Елизавета Полонская - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Елизавета Полонская
• Издательство: Издательство Пушкинского Дома, Издательство ООО «Первый ИПХ»
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-87781-017-4

Ученица Гумилева, Полонская — единственная женщина в составе легендарной питерской литературной группы «Серапионовы братья», с которой связаны ярчайшие достижения русской литературы 1920-х годов. Именно на 1920-е годы приходится пик ее поэтического творчества. О поэзии Полонской заинтересованно писали Эйхенбаум и Кузмин, Г.Иванов и Адамович, Шкловский и Эренбург… В книгу вошли полностью первые три книги ее стихов (1921–1929), а также избранные стихи и переводы (Киплинг, Брехт, Тувим) последующих лет; немало стихотворений публикуются впервые.

---

«Как можно прошлое любить…»

Как можно прошлое любить
Сильнее будущего? Это
Мне непонятно и смешно
И, кажется, не требует ответа.
Ребенок нам милее старика.
В пыли колени и на пальцах пятна,
Но тянется рука притронуться к нему.
Притронешься — и даже пыль приятна.
А вымытый старик почтенен и хорош,
Он — идол опыта, он — кладезь всех познаний,
И все же голову невольно отвернешь,
Чтоб не вздохнуть его испорченным дыханием.
И хочется уйти, со стайкою ребят
Бродить по городу сквозь ветер, пыль и солнце,
И улыбаться им, и слушать, как галдят
Бегущие с обеда комсомольцы,
И проводить их рой до самой проходной,
Куда доносится завода гул железный,
И позавидовать им старшею сестрой,
Их звонкой юности, напористой и трезвой.

<1930>

Черный агат

Нам судьба не сулила разлуки,
Что-то встало меж нами тогда.
Тополя простирали к нам руки,
Догорала на небе звезда.

Перстень с черным агатом
Я сняла незаметно с руки…
Перстень с черным агатом,
С черным камнем любви и тоски…

Дни и годы прошли, пролетели,
Протекли, словно воды Днепра…
Друг о друге мы вспомнить не смели,
Позабыли, что было вчера.

Перстень с черным агатом
Сохранился на дне сундука.
Перстень с черным агатом,
Где смешались любовь и тоска.

И внезапно весенние ветры
Мне в холодное сердце вошли,
Словно тополя юные ветви…
Словно Днепр зашумел мне вдали…

Перстень с черным агатом
Снова нежит и гладит рука…
Перстень с черным агатом,
Где смешались любовь и тоска…

<1930>

Спутники

О детство! Сладость выпуклого лба
И пухлых губ рисунок неумелый,
И персиковость щек, как молоко и мед.
О детство, безмятежный первый спутник!

О кислота еще незрелых яблок,
Оскомина плодов еще неспелых,
Которая так стягивает рот
Томленьем плоти, — отрочество, ты!

Соль зрелых лет, соль тучная земли
И крупной галльской соли вкус,
Соленый вкус ума, вкус жидкости соленой,
Чье имя так тривиально, как любовь,
И так же, как любовь, необычайно.

Когда же сладость вся уйдет из тела
И кислоту нейтрализует жизнь,
Соленой крови ток остынет и ослабнет,
Тогда приходит к нам
Четвертый спутник — горечь.

Она целебна, как хинин,
И возбуждает холодно она,
И каплей горечи замешанная жизнь
Еще прекрасна горькою усмешкой.

<18 марта 1931>

Давиду Выгодскому

(Надпись на книге «Путеводитель переселенца в Новую Каледонию»)

Пытливый ум не ведает преград,
Нет разницы между дождем и солнцем.
Давид, не покидая Ленинград,
Ты путешествуешь и станешь каледонцем.

С подарка моего сотри густую пыль,
Прочти сей гид и через час, не боле,
Табак, индиго, кофе, кошениль,
Как переводы, будешь насаждать и холить.

На Моховой, жилплощадь разделя,
Ты будешь утверждать с отрадным вздохом:
«На Моховой не обрастаю мохом,
Есть в Каледонии заявка на меня».

И будет сын твой, юный Исаак,
Зампредом Каледонского Совета,
— Настанет день, я предвещаю так!
Я очень редко вру,
Елизавета.

