Илья Стогоff - Буги-вуги-Book. Авторский путеводитель по Петербургу, которого больше нет

• Название: Буги-вуги-Book. Авторский путеводитель по Петербургу, которого больше нет
• Автор: Илья Стогоff
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-271-45404-2

«Каждый раз, когда мне случается приехать в Петербург, я первым делом звоню Илье Стогову. Потому что без него это просто промозглый и гордый чужой город. А c ним Петербург вдруг превращается в какой-то фантастический заповедник былинных героев. Нет больше улиц и набережных со смутно знакомыми названиями – каждый шаг ты ставишь ногу туда, где случилось что-то трагическое или анекдотическое. В общем, нет для меня никакого Петербурга Достоевского, и не надо.

Есть Петербург Стогова.»

Дмитрий Глуховский

---

Традиции оказались живучи. После революции именно тут завел себе квартиру «красный Наполеон» маршал Тухачевский, а после падения СССР в этом же районе поселился и первый постсоветский мэр Петербурга Анатолий Собчак с дочерью, свитой и особо приближенными лицами типа артиста Михаила Боярского. Как-то я был у Михаила Сергеевича дома, и его супруга жаловалась: летом с семи утра и до двух ночи снаружи доносятся усиленные мегафонами голоса экскурсоводов: «А вот эти окна принадлежат квартире, в которой живет Боярский». И все вместе экскурсанты подхватывают: «Каналья!»

И так каждые десять минут.

За Летним садом набережная называется уже не Дворцовой, а набережной Кутузова. Суть от этого, впрочем, не меняется. И здесь тоже строиться могли лишь те, кто оказал власти ту или иную услугу. В доме № 8 тут жила камер-фрейлина Протасова, обязанностью которой было тестировать мужчин, которых Екатерина Великая собиралась пригласить к себе в спальню, и докладывать потом императрице, на что они способны. В домах № 22 и № 28 жили придворные карлики, а дом № 24 принадлежал любовнице императора Николая Первого, которую он потом подарил графу Кушелеву-Безбородко (прототипу князя Мышкина из «Идиота» Достоевского). Соседний дом № 26 был подарен его первой владелице Софье Ушаковой за то, что она лишила невинности наследника престола, будущего императора Павла Первого. Кстати, в этом же доме во время визита в Петербург останавливался граф Калиостро. Тут же на набережной жили и несколько «арапов», в смысле придворных негров. Причем реально чернокожими из них были далеко не все: некоторые просили присвоить им этот титул, так как дворцовые негры получали более высокое жалованье, чем белые придворные.

С каждым новым поколением императорская фамилия разрасталась. Царские дядьки, кузены, двоюродные племянники – все желали обзавестись резиденцией именно тут. Каждому нужно было выделить участок под строительство собственного дворца, а потом, когда владелец, наконец, умирал, его наследники тут же начинали клянчить место уже под новый дворец для себя.

Думаю, не случись революции, Романовы застроили бы дворцами весь район до самого Литейного проспекта.

Но революция произошла. Ее просто не могло не случиться.

3

Последний дворец на Дворцовой набережной называется Мраморный. Самый странный из всех в этом районе.

При его строительстве было использовано какое-то неимоверное количество разных видов мрамора и гранита. Причем часть стройматериалов была на кораблях доставлена аж из Италии. Но суть не в этом, а в том, что Мраморный дворец стал отступным подарком императрицы Екатерины ее бывшему фавориту Орлову. Мол, забирай дорогую безделицу и ступай с Богом.

Орлов, получив дворец, запаниковал. Ему казалось, что все еще можно поправить. Ненаглядной Катеньке он подарил в ответ дорогущий индийский алмаз, украшающий ныне корону Российской империи. На балах, куда его перестали приглашать, он все равно появлялся и до изнеможения дрыгал ножками, показывая, что энергии у него хоть отбавляй, жаль направить некуда. Но все было бесполезно. Спать с императрицей отныне стал князь Потемкин. А Орлов через некоторое время с тоски и от отсутствия перспектив просто умер.

После этого из рук в руки Мраморный дворец переходил столько раз, что немудрено сбиться со счета. В советские времена тут располагался Музей Ленина. Посетителям предлагались экспонаты типа «изготовленная в масштабе один к одному копия кепки Владимира Ильича». Потом и музей тоже как-то сам собой рассосался. В девяностые его пытались пристроить под проведение балов и тусовок с участием селебритиз, но тоже без особого успеха. Пару лет во дворе, на месте, где когда-то был установлен ленинский броневик, простоял памятник розовому «мерседесу». И все равно посетителей тут почти никогда нет. Хотя аттракцион из дворца можно было бы устроить, действительно, захватывающий.

