Елизавета Полонская - Стихотворения и поэмы

• Название: Стихотворения и поэмы
• Автор: Елизавета Полонская
• Издательство: Издательство Пушкинского Дома, Издательство ООО «Первый ИПХ»
• Жанр: Поэзия
• Год: 2010
• ISBN: 978-5-87781-017-4

Ученица Гумилева, Полонская — единственная женщина в составе легендарной питерской литературной группы «Серапионовы братья», с которой связаны ярчайшие достижения русской литературы 1920-х годов. Именно на 1920-е годы приходится пик ее поэтического творчества. О поэзии Полонской заинтересованно писали Эйхенбаум и Кузмин, Г.Иванов и Адамович, Шкловский и Эренбург… В книгу вошли полностью первые три книги ее стихов (1921–1929), а также избранные стихи и переводы (Киплинг, Брехт, Тувим) последующих лет; немало стихотворений публикуются впервые.

---

II

«Не укротишь меня ни голосом, ни взглядом…»

Не укротишь меня ни голосом, ни взглядом,
Пока — жена и муж — с тобой не ляжем рядом,
Пока не отдохнем бок о бок, грудь к плечу.
Мне пресно сладкое, я горечи хочу!

<18 мая 1922>

«Бьет дождь в лицо, и ветер бродит пьяный…»

Бьет дождь в лицо, и ветер бродит пьяный,
Но я хочу, и я тебя достану.
Дождем и радугой в меня средь ночи внидешь
И ты лицо мое воистину увидишь:
Люблю, и Мертвое во мне прорвалось море!
Бей, дождь, и ветер, буйствуй на просторе!
Вся выжжена душа, и ждет она, алкая,
Как черная земля, пустая и сухая,
И каплю каждую, взыскательны и грубы,
Надтреснутые жадно примут губы.

<17 мая 1922>

«Что мне за дело, кстати иль некстати…»

Что мне за дело, кстати иль некстати…
Пускай люблю и пусть не любит он!
Пусть серп и молот грозною печатью
На горизонте дней запечатлен!

Зеленый полумесяц мне дороже,
Шехерезады сказочный восток, —
Там женщина к возлюбленному может
Старуху верную заслать под вечерок.

Она придет и скажет — «Гость красивый,
Твой черный глаз красавицу пронзил.
Болезнь тяжка, и будет справедливо,
Чтоб тот, кто ранил, рану исцелил».

Вы поглядите взглядом любопытным
Продолговатых и смущенных глаз,
Но тайное уже не будет скрытным,
И я дождусь, и я увижу вас.

Я вас куплю за пятьдесят червонцев, —
Клянусь Аллахом! — славная цена!
А над Невой пускай восходит солнце,
Над городом, где буйствует война.

«Не любишь ты, а я люблю, и тяжек…»

Не любишь ты, а я люблю, и тяжек
Неопыленный цвет на древе бытия.
Он упадет, и пустоцветом ляжет
На книгу новую любовь моя.

И выпьют мед, Сафо, тугие пчелы,
А строки, может быть, другую опьянят:
С любовью легкой, пряной и веселой
В нее войдет моей печали яд.

А мне — Нева, великолепье мира,
Стихов магически определенный счет,
Да то еще, что золотая лира
Оттягивает слабое плечо.

<15 июля — 2 августа 1922. Петроград — Ермоловская >

«Веду опасную игру…»

Л.Берману

Веду опасную игру,
За словом — мысль, за мыслью — слово;
Сегодня, завтра, поутру
Сорвусь и начинаю снова.

Так на канате танцовщик —
На тонкой ниточке мечтаний —
Скользить уверенно привык
Под марш и плеск рукоплесканий.

Но есть закон для ремесла
И есть судьба у лицедея:
Мой друг, такого-то числа
Сломаю непременно шею.

«Хотя бы нас сожгли и пепел был развеян…»

Хотя бы нас сожгли и пепел был развеян
Из орудийных жерл в пространство вечной тьмы —
Мы с жизнью договор наследственный имеем,
И добровольно с ней не разойдемся мы.

