Надежда Зорина - Превращение в зверя

• Название: Превращение в зверя
• Автор: Надежда Зорина
• Жанр: Детектив
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-9524-4798-1

Молодая женщина, врач скорой помощи, сбила ребенка. Уверенная в том, что совершила убийство, она скрылась с места преступления. Не сумев вынести мук совести, женщина в конце концов решилась на самоубийство. Ее спас незнакомый человек, но предложил сделку. Тогда она не понимала, в какие страшные сети угодила и какую роль ее вынудят сыграть. Если бы не Андрей Никитин, шеф детективного агентства, она никогда бы не распутала ужасный клубок коварного заговора…

---

Надежда Зорина, Николай Зорин Превращение в зверя

Пролог

— Не стоит торопиться. Вы умрете второго декабря. Да, пожалуй, двух недель хватит, чтобы все подготовить. — Он поднес чашку к губам, сделал глоток, поморщился — чай оказался слишком горячим. — Все должно выглядеть естественно. Завтра вы напишете заявление по собственному желанию, уволитесь с работы, расскажете знакомым, что переезжаете в другой город… — Он вытянул из пачки сигарету, покрутил зажигалку в руке. — Не возражаете? — И, не дождавшись разрешения, закурил.

Я возражаю! Я не хочу умирать! Теперь не хочу, и дело не в сроке! Зачем я впустила его в свою квартиру? Зачем заварила чай? Зачем позволила ему давать инструкции по моей смерти? Я не хочу умирать! Почему же тогда не заставлю его замолчать, почему не объясню, что я не хочу, не могу!..

— Что же вы не пьете чай? — Он улыбнулся, не нарочито, вполне естественно, как если бы мы действительно просто пили чай — мужчина и женщина.

Надо ему объяснить… Нет, надо сдержать истерику, сделать что-нибудь такое же естественное: кокетливым жестом откинуть со лба волосы, достать пудреницу, напудрить нос, в естественной женской фальшивости надуть губы и капризно протянуть: «Отчего вы так уверены, что я вас послушаюсь?» Ничего не получится! Я знаю, отчего он так уверен. Главное — не заплакать! Главное — не накинуться на него! Главное… Никакого естественного жеста у меня не вышло. А он снова поднес чашку к губам, осторожно отпил и опять улыбнулся.

— В две недели вы вполне уложитесь. А теперь самое важное: где и как это произойдет.

Он выдохнул дым, специально в этом месте делая паузу, призывая к сосредоточенности и вниманию с моей стороны. И я постаралась сосредоточиться, изо всех сил попыталась сделать вид, что это деловой разговор: я готова внимательно выслушать необходимые инструкции, я даже готова им следовать. Кивнула, откашлялась, отпила наконец из своей чашки и совсем по-деловому спросила:

— Где и как?

Блокнот и ручка, строгий костюм с легкомысленно короткой юбкой — секретарша-смертница. Я готова, я все запишу-запомню.

Комната качнулась, комната поплыла, поплыла. Лучше обморок, чем истерика.

— Где и как?

— Возьмите себя в руки! Так разговаривать невозможно. Поймите, ваше время закончилось. Истек срок, тут уж ничего не поделаешь. В конце концов, вам было дано пять лет — это не так и мало. Да еще две недели. Кстати, я не спросил, как вам жилось эти годы?

— Хорошо.

Комната вернулась на место, а блокнот и ручку я, кажется, потеряла.

— Ну, не преувеличивайте. Я видел сегодня… Не думаю, что сегодняшний день — лучший в вашей жизни.

— Прекрасно жилось.

Я не хочу умирать! Я хочу дожить до глубокой старости! Пять лет я прожила счастливо, дайте мне хотя бы еще пять лет, давайте составим новый договор! Я не хочу!..

— Елена Владимировна!

Я не хочу! Не хочу!

— Леночка!

Надо сдержаться, а я не могу! Он не должен видеть… а я не могу. Сесть прямо, улыбнуться по-деловому сухо-приветливо-отчужденно и дать ему продолжить наш разговор.

Я не смогла, не сдержалась, сделала самое худшее — заплакала. Он подошел ко мне, обнял за плечи. Мой палач стал меня утешать, мой палач протянул мне платок, свой платок в сине-белую клетку. Надо перестать! Немедленно, сейчас же!

Я не могу перестать, я не могу остановиться. Он целует меня в затылок, он шепчет мне что-то, какие-то слова — обыкновенные, какие шепчут плачущим женщинам. Я не могу остановиться! Он тоже не может — целует и шепчет:

— Леночка, Лена, Елена Владимировна, тише, тише, моя дорогая! Это в пяти километрах от города, в сторону карьера, потом, позже, я дам вам подробную карту и расскажу, как добраться. Утром второго вы вызываете такси, едете на вокзал, садитесь в поезд, но не проходите в купе, а смешиваетесь с толпой провожающих и возвращаетесь…

Мужчина и женщина. Он шепчет обыкновенные слова, он целует, целует. Пора ответить на его поцелуй. Пора прижаться к его сильному телу.

— Ваше тело никогда не найдут, это очень надежное место. Но если вам страшно…

— Да, мне страшно! — Я прижимаюсь к нему.