<1931>

Под яблонями Лотарингии

Хрипел санитарный фургон у ворот
И раненых выгружал…
Носилки стояли за рядом ряд,
Где вход в перевязочный зал…

Четвертые сутки дежурство несем,
И свет в глазах потемнел,
Но не иссякает на белых столах
Поток окровавленных тел.

В ушах гремел непрерывный гром.
Когда ж, удивясь тишине
Я к яблоням вышла, теплым дождем
Обрызгало губы мне.

<1931>

Иосиф

— Я влюблена, египетские жены…
Вы, опытные в игрищах любви,
Не смейтесь над подругою влюбленной,
Союзницы, совет ей дайте вы.
Я равнодушием оскорблена жестоко,
Кусаю пальцы я, мечтаю об одном,
Но синее его бесстрастно око,
Холодное живет веселье в нем.
Не дрогнут предо мной зажатые колени,
И рот его мальчишеский закрыт,
Не взволновать его прикосновеньем
И смуглой кожей не разгорячить.
Счастлива та, к которой ночью он войдет,
И та, которая с ним будет биться,
Пока в беспамятстве пред ним не упадет.
Кто с ним губами жаркими сольется,
Чтобы в него желанье перелить…
Кто с ним руками жадными сплетется,
Чтоб жажду ей сумел он утолить…
Я влюблена, египетские жены,
Вы, опытные в игрищах любви,
Не смейтесь над поруганной влюбленной,
Союзницы, совет ей дайте вы! —
Так сетовала ты, а смуглые подружки,
Раскинувшись в подушках и коврах,
Смеясь, шептали на ухо друг дружке:
— Не может быть, чтоб был хорош он так! —
Но двери дрогнули… и, медленно раскрыв их,
Вошел Иосиф, строен и суров,
И замолчал красавиц рой болтливый,
И все смотрели на него без слов,
Как девочки, стыдливо и несмело,
А та, которая вонзала нож в гранат,
Внезапно вскрикнула, затем, что загляделась,
И палец свой резнула невпопад.

<1931>

Трактир в Испании

Ты, уходя, сказал: «Благодарю,
Благодарю за ласку и привет».
И грусть упала на душу мою,
Как снегопад внезапный среди лета.

Но папиросный дым живет еще тобой.
Я в комнате одна. Простая ночь в окне.
Листаю книгу я рассеянной рукой,
И старый сказочник рассказывает мне:

«Любовь, — он говорит, — похожа на трактир
В Испании, а это, друг мой, значит —
В ней можно только то наверняка найти,
Что принесешь с собой…»
И я смеюсь и плачу.

<1932>

Ненависть

Нас первая ненависть сблизила, друг, —
Вот этот знакомый с детства круг
От чопорных дур
До распутных нерях,
Посредников мелких,
Ловчайших деляг,
До крупного хищника
Мутных вод:
Мы знали типаж этот
Наперечет.

Как мы презирали их!
С гневом подобным
Лишь юность одна
Ненавидеть способна.
Мы выросли, друг,
И увидели вскоре —
Высокие своды
Больших аудиторий,
И ровным шоссе
Распростерлась земля,
И к нам наклоняются
Учителя,
И мудрые книги
Нас ведут
На длинном
И крепком
Поводу.
Но с доктором Фаустом,
Со старым безумцем,
Мы начали вместе
Наш путь вольнодумцев.
И мы беглецами
Из дома уходим,
Союзников ищем
И дружбу находим.

Ни славы
Не жаждали мы, ни богатства,
Но оба вступили
В шутейное братство
Богатой земли,
И новую ненависть
Приобрели:

К трескучему слову,
К ученому брюху
И к каноническому духу,
Который, как плесень на старье,
Ложился на каждый росток революций
От Назаренянина
До Фурье.

Ну что ж я скажу тебе,
Друг, при свиданье?
У жизни и счастья в долгу,
Я тратила сердце,
Перечеканив,
Но ненависть
Берегу.
Ее, как вино,
Охмеляют года;
Все крепче, острее настой.
И если друзья
Предают иногда,
Враги
Неизменно со мной.

1932

Другу