Мария Ветрова - Верни мне любовь. Журналистка

• Название: Верни мне любовь. Журналистка
• Автор: Мария Ветрова
• Издательство: ACT, Астрель
• Жанр: Остросюжетные любовные романы
• Год: 2005
• ISBN: 5-17-028121-8, 5-271-10720-5

Это был сон. Сон, ставший явью…

Погиб человек — лучшая подруга и… ненавистная соперница. Та, которую ОНА так любила, смерти которой так желала. Женщина, хранившая много тайн и мешавшая многим.

Смерть — это трагедия. Но иногда, со слезами и болью, неожиданно может вернуться СЧАСТЬЕ: любовь, потерянная, казалось, навеки, мужчина, ушедший навсегда…

---

— В самом деле, Кирилл, помолчи немного, — внес предложение Рудик. — Я согласен с тетей Валей: если опасность и существует, Маринка ее здорово преувеличивает… Марин, честное слово, это же не какое-нибудь кино, а…

— И я о том же! — И тетя Валя, и Рудик начали меня раздражать своим единодушием. И, не слушая больше развернувшуюся вокруг дискуссию, я потянулась к телефону, напрочь позабыв, что сама же его и отключила за несколько минут до появления коллег. Пришлось мне снова выбираться из-за стола, поскольку дотянуться до розетки сидя не представлялось возможным. Но едва я воткнула вилку на место, как аппарат разразился трескучей трелью. Вернувшись к столу, я раздраженно сорвала трубку:

— Да?!

— Привет, детка. — Это был Корнет. — Ты чего такая злая?

— Я не… Виталик, ты так вовремя позвонил! — Мое раздражение сменилось искренней радостью. — Слушай, у нас тут возникла одна мысль…

— У кого это — у вас?! — Теперь раздражение звучало почему-то в его голосе.

— У нас… — слегка растерялась я. — У меня тут тетя Валя с Рудиком и Калинин как раз сидят…

— Слушай меня внимательно! — жестко прервал мое бормотание Оболенский. — Убедительно тебя прошу ни в какие рассуждизмы, особенно по поводу следствия, ни с кем из перечисленных персонажей не вступать!

— П-почему?.. — От изумления я даже заикнулась.

— Отвечаю: по кочану!

— Ну знаешь…

— Постарайся как-нибудь аккуратненько выпроводить дорогих коллег, я буду в конторе примерно часа через полтора, слышишь?

— Может, ты все-таки выслушаешь меня?

— Весь внимание! Только коротко и по сути!

Я, как могла сжато, изложила ему тети-Валино предположение и нашу с Кириллом тревогу, так и не разделенную ни Валентиной Петровной, ни Рудиком.

Честно говоря, я была почти уверена, что, в отличие от них, Оболенский прореагирует должным образом. Однако особого энтузиазма он тоже не проявил.

— Вы разговаривали только об этом? — поинтересовался Корнет. — Надеюсь, о наших делах ты там ничего не брякнула?

— Интересно знать, за кого ты меня принимаешь?! — обиделась я.

— За Марину Петровну Вершинину, — заверил он. — Ладно, передай тете Вале, что я сегодня же переговорю с Потехиным насчет мальчика.

И, довольно-таки ядовито хихикнув, добавил:

— А своему любимому толстячку посоветуй озаботиться собственными проблемами: у Милки оказался личный адвокат, объявившийся сегодня в прокуратуре… Как думаешь, для чего?

— Представить не могу, — заверила я Корнета.

— Да, Милка — человек непредсказуемый… была, — вздохнул он по ту сторону провода. — Вообрази, она еще пять лет назад составила завещание…

— Как это? — изумилась я. До сих пор мне казалось, что завещания составляют и вправду исключительно в романах, причем тоже исключительно зарубежных… У Агаты Кристи, например, всевозможные завещания сплошь и рядом становятся причиной убийства…

— Так это, — ответил Корнет. — Все свое движимое и недвижимое имущество, разумеется и квартиру, Милