, как мы увидим, даже когда Дэн Браун старается представить факты, он играет ими — многие из них в действительности лишь часть его вымысла. Цепь моей работы — отделить факты от вымысла. исторические реалии от плодов фантазии для тех, кому интересно узнать об исторических началах христианства, и в особенности о жизни Христа и писаниях, составляющих Новый Завет».

Настоящее издание является переводом с английского языка оригинального издания «Truth and fiction in The Da Vinci Code: a historian reveals what we really know about Jesus, Mary Magdalene, and Constantine» by Bart D. Ehrman, впервые опубликованного издательством Oxford University Press в 2004 г.

Печатается с разрешения Oxford University Press.

_{Перевод с английского Казанцевой А.В., Сырневой Е.Е.}

---

Этот текст называют Евангелием Петра именно из-за этой последней строки: она написана от первого лица кем-то, выдающим себя за Петра. Но совершенно очевидно, что она не могла принадлежать руке Симона Петра, поскольку рукопись датируется началом второго столетия (отсюда и преувеличенная антииудаистская направленность текста, о которой говорилось раньше), то есть появилась намного позже смерти Петра. Тем не менее это одно из древнейших неканонических описаний последних земных дней Христа. К несчастью для доказательств Лью Тибинга, в нем не выдвигаются на первый план человеческие свойства Христа и ничего не говорится о близости Иисуса и Марии, тем более об их браке. Просто Мария была первой (вместе со своими спутницами), кто пришел ко гробу после смерти Иисуса, — так же как и в Евангелиях, входящих в Новый Завет.

Разумеется, Лью Тибинг не ссылается непосредственно ни на Евангелие детства Фомы, ни на Евангелие Петра, известные еще до открытия библиотеки Наг-Хаммади, но он упоминает гностические евангелия, содержавшиеся в этой находке. Подтверждают ли эти сравнительно недавно обнаруженные евангелия его тезис о человеке Иисусе, женатом на Марии Магдалине?

Коптский Апокалипсис Петра

Одним из наиболее интересных свидетельств о смерти Иисуса оказывается среди рукописей Наг-Хаммади текст, называемый не евангелием, а апокалипсисом (т. е. откровением); он также якобы принадлежит руке Петра, хотя и здесь это псевдоним. Самой примечательной особенностью этого текста является то, что это гностический документ, явно написанный в возражение тем христианам, которые боролись с гностицизмом, — то есть тем, которые впоследствии решали, какие книги включить в канон Нового Завета. Однако оказывается, что вместо того чтобы выступать против их представления о Христе как об исключительно божественном существе, документ оспаривает их утверждение о том, что Христос был человеком. То есть эта книга идет абсолютно вразрез с утверждениями Лью Тибинга о том, что гностические евангелия изображают Иисуса больше человеком, чем Богом.

Эта книга начинается с поучений «Спасителя», который сообщает Петру, что многие будут лжепророками, «слепыми и глухими», извращающими истину и проповедующими то, что является пагубным[18]. Петру же дано будет тайное знание, то есть гнозис (Коптский Апокалипсис Петра 73). Иисус продолжает, говоря Петру, что его противники — «без понимания» (то есть без гнозиса). Почему? Потому что «они привержены имени мертвого мужа»[19]. Другими словами, они думают, что именно смерть человека Иисуса имеет значение для спасения. Для этого автора те, кто говорит такое, «хулят истину и проповедуют учение гибели» (Коптский Апокалипсис Петра 74).

В самом деле, те, кто верует в мертвого человека, стремятся к смерти, а не к вечной жизни. Эти души мертвы и были созданы для смерти.

Не всякая душа принадлежит истине или бессмертию. Потому что всякая душа века сего несет в себе смерть. Следовательно, она всегда раба. Она создана для своих желаний и их вечного разрушения, для которого они существуют и в котором они существуют. Они (души) любят материальные создания, которые сопутствуют им. Бессмертная душа не такова, о Петр. Но поистине, пока час еще не пришел, она (бессмертная душа) будет походить на смертную (Коптский Апокалипсис Петра 75).

Гностики в мире сем, говоря иначе, могут походить на других людей, но они иные, не привязаны к тварному, не живут в соответствии со своими желаниями. Их души бессмертны, даже если об этом и не всем известно: «Другие не ведают тайн, хотя и говорят о том, чего не понимают. Несмотря на это, они кичатся тем, что тайна истины принадлежит им одним» (Коптский Апокалипсис Петра 76). Кто же они — не способные понять, не проповедующие истину? «И будут другие, не входящие в наше число, которые именуют себя «епископ», а также «диакон», так, словно получили свою власть от Бога… Эти люди — сухие русла» (Коптский Апокалипсис Петра 79).

Вряд ли лидерам христианской Церкви было лестно услышать, что они — не кладези знания и мудрости, а пересохшие речные русла.

