Н. Джеймисин - Сто тысяч Королевств

• Название: Сто тысяч Королевств
• Автор: Н. Джеймисин
• Жанр: Фэнтези

Йин Дарр — изгнанница с варварского Севера, энну своего народа. Когда же при загадочных обстоятельствах умирает её мать, девушку неожиданно призывают в высокий Небесный город. Здесь её ждёт шокирующее известие — теперь она Наследница Престола.

Но трон Ста тысяч Королевств — не столь простой приз, как кажется; Йин против воли втянута в порочный круг противоборства за власть… вместе с парочкой свежеиспечённых родственничков. И чем дальше заводят Йин интриги королевского двора, тем ближе она к убийцам матери — и очередным фамильным скелетам. Теперь, когда судьба мира зависнет на волоске, она познает, каков он, смертоносный узел любви и ненависти, свитых воедино, — богами и смертными.

---

Или как мать душит таящего в себе опасность младенца.

Нет. Я зашла чересчур далеко: то было совсем другое.

— Она нравится мне всё меньше и меньше, эта ваша Энэфа, — сказала я.

Вздрогнув от неожиданности, Сиех уставился на меня (и это мгновение тянулось безумно долго), а потом расхохотался. Ей боги, смех — бессмысленная, но заразная штука; этот питала боль. Я поддержала его ответной улыбкой.

— Спасибо, — профыркал Сиех, всё ещё посмеиваясь. — Ненавижу принимать эту форму; всегда становлюсь в ней чересчур слезливо-сентиментальным.

— Тогда обернись опять ребёнком. — Мальчиком он нравился мне больше.

— Не выйдет. — Он махнул в сторону барьера. — Эта штука отнимает слишком много сил.

— Ох. — Неожиданно я задалась вопросом: какой же он настоящий? Тот непосредственный, проказливый мальчишка, что я помню? Или этот явно уставший от жизни взрослый, проскользнувший из-под маски юноши, стоило ему на мгновение утратить бдительность и расслабиться? Или кто-то ещё, абсолютно иной? Слишком личный, слишком болезненный (вероятно) вопрос, чтобы спрашивать; и я замолкла. Мы ещё долго молчали, наблюдая за тем, как танцуют служащие.

— Что будешь делать? — спросил наконец Сиех.

Ничего не говоря, я вновь оперлась головой на его колено.

Сиех тяжело вздохнул.

— Хотел бы я знать, как помочь тебе. Ты же веришь мне, правда?

Слова согревали мне душу больше, чем я могла себе представить. Я улыбнулась.

— Верю. Я знаю, что ты не лжёшь, хотя и не могу сказать, что понимаю. Я всего лишь простая смертная, как и все эти люди, Сиех.

— Не такая, как все.

— И что с того? — Я посмотрела на него. — Какой бы отличной… различной я не была… — Мне не нравилось говорить об этом вслух. Поблизости не было никого, кто мог бы подслушать нас, но рисковать казалось глупым жестом. — Ты сам же это говорил. Даже доживи я до ста лет, ваше недремлющее око в любом случае преследовало бы меня всю жизнь. Я была бы для вас пустым местом, как и они все. — Я кивнула в сторону веселящейся толпы.

Он тихо засмеялся; в голос вернулась горечь.

— Ох, Йин. Ты действительно не понимаешь. Наша жизнь была бы много легче, будь смертные и в самом деле для нас ничем. Равно, как и ты.

Мне не нашлось, что возразить в ответ. Оставалось только промолчать, он тоже больше не подавал ни слова; единственное, что нарушало тишину, настороженно лёгшую меж нами, был шум продолжавшегося рядом праздненства.

* * *

Было около полуночи, когда я наконец засобиралась назад. Пирущка гудела ещё в самом разгаре, когда заявился Т'иврел и сопроводил меня обратно в комнаты. Он был слегка нетрезв, хотя и не настолько увлёкся выпивкой, как некоторые из тех, кто успел попасться мне на глаза.

— В отличие от них, мне наутро требуется ясная голова, — ответил он, когда я подчеркнула такую вопиющую разницу.

У двери моих комнат мы остановились.

— Спасибо, — сказала я, подразумевая — спасибо за всё.

— Вы вовсе не развлекались, — сказал он. — Я видел: не плясали, а весь вечер просидели в углу. Надеюсь, хоть бокал вина пригубили-то?

— Нет, но мне и в самом деле полегчало. — Я судорожно пыталась нащупать нужные слова. — Не буду отрицать, часть меня занималась исключительно раздумиями вроде «и вот так я бессмысленно растрачиваю одну шестую оставшейся мне жизни»… — Я улыбнулась. — Но и в приятном ничегонеделании, посреди веселящейся толпы, была своя польза… теперь мне гораздо лучше.

В его глазах стыло безмолвное сочувствие. Я снова задалась вопросом, почему он помогает мне. Из простой ли симпатии, или, возможно, я даже нравлюсь ему? Было невыносимо трогательно так думать; возможно, именно поэтому я, безотчётно потянувшись, дотронулась до щеки кузена. Удивлённый, он моргнул, но не торопился отступать назад. Это мне тоже польстило, и я уступила минутному влечению.