— Не бойтесь, — тихо и нежно выдыхает он мне в ухо, — я буду рядом, я все время буду рядом с вами. Если станет особенно страшно, я вам помогу. Не бойтесь…

Я не боюсь, я больше не боюсь. Я в комнате одна. Я уже давно одна в комнате. Кресло, в котором он сидел, пусто. Чашка, из которой он пил, пуста. Я, которую он утешал, пуста. Я помню, что мне был зачитан приговор и дана подробная инструкция моей смерти, но я не боюсь и пуста. Две недели…

Я не могу понять, что значит — две недели, смысл этого сочетания от меня ускользает. Две недели… Они тоже пусты, как их наполнить? Две недели. Много это или мало? Смотря для чего. Для жизни мало, для подготовки к смерти много. Но он сказал, что торопиться не стоит. Что ж, и не буду.

Часть первая

Глава 1. История любви

Когда-то совсем в другой жизни, в другом городе, в других снах я увидела его лицо. Я тогда была совсем не я. Мои представления о счастье ничего общего не имели с нынешними. Мне не могло присниться его лицо, никак не могло, однако приснилось. В моих снах был сентябрь, теплый и желтый, под цвет солнца. Мы ели желтые яблоки… Я очень хорошо запомнила его лицо. Мои сны пропахли желтым солнечным соком. Мои сны пропахли сентябрем, я помню. А может, потому так помню, что сейчас сентябрь и я его встретила? Не знаю. Но мне бы хотелось, чтобы и в моих прошлых солнечных снах был сентябрь. Сентябрь. Какое прекрасное, радостное слово! Только в сентябре и можно встретить давно приснившееся счастье. И пусть никаких снов не было, разве это важно? Мы встретились, и несуществующие мои сны сбылись. Значит, они стоят того, чтобы их выдумать.

Я полюбила его почти с первого взгляда, во всяком случае с первого свидания точно. Ах да, были ведь еще мои сны. Я полюбила его за много лет до первого взгляда.

Он меня поразил. Я все представляла, как будет проходить наше первое свидание, подбирала наряд, экспериментировала с макияжем, готовила фразы: красивые, умные, загадочные — и немного волновалась. Вот он поднесет мне букет, я скажу… Вот он возьмет меня под руку, я скажу… Вот он пригласит меня (в театр, в кафе, в ресторан, просто прогуляться по улице), я скажу… Вот он спросит меня… я скажу… Для каждого этапа свидания у меня была заготовлена подходящая фраза. А никаких фраз и не понадобилось.

Все началось с того, что Евгений не подарил мне цветов. Я обиделась, расстроилась, разочаровалась в себе, а он протянул мне диск.

— Что это? — спросила я, раздражаясь, — мне почему-то представилось, что он дает компромат на кого-то в надежде, что мы станем сообщниками.

— Элюар. В исполнении Градского.

— Элюар? — Я не сразу поняла, что он имеет в виду, не сразу смогла перескочить от идеи компромата к поэту. — Но почему?

— Я подумал, что вам не может не нравиться Элюар. Это просто невозможно.

— Да, конечно, мне нравится. — На всякий случай я не стала разочаровывать его в себе. — Но почему вы так думаете?

— Потому что его стихи словно посвящены вам.

Евгений сказал это таким тоном, так убежденно, что я поняла: это не лесть, не комплимент, он действительно так считает. И в тот момент я тоже вдруг почувствовала, что это правда, и даже вспомнила несколько строчек из Элюара. И поняла, что влюбилась. И испугалась, что по какой-нибудь нелепой случайности из любви моей ничего не выйдет. И подумала, что сделаю все, чтобы вышло. И от радостной решительности чуть сама все не испортила, чуть сама не создала эту нелепую случайность.

— Вы ведь недавно в нашем городе? — начала я банальнейший разговор. Евгений смутился — он никак не ожидал от меня такой заурядности: это после-то Элюара? — Я вот довольно давно, — тоже смутившись, все-таки продолжала я гнуть свою линию. — Мне здесь нравится.

— Н-да… — Он то ли кашлянул, то ли фыркнул в кулак, но я не могла уняться — хотела, но не могла.

— А где вы работаете?

— Не там, где мечтал бы работать.

— А я врач скорой помощи, — уже еле слышно проговорила я и наконец замолчала. Что произойдет сейчас: он отберет у меня диск и уйдет? Оставит мне диск и все равно уйдет? Я отдам ему диск, извинившись, и сама уйду, разочарованная в себе окончательно?

Он взял меня под руку и повел по улице. Мы долго молчали. А потом как-то так получилось, что вдруг оказались в моей комнате, сидящими в креслах друг напротив друга, — я не знаю, не помню, не могу объяснить, как и когда это произошло. Звучал Элюар в исполнении Градского.

Я так тебя люблю, что я уже не знаю,

Кого из нас двоих здесь нет…

Элюар ускользал, Евгений ошибся: не обо мне, не для меня он писал, не мне посвятил свои стихи, а той, другой, женщине, оставшейся в прошлой жизни. Это она любила бы такой любовью, она захотела бы умереть от блаженной тоски, от непереносимой боли, от экстаза страдания. Во мне, настоящей, счастье не желало выходить за рамки самой заурядной мелодрамы со счастливым концом. Градский пел, Женя слушал, а я смотрела на него и тихо грезила.