Однако что же это за знание, доступное не приверженной материальному бессмертной душе и неверно воспринимаемое невежественными лидерами Церкви? Это знание об истинной природе Самого Христа и истинном смысле Его распятия, которое неверно истолковывается как принятие смерти человеком Христом во искупление грехов человечества. В действительности же истинный Христос не может испытывать ни боли, ни страданий, ни смерти. Он превыше всего этого. Распятый был не Богом Христом, а лишь Его физической оболочкой.

В одном из захватывающих эпизодов Петру велят стать свидетелем распятия, и он признает, что его смущает то, что он видит:

Когда Он сказал это, я увидел, что они, по-видимому [!], хватают Его. И я сказал: «Что я вижу, о Господи? Это Ты Сам, Которого они хватают?.. Кто же Тот, над крестом, радующийся и смеющийся? Это другой человек, руки и ноги которого они приколачивают гвоздями?»

И Иисус дает ему поразительный ответ, из которого становится ясен истинный смысл распятия:

Спаситель сказал мне: «Тот, Которого ты видишь над крестом радующимся и смеющимся, — живой Иисус. Тот же, в чьи руки и ноги втыкают гвозди, — Его физическая часть, которая является заменой. Они подвергают поруганию Его оболочку. Но посмотри на него и на меня» (Коптский Апокалипсис Петра 81).

Не Самого Христа, а лишь Его физическую, человеческую оболочку предают смерти. Живой Иисус находится за пределами смерти — буквально за пределами креста, — вот почему Он над ним, и смеется над теми, кто думает, что может причинить Ему боль, над теми, кто думает, что божественный дух, заключенный в Нем, может страдать и умирать. Дух Иисуса превыше боли и смерти, как и дух тех, кто понимает, кем в действительности является, — заключенным в физическую оболочку духом, не подверженным ни страданию, ни смерти. Далее видение продолжается:

И я увидел подходящего к нам, который выглядел как Он, даже Тот Он, который смеялся выше креста, и Он был исполнен чистого духа, и Он был Спаситель… И Он сказал мне: «Мужайся! Ибо именно тебе были вручены эти тайны, чтобы через откровение ты узнал, что тот, кого распяли, — первенец, и обиталище бесов, и глиняный сосуд, в котором они живут, принадлежащий Элохиму [то есть Богу мира сего], и принадлежащий кресту, который ниже закона. Но Тот, Который стоит рядом с ним, — живой Спаситель, вечная и нетленная часть того, которого они схватили. И Он был освобожден. Он стоит, радостно глядя на истязающих его… Поэтому Он смеется над отсутствием у них понимания. Воистину, поэтому останется одно страдание, поскольку это тело — замена. Но то, которое было освобождено, — Мое внутреннее, духовное тело (Коптский Апокалипсис Петра 82).

Это тело — всего лишь оболочка, принадлежащая творцу мира сего [= Элохиму; одно из именований Бога в Ветхом Завете]. Истинное «я» — внутри, и не подвержено физической боли. Такова правда об Иисусе и о тех из Его последователей, которые обладают истинным знанием. Лишенные этого истинного гнозиса думают, что они могут убить Христа. Живой Христос, однако, возносится над всем, презрительно смеясь над ними. Кто же в действительности является предметом Его насмешки? Те, кто думает, что смерть человека Иисуса — ключ к спасению. Абсурдное представление, смешное представление, смехотворное представление. Спасение не приходит в этом теле; оно достигается исходом из тела. Мертвый Иисус не спасает; спасает Иисус живой. Так называемым верующим, которые не понимают, смерть Иисуса ничего не дает; она является насмешкой над ними.

И, следовательно, это откровение не изображает Христа более человечным, чем Евангелия Нового Завета; истинная сущность Христа находится далеко за пределами Его человеческой природы. А другие книги из библиотеки Наг-Хаммади, включая те, которые называют евангелиями, — подкрепляют ли они точку зрения, отстаиваемую Лью Тибингом?

Коптское Евангелие от Фомы

Несомненно, наиболее известным евангелием из библиотеки Наг-Хаммади является коптское Евангелие Фомы (не путать с Евангелием детства Фомы, о котором говорилось выше). Учитывая его важность, я уделю большее внимание разбору содержащегося в нем послания, чем делал это для евангелий, рассмотренных выше.

С самого момента своего обнаружения Евангелие Фомы вызывало немалые споры. Один из главных дискутируемых вопросов следующий: легче ли всего понять его, воспринимая как гностическое евангелие или нет? С моей точки зрения, даже несмотря на то, что Евангелие от Фомы целиком лежит в рамках системы гностических представлений и для его читателей это отчетливо ясно, оно предполагает гностическую систему почти в том виде, в каком я описывал ее в главе 2. Иисус в этом евангелии — божественное существо, носитель откровения о тайном знании, которое может освободить от этого порочного материального мира. Он изображен здесь не просто как человеческий пророк, а как божество, несущее откровение. В основе этого изображения лежит гностическое понимание мира и нашего места в нем.