Калеки — ползаем. Безрукие — хватаем.
Слепые — слушаем. Убитые — ведем.
Колеблется земля, и дом уже пылает —
Еще глоток воды! под каменным дождем…

И поцелуй еще! Уже стучат винтовки…
— Пора! Прощай! — Прощай! И сына мне оставь,
Чтоб мог ты умереть, конец судьбы короткий
Узлом бессмертья туго завязав!

<7-15 сентября 1922>

Выкуп

В жилах чугунных застыла вода,
Город в осаде у снега и льда.

В низкой пещере, не в доме людском,
В низкой пещере приют мой и дом.

Дни беспокоюсь и ночи не сплю,
Голого мальчика грудью кормлю.

Страшен мне шорох, страшна тишина,
Поступь тяжелая близко слышна.

Вот он ползет над страною моей,
Запах сладимый и хруст костей.

Матери! Встанем живым кольцом!
К злобному чудищу встанем лицом!

Первая я выступаю вперед:
— «Кто за детеныша выкуп берет?

Тело за тело и кровь мою,
Я за ребенка замену даю, —

Радость очей моих, чернь моих кос,
Светлое утро и запах рос.

Буду старухой и буду слепой!
Больше не смейся и песен не пой!»

<1921–1922>

«Не стало нежности живой…»

Не стало нежности живой,
И слезы навсегда иссякли.
Только одно: кричи и вой!
Пылайте, словеса из пакли!

Пока не покосится рот
И кожа на губах не треснет,
И кровь соленая пойдет,
Мешаясь с безобразной песней!

<Август 1921>

III

Колыбельная

Принесла кукушка чужого птенца, —
Родился ребенок, а нет отца.

Деревянную люльку качай, качай!
Успокойся, сын, успокойся, бай!

Детский клюв клюет сухую грудь,
Матери некогда, нельзя отдохнуть.

«Ты не ешь, не спи, сам я буду спать.
Береги меня! Береги меня, мать!»

«Кукуленок проклятый, оборотень злой,
Я ударю тебя о косяк головой!

Я уйду от тебя, пропади совсем!
Будешь ты неподвижен, будешь нем!»

Но жалобно смотрит синий глаз,
И смиряется сердце (в который раз!)

Беспомощно тянется жадный рот.
Большеротый, крикливый, — присосался, пьет…

«Спи, мое дорогое, спи — живи!
Я тебя охраняю всей злобой любви!»

<29 октября 1921 >

Песенка

Выпал снег. Застыла речка.
Зябнут лапки у котят.
Рыжий котик топит печку, —
Славно искорки трещат.
Посидим, сыночек, тише:
Видишь — хвостик… и глазок…
Это серенькие мыши
Подошли на огонек.
И, моргая усом черным,
Словно гость из дальних стран,
К месту теплому проворно
Подкатился таракан.
И его пугать не надо,
Никого из них не тронь.
Ведь и мы сегодня рады,
Что на свете есть огонь.
Даже Муза-недотрога
Встала около меня.
Потеснись, дитя, немного,
Дай ей место у огня.

<13 ноября 1921>

Бог огонь

Были ночи темны и дни темны,
И снега, и льды, и мороз…
Поселились мы в сердце волчьей страны,
Где не знают фиалок и роз.

И кроткого бога забыли мы,
И молиться не стали ему, —
Никому не помог он средь зимней тьмы,
И помочь не мог никому.

И другой нам стал появляться бог
В мутных сумерках зимнего дня, —
Добродушно-вкрадчив, но зол и строг —
Древний праотец, бог огня.

Он закинул в унынье тесных лачуг
Свой веселый и красный глаз.
Покорми его — будет преданный друг,
Страшен гнев его среди нас.

Но ему одному мы верны теперь,
Нам не страшен ни холод, ни лютый зверь
Охраняем его очаг,
Ни голодный и хитрый враг.

Наши дети растут, как гнездо волчат, —
Крепки лапы, а зуб остер,
Говорят немного, а больше молчат,
Поединком решают спор.

Если гибнет кто — человек или конь,
Если кто провинился, — знай,
Их тела поедает бог огонь,
А душа улетает в рай.

<Декабрь 1921 — октябрь 1922>

«О, злобная земля! И в этот страшный год…»