— По вашим меркам я, наверное, не слыву особой красоткой, — отважилась я. Кожа под пальцами была слегка колючей, и я вспонила, что мужчины островных народов, как правило, отращивают бороды. Это откровение неожиданно показалось необычно интригующим и экзотичным.

По меньшей мере добрая дюжина различных мыслей промелькнуло на лице Т'иврела в промежутке меж вдохом и выдохом; потом медленная усмешка сверкнула окончательно принятым решением.

— Ну, лично я по вашим тоже не очень-то хорош, — сказал он. — Видывал я тех призовых жеребцов, что вы, Дарре, называете мужчинами.

Ни с того, ни с сего я нервно хихикнула.

— И мы, конечно, родня друг другу…

— Это же Небеса, кузина. — Поразительно, как это могло всё объяснять.

Толкнув спиной дверь, я взяла его за руку и потянула за собой внутрь.

Он был странно нежен — или, возможно, эта странность лишь причудилась мне, за почти полным неимением опыта сравнивать было не с кем. Под одеждой крылась кожа бледней, чем казалось вначале (и это удивляло); плечи испещряли еле видимые пятна, но меньше и в произвольном беспорядке. Рядом со мною он, худой и сильный, казался вполне нормальным, и мне действительно нравилась витающая рядом с ним аура. Он пытался как мог доставить удовольствие, но я была слишком напряжена, слишком зажата — одиночеством и страхами, так что мои шансы отдаться во власть бури были ничтожно малы. Я была не против иметь хоть что-то.

Я не привыкла видеть кого-то в своей постели, так что ночка (в смысле собственно сна) выдалась беспокойная. Наконец, предрассветным утром я встала и направилась в умывальню, надеясь, что принятая ванна склонит меня ко сну. Покуда вода, журча, наполняла лохань, я торопливо окунула в раковине лицо и уставилась на собственное отражение в зеркале. Вокруг глаз змеились линии свежих морщинок, добавляя возраста. Я зажала руками рот, в подкатившей к горлу тоске по той девушке, что была мной всего пару месяцев назад. Да, она не была невинной — да и кто из вождей может позволить себе излишнюю наивность, — но она была счастлива, более или менее.

Когда же в последний раз я была по-настоящему счастлива? Не могу даже вспомнить.

Вдруг меня охватило глухое раздражение. Т'иврел. Всё из-за него. По крайней мере, подаренное им удовольствие позволило хоть сколько расслабиться и немного избавило от мрачного настроя последних дней. В то же время беспокоило то бьющееся в душе разочарование, что я внезапно испытала; Т'иврел мне нравился, в самом деле нравился, и если кто в чём и был виноват, то мы оба, поровну.

Но на пятки первой незваной мысли, наступала другая, ещё более тревожная — то, с чем я так долго боролась, разврываемая надвое отвратительно-болезненным, запрещённо волнительным очарованием и суеверным страхом, было…

Теперь я знала, отчего связь с Т'иврелом не принесла желанного удовлетворения.

Никогда не шепчите его имя во тьме

Нет, боги… Какая нелепость… Нет. Нет! Нет!..

если не хотите чтоб вам ответили

Страшное, безумное ослепление поселилось внутри. Ломилось, кружило голову, чудовищной какафонией — даже-не-вздумай-думать-нельзя-не-смей! Я практически вживую видела, как это крупными буквами вырисовается на лице; с той стороны отражения на меня уставились мои же глаза, с огромными, расширенными до невозможности зрачками. Я облизнула пересохшие губы, на секунду ощутив их чужими. Они принадлежали другой, другой женщине, той, что была храбрее — и глупее — меня-с-этой-стороны-зеркала.

В ванной не было места тьме — из-за светящихся днём и ночью стен, но у тьмы много обличий. Закрыв глаза, я заговорила с чернотой, кроющейся под крепко смереженными веками.

— Ньяхдох, — произнесла я.

Почти недвижимыми губами. Я исторгла из себя имя едва слышно, на одном лишь дыхании; одно слово, одно имя — и более ничего. В звуке льющейся проточной воды я слышала только стук собственного сердца, но не голос. Но я ждала. Один вдох. Два. Три.

Ничего не происходило.

На мгновение меня обуяло совершенно иррациональное разочарование. За ним стремительно нахлынуло облегчение, а после — ярость на саму себя. Во имя Маальстрема, что за бред на меня нашёл? Никогда в жизни я не совершала больщей глупости, ежели сейчас. Не была столь отчаянно безрассудна. Должно быть, я начинаю сходить с ума.

В ярости я отшатнулась от зеркала — и святящиеся стены передо мной померкли, поглощёные тьмой.

— Какого… — начала было я — и подавилась звуком: чужие губы зажали мне рот.

Даже не прийди на помощь обыденная логика, за себя всё сказал поцелуй. Что он… кто он… Нет, никакой нежности, одна лишь влага, и сила, и голод; и проворный язык, гибкой змеёй скользнувший по моему. Губы много холоднее т'ивреловых. Но иного рода тепло развернувшейся спиралью пронзило позвоночник. Отклик, слитый с ответом. Чужие руки в нетерпении пробежались по телу, и то само собой невольно выгнулось им навстречу. Дыхание участилось, стоило терзающему меня рту оставить в покое мои распухшие губы и плавно сместиться к шее.