Вот, например, несколько угловых окон на втором этаже. Именно сюда как-то приказал доставить полюбившуюся ему француженку брат царя великий князь Константин Павлович. Француженку звали мадам Араужо, и она была замужем. Говорила, что любит мужа, и отвечать взаимностью на ухаживания великого князя отказывалась категорически. Как такое возможно, Константин не понимал. Какой, к чертям собачьим, муж, когда перед тобой стоит брат всероссийского самодержца? Своевольную иностранку он распорядился похитить прямо на улице и доставить к себе в Мраморный дворец.

Что уж там между ними произошло – мнения расходятся. Судя по всему, француженка твердо стояла но своем. Великому князю она все равно отказала, а когда он снял штаны и, не обращая внимания на ее слова, стал приближаться, расцарапала ему лицо. Такого Константин Павлович простить уже не мог. Вызвав гвардейцев из караула, он приказал, чтобы они держали строптивицу, а своему адъютанту, генералу Бауэру, велел ее изнасиловать. После Бауэра француженку насиловали гвардейцы, потом несколько слуг, потом кто-то еще, и в результате к утру женщина умерла.

Труп без лишнего шума закопали, а мужу, чтобы не возмущался, выплатили какое-то не очень большое денежное вознаграждение и велели валить из страны.

То, что во главе страны стоит какая-то ужасно несимпатичная компания, было ясно лет за сто до 1917-го. Последним владельцем дворца из разветвленного клана Романовых был Николай Константинович, троюродный дядя Николая Второго. Он участвовал в паре не очень значительных военных походов, привлек внимание высшего света сожительством с американской актриской, но по-настоящему прославился не этим, а тем, что был законченным клептоманом. Пер буквально все, на что падал взгляд. Два раза украл у императрицы перчатки. Со свадебной иконы Александра II выломал бриллиантовый венчик. В ресторанах забирал копеечные фарфоровые солонки, у знакомых дам вытаскивал из шуб веера, у их кавалеров – портмоне и табакерки.

О странном хобби императорского родственника по городу ползли слухи. В комнате князя провели обыск. Все украденное там было свалено посреди комнаты в огромную груду. Денег в кошельках насчитывалось около четырех тысяч рублей (довольно много по тем временам), но потратить их клептоман даже не пытался: крал и бросал под кровать. Потерпевшие опознавали вещи и поражались: стоило ради этого фуфла залезать к ним в карман?

Полная деградация августейшей фамилии была очевидна всем. При последних царях страной управляли откровенные вырожденцы: гомосексуальные любовники вельмож, собутыльники святого старца Григория Распутина, дуры-фрейлины, незаконнорожденные дети незаконнорожденных князей, иностранные проходимцы и вообще черт знает кто.

Долго так продолжаться, понятное дело, не могло. Свержения Романовых к началу ХХ века желали даже сами Романовы. Узнав о том, что в феврале 1917-го Николай Второй отрекся от престола, князь-клептоман Николай Константинович, находившийся в тот момент в Ташкенте, надел красные шаровары и, пьяный, с радостными криками «Свершилось-таки! Слава Тебе, Господи!» скакал по улицам, распугивая ничего не понимающих аборигенов.

Считается, что последним русским царем был Николай II. На самом деле это не совсем так. Николай ведь не просто отрекся от власти, а передал престол брату Михаилу. Правда, правление Михаила Второго продолжалось недолго, меньше суток. Жил этот царь тут же, на улице Миллионной, дом 12. Утром 3 марта к нему в квартиру позвонили несколько министров Временного правительства, которые зачитали ему манифест Николая и поздравили с тем, что император теперь он. Новый самодержец новостям совсем не обрадовался. Министрам он задал всего один вопрос: смогут ли те гарантировать его безопасность? Министры только посмеялись: какая безопасность, ваше императорство? Город стоит на ушах, повсюду стрельба и пьяные дезертиры с винтовками.

После этого Михаил без раздумий тоже отрекся от престола. Русская монархия окончательно превратилась в историю.

Для страны революция стала очистительным свежим ветром. Но для «золотого треугольника» в центре Петербурга падение монархии обернулось катастрофой. Прежде по этим мостовым ходили исключительно гвардейские офицеры да увешанные орденами сановники. А теперь – все кому не лень. Прежняя система ценностей рухнула, а до рождения новой было еще неблизко.

В ночь на 3 ноября 1917 года в Петрограде (уже несколько лет подряд жившем при сухом законе) начались винные погромы. Неуправляемые толпы штурмом брали любое помещение, о котором говорили, будто там есть алкоголь. День спустя многотысячная толпа собралась прямо на Дворцовой площади. Люди кирками разбивали стены, за которыми находились царские винные погреба. Фельдфебель охраны дворца Криворутченко (единственный трезвый человек на весь район) кричал, что будет вынужден использовать пулеметы. Ничто не помогало. Люди прорвались внутрь, повышибали днища из стоявших в подвалах бочек с коллекционными винами. Вина в подвале натекло столько, что несколько мародеров просто захлебнулись. Для разгона толпы были вызваны красные матросы. Но, увидев, что именно им предстоит охранять, матросы, разумеется, тут же в сосиску напились, и после этого веселье пошло совсем нешуточное.