Владимир Пистоленко - Товарищи

• Название: Товарищи
• Автор: Владимир Пистоленко
• Издательство: Государственное Издательство Детской Литературы Министерства Просвещения РСФСР
• Жанр: Великолепные истории
• Год: 1963

По-разному шла жизнь ребят из повести «Товарищи» до их прихода в ремесленное училище. Здесь, в училище, они впервые встретились, здесь началась их дружба.

События происходят в годы Великой Отечественной войны на Южном Урале.

У героев книги — Бориса Жутаева, Оли Писаренко, Сережи Рудакова, Васьки Мазая, Егора Бакланова — разные характеры, во многих случаях противоположное отношение к одним и тем же житейским вопросам. Это нередко вызывает между ними столкновения, серьезные конфликты, которые не скоро уйдут из памяти, а возможно, надолго оставят свои следы в жизни ребят.

Герои повести находятся в том возрасте, когда они уже не дети, но ещё и не взрослые, когда появляются новые интересы, возникают новые отношения с окружающими, появляются ранее не изведанные чувства, по-взрослому осмысливаются поступки не только других, но и свои собственные и впервые возникает чувство большой гражданственности и ответственности за них перед обществом.

Героическое время борьбы с фашизмом, труд на заводе, где ребята сами, наравне со взрослыми льют снаряды для фронта, воспитывают в подростках самостоятельность, стойкость и патриотизм.

О дальнейшей судьбе героев этой повести автор рассказывает в книге «У открытых дверей».

Для средней школы.

---

— Борис.

— А дразнят?.. Ну, фамилия как?

— Моя фамилия Жутаев.

— Жутай, значит.

— Не Жутай, а Жутаев.

— Подумаешь! Будто не все равно, что в лоб, что по лбу. Ты вот что запомни: уж если попал в мою подгруппу— слыхал: в мою подгруппу! — с первого дня должен работать, как часы. На оборону работаем, детали для фронта формуем. Это тебе, брат, не утюги для домашних хозяек, чтоб пеленки гладить или всякие занавески на окна, а капут Гитлеру формуем! Ясно? Смотри, чтоб позора от тебя не было. Мазаевскую подгруппу все знают. Понятно? Не станешь выполнять план, будешь позорить меня — долго нянчиться не стану, в морской узел завяжу и на мороз выкину. Понятно?

— Нечего меня заранее морозом пугать. Ты все это лучше Бакланову скажи.

— Ты что ж, видно, не любишь замечаний? Критики не любишь? Придется привыкать, никуда не денешься.

— Хвастунов не люблю.

Мазай встал со стула, шагнул к Жутаеву и грозно выпятил грудь:

— Это кто же хвастун?

— А тебе непонятно? Тот, кто хвастает, — спокойно ответил Борис.

— Говори — кто хвастун?

— Может, фамилию назвать?

— Я, что ли, хвастаю?

— Ты.

— Я?!

— А что, скажешь — неправда? Ты сейчас хвастался своей подгруппой… А в цеху сегодня все ребята были? Может, кто в кино пошел? Или это не имеет значения?

— Ты брось!..

— И бросать нечего. А вообще, чего ты ко мне пристал? Я тебя не трогал. Я в дороге всю ночь не спал, намерзся. Ехал в тамбуре, а мороз под сорок. Рад, что до койки добрался. А тут, пожалуйста, нечего человеку делать — разбудил.

Желая показать, что не хочет продолжать разговор, Жутаев снова лег и отвернулся от Мазая. Васька опешил. Он не привык, чтобы с ним отказывались разговаривать или вообще вели себя так независимо. Он даже шагнул было к койке новичка, намереваясь толкнуть его посильнее, заставить подняться, а потом схватить за воротник и так тряхнуть, чтобы с того слетела заносчивость, чтобы тот навсегда понял, кто такой есть Васька Мазан. По его взяло сомнение: если Жутаев держит себя смело, значит, надеется на свои силы. А раз надеется — может, и в самом деле отчаянный. Решив пока не трогать «новенького» и лучше присмотреться к нему, Мазай, больше для порядка да чтобы оставить за собой последнее слово в споре, сказал:

— Подумаешь, разбудили! Нежности какие! Здоров, видать, спать. Ладно, похрапывай, завтра потолкуем.

Мазаю с первого же взгляда Жутаев не поправился. Особенно вызвал неприязнь спокойный и уверенный тон, с которым Жутаев отвечал па грубости.

«Хорошо еще, — подумал Мазай, — что разговор был не при ребятах, а то, чего доброго, решили бы, что я сдрейфил перед ним». Он с деловым видом подошел к своей тумбочке и, хотя ничего там ему не было нужно, начал перекладывать разную мелочь, словно старался что-то найти.

СХВАТКА

Дверь с шумом распахнулась, и в комнату ввалились, подталкивая Бакланова, Сергей и Коля. Оба они были возбуждены и раскраснелись.

— Иди, иди! — приговаривал Сергей. — Васька тебе покажет картину. Подумайте, киношник какой нашелся…

И вдруг Сергей увидел лежавшего на койке новичка. Он оставил Бакланова и подошел к Мазаю:

— Васька, это кто?

— Так себе… один неизвестный, — нехотя ответил Мазай. — А в общем, черт с ним. Интересного мало.

— Из Сергеевки? Да? — спросил Коля.

— Больше неоткуда, — подтвердил Сергей. — Точно я говорю, Васька?

— А откуда же больше? Конечно, из Сергеевки, — сквозь зубы процедил Мазай и прикрикнул на ребят: — А вы почему ноги не отряхнули как следует? Натащили в комнату целые сугробы! Порядка не знаете? А ну-ка, давайте в коридор! Не на улице живем, нечего грязь разводить.

