Александр Зиновьев - Русский эксперимент

• Название: Русский эксперимент
• Автор: Александр Зиновьев
• Издательство: L’Age d’Homme — Наш дом
• Жанр: Науки: разное
• Год: 1995
• ISBN: 5-8398-0359-6

Проект оформления книги А. Зиновьев

ББК 84.4Фр

З-63

Зиновьев А.

Русский эксперимент: Роман. — L’Age d’Homme — Наш дом, 1995. — 448 с.

Последний роман известного русского писателя, давно уехавшего на Запад, но по-прежнему болеющего проблемами своей родины, А. Зиновьева, автора таких книг, как «Желтый дом» (1980), «Коммунизм как реальность» (1981), «Гомо советикус» (1982), «Живи» (1989), «Катастройка» (1990), и др., как бы подытоживает всё то, что произошло в России после 1917 года.

ISBN 5-8398-0359-6

ББК 84.4Фр

© Издательство «L’Age d’Homme — Наш дом».

---

Ф: Это уже сейчас все есть.

П: А будущее вообще есть реализация потенций настоящего.

Ф: Так что для реставрации коммунизма просто нет достаточно сильных и заинтересованных в нем слоев населения.

П: Самыми заинтересованными в коммунизме оказываются теперь те категории людей, которые стремятся иметь гарантированную работу и зарплату. А они имеют это и без коммунизма.

Великий соблазн

Ф: Ты как-то говорил о великом соблазне, охватившем наше общество. Он, надо думать, явился следствием расслоения общества, о котором ты пишешь?

П: Не только. И даже не столько. То, о чем я писал, было процессом внутренним, естественным, обусловленным объективными законами структурирования общества. Это происходило не по недосмотру власти, не по злому умыслу. Это было нормой нашей эволюции. И не будь внешнего фактора, негативные следствия этой эволюции удержались бы в каких-то рамках, не послужили бы одним из условий гибели всей социальной системы.

Ф: Значит, западное влияние сыграло решающую роль!

П: Не надо вульгаризировать. Наша страна жила в определенной социальной среде. Она была сама частью этой среды. А среда была неотъемлемым элементом ее жизни. Вспомни, ведь и идеи коммунизма пришли к нам с Запада! Телевизор, холодильник и автомобиль изобрели на Западе.

Ф: Не будь Запада, нам не пришлось бы пороть горячку с индустриализацией .

П: Тогда не было бы и коммунизма!

Ф: Так в чем же дело?!

П: Запад стимулировал нашу эволюцию в том направлении, о котором я писал. Породил соблазны, каких не было в прошлом веке и до Второй Мировой войны. Сделал их известными и доступными привилегированным слоям. Затем они стали доступны в той или иной мере довольно широким слоям населения. Наконец, началась сознательная пропаганда их на все советское население, причем такая, будто все пропагандируемые блага на Западе доступны всем, и если в Советском Союзе сбросить коммунизм, то эти блага очень скоро получат все.

Ф: И наши дураки, которым мы сами все время говорили о жизни по принципу «по потребности», клюнули на это.

П: Началась эпидемия соблазна, принявшая вид эпидемии не только моральной, идейной и психологической, но и поведенческой. Уже в 1977-м году, когда я написал мою злополучную работу, она свирепствовала вовсю и стала угрозой коммунизму. Ведь в наших кругах человек, который в той или иной мере не был бы захвачен ею, был редким исключением.

Ф: А теперь эта эпидемия захватила всю планету.

П: Искусственное раздувание ее стало мощнейшим орудием Запада в борьбе за мировое господство. Причем орудием безотказным и к тому же прибыльным. Почти все подверженные этой эпидемии люди понятия не имеют о том, кому и какой ценой достаются пропагандируемые Западом блага, как они добываются. Они видят, что эти блага есть, что они многим доступны, и хотят их любой ценой иметь для себя. Лишь единицы понимают суть дела. Но им просто не дают возможности разъяснять ее.

Ф: Наше стремление привить людям систему высших ценностей оказалось слишком слабым, чтобы сдержать эту эпидемию.

П: В сражении между «иметь» и «быть» победу одержало «иметь».

Ф: Как ты думаешь, надолго?

П: Кто знает?! Может быть, навечно. Но я рад, что прожил жизнь по принципу «быть». Несмотря ни на что, это — более высокое качество жизни, чем по принципу «иметь».

Ф: Это — привилегия одиночек. Для этого надо развить в себе богатый внутренний мир. А многие ли на это способны?!

П: По моим наблюдениям, у русских такая прирожденная способность выше, чем у других. Только они не сумели распорядиться ею как следовало.

Ф: Как и другими способностями.

П: А ведь и коммунизм был великим соблазном. Он был воплощением многовековой мечты бедных, угнетенных, страдающих слоев общества о благополучии, справедливости и т.п. Много веков лучшие представители рода человеческого призывали к этому. За это шла кровопролитная борьба. Влияние всего этого на умонастроения человечества было огромным. Оно наложило свою печать на нашу революцию и на то, как и каким формировалось наше общество. Оно так или иначе сказывалось в ориентации деятельности нашего руководства. В пользу тех, кого у нас называли трудящимися, было сделано колоссально много. Социальные права и гарантии. Политика цен и зарплаты. Ограничения верхов, перераспределение благ в пользу низов. Возможности образования и карьеры для выходцев из низов. Мы с тобой принадлежали к ним, несмотря ни на что. Русский коммунизм был наш строй! Он постепенно обнаруживал свою социальную суть, становился все более чуждым «нам». «Мы» вымирали, «выходили в люди». Ослабло мировое стремление, о котором я говорил. Возобладали другие умонастроения, другие силы. «Нас» просто «поставили на свое место» — на место, диктуемое социальными законами и направлением эволюции. «Наш» исторический порыв остановлен.

Ф: Всему свое время!

РУССКИЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

Управление. Во всяком обществе имеет место управление людьми. В коммунистическом обществе оно приобретает особое значение, ибо оно становится здесь главным средством объединения людей в группы и в целое общество, а также регулирования их повседневной жизнедеятельности.

Система управления коммунистического общества грандиозна. Уже на уровне клеточек образуется огромное число начальников и обслуживающих их лиц. К этому числу присоединяются руководители и члены руководящих органов различных общественных организаций — партийных, комсомольских и других. Число прочих граждан, так или иначе вовлеченных в систему руководства, огромно. И сократить это число ниже некоторого минимума в принципе невозможно. Можно устранить некоторые официальные учреждения и должности, но они так или иначе восстановятся явочным порядком (неофициально). Причем система управления здесь превращается в нечто самодовлеющее. Увеличение числа начальников и руководящих учреждений, обусловленное потребностями управления усложняющимся обществом, порождает дополнительный и автономный процесс увеличения системы управления самой по себе, уже безотносительно к управляемому обществу. Управление становится способом жизнедеятельности и вообще образом жизни для пятой части населения, если не больше.

Надо различать два аспекта управления: 1) управление конкретным делом; 2) управление людьми независимо от того, каким делом они заняты. В первом случае я буду говорить о деловом управлении, во втором — о коммунальном. В реальности они настолько тесно связаны, что их трудно разделить даже в абстракции. Деловое управление исходит из интересов дела как такового, не зависящего от особенностей людей. Коммунальное управление имеет дело с массой людей как таковых, каким бы делом они ни были заняты. Второе в коммунистическом обществе доминирует над первым.

В нормальном состоянии общества достигается какой-то компромисс, крайности в ту или иную сторону сглаживаются и удерживаются в определенных рамках. Но в СССР эти рамки были нарушены настолько, что скрыть назревавший тут конфликт уже было невозможно. Деловое управление приобрело такую силу, что его представители почти открыто обвиняли коммунальное управление в препятствовании прогрессу общества. Отсюда исходил один из источников назревавшего кризиса общества (по линии системы управления),

Имеется, далее, два аспекта во взаимоотношениях системы управления и управляемого ею общества: 1) система управления приспосабливается к управляемому обществу; 2) общество приспосабливается к своей системе управления. В коммунистическом обществе доминирует второй аспект. Здесь интересы управляемости становятся в конечном счете главным фактором в жизни общественного организма. Они лимитируют все основные аспекты ее, становятся одним из внутренних ограничителей сил и возможностей коммунизма.

В силу внутренних потребностей и ситуации в мире советское общество вынуждалось на такое развитие, что число управляемых объектов неуклонно росло и усложнялась «техника» управления ими. Сложившаяся система управления перестала удовлетворять потребности управления, становилась тормозом прогресса. Отсюда исходил еще один источник назревания кризисной ситуации в стране.

Всякая система управления страной характеризуется степенью централизации. У коммунистической системы эта степень стремится к максимуму. Это порождает безынициативность, бесхозяйственность, бессмысленные потери средств, застой в производительности труда и многие другие отрицательные явления, которые хорошо известны. Вместе с тем в этом есть и свои достоинства, которые тоже известны: увеличивается степень плановости, возможно сосредоточивать большие средства на решение крупных проблем (особенно — в войне) и т.п. К тому же мера добра, привносимого децентрализацией, сомнительна. Она заметна в малых масштабах. Но в масштабах общества в целом она может привести к еще большим трудностям, чем те, которые возникают без нее. И кстати сказать, эксперименты в этом духе предпринимались в Советском Союзе, но безуспешно.