Хотя на ботинках у ребят снега и не было, но они не стали возражать — все трое молча вышли. А когда вернулись, Мазай медленно и плавно, словно танцуя, подошел к Бакланову.

— Бакланчик, — начал он деланно слащавым тоном, — мое почтение. Не стойте, как сирота, проходите, раздевайтесь, пожалуйста. Самоварчик поставим, чайком побалуемся. Весь день вас не видели, не слышали, соскучились. Дождаться не могли, когда снова свидимся.

В радиорепродукторе послышались позывные.

— Тише, — закричал Сергей, — оперативная сводка!

Мазай, Сергей и Коля бросились к висевшей на стене карте, а Бакланов как стоял среди комнаты, так и не двинулся с места. Чтобы лучше слышать, Жутаев немного приподнял голову.

— Я сегодня отмечаю, моя очередь, и ты не лезь! — запротестовал Коля, увидев, что Сергей тащит к карте стул.

— Я не себе — для тебя, — извернулся, хитровато блеснув глазами, Сергей. — На, вставай.

С карандашом в руке Коля забрался на стул.

В репродукторе раздался знакомый мужественный голос диктора. Говорил он величественно и медленно, каждое слово казалось весомым, мощным и заполняло всю комнату:

«Передаем последние известия. От Советского информбюро. Оперативная сводка за 30 марта. Войска Второго Белорусского фронта завершили разгром данцигской группы немцев и 30 марта штурмом овладели городом и крепостью Гданьск (Данциг) — важнейшим портом и первоклассной военно-морской базой на Балтийском море. Над городом поднят национальный флаг Польского государства. В боях за город Гданьск войска фронта взяли в плен 10 тысяч солдат и офицеров. Противник потерял только убитыми более тридцати девяти тысяч солдат и офицеров».

— Ур-ра! — закричал Сергей и захлопал в ладоши. К нему присоединились и Коля и Мазай.

— Вот здорово! Правда? — Коля захлебывался от восторга. — Вот это лупят фрицев! И в хвост и в гриву! Одним словом, дают прикурить! Я думаю, и наши детали там помогают. Верно, Васька?

— Очень даже просто, — важно ответил Мазай и выключил репродуктор, откуда уже хлынула музыка. — Слыхал, Баклан? Чего молчишь? Слыхал или не слыхал?

— Слыхал, не глухой, — нехотя и ни на кого не глядя, ответил Бакланов.

— Значит, слыхал?! — Не отводя от Егора сурового взгляда, Мазай изо всей силы стукнул по столу кулаком. — Через огонь идут! Вот люди! А ты сегодня, вместо того чтобы помогать им, помогать Красной Армии бить фашистов, даже в цех не пошел… Сереженька, запри дверь. Коля, садись ближе к столу. И ты, Сережка, давай сюда. Симулянта, срывщика судить будем.

Ребята придвинули стулья к столу и уселись. Сел и Бакланов.

— А ты, Баклан, зачем сел? — возмутился Мазай. — Может, ноги устали на работе? Может, работал весь день? Ты стой! Ты сегодня подсудимый. Так вот, братва, нашу мазаевскую группу режет Баклан. Задание чуть-чуть выполняет. А чтоб перевыполнить — давным-давно такого не было. Зато сегодня новый номер выкинул — ни на занятия, ни на работу не вышел. Сказался больным, а сам — в кино. Вот до чего человек дошел! Ну-ка, рассказывайте, где его поймали.

— В кино «Октябрь», у кассы, — сообщил Коля. — Стоит и оглядывается, чтобы не увидели, не узнали. Он разве не понимает, в чем дело? Всё понимает.

— Мы его за полы схватили, а он не идет, брыкаться начал, — добавил Сергей. — За шиворот тянуть неудобно— людей полно, приставать начнут: мол, хулиганите.

— Не только не идет, а кулаками махать начал.

— Неправду говоришь, Колька, — возразил Бакланов. — Ничего я не махал кулаками и не брыкался вовсе. И нечего зря наговаривать.

— А что, может, сразу пошел, как тебя позвали? — загорячился Сергей. — Нет, ты говори: сразу пошел?

— Не сразу.

— А почему не шел? Почему?

— Потому что не хотел. Я сам себе хозяин. И нечего тащить меня. Надо будет — и без вас дорогу найду.

Мазай постучал ладонью по крышке стола:

— Ты погоди, Баклан, высказываться, не торопись. Ваше слово впереди. Когда скажу, тогда и говорить будешь.

— А что говорить-то? Ничего я говорить не буду. Не ваше это дело. Вот если вызовет директор — расскажу…

— Замолчи! Или не тебе сказано? — прервал Бакланова Мазай. — Ах ты, симулянт! Еще и огрызается! Мы и без директора с тобой управимся, без всяких там подходов да уговоров. Так я говорю, ребята?

— Правильно, — поддержал Коля.

— Слушай, Васька, пускай он скажет, почему не пришел ни в класс, ни в цех. Одним словом, пускай объяснит все, как было.

— Брось, Сережка, выдумывать! Не надо, и так знаем, — возразил Коля.

— Говори, Бакланов! — потребовал Мазай. — Только короче, не рассусоливай.

— Не пришел — и все. Захворал, — ответил Бакланов.

Сергей широко развел руками и возмущенно выпалил:

— Попятно! Обедать — ничего, в кино — тоже здоров, а в цех — болезнь мешает. Другие должны за тебя отдуваться?

— Боится, как бы не надорваться. Правда, Васька?

Вдруг Бакланов тихо, но отчетливо сказал:

— И завтра не пойду. Совсем не буду ходить. Ни в цех, ни на занятия. Пускай судят — я все расскажу, из-за чего. Только совсем не потому, что симулянт. Пускай все знают… А я ничего не боюсь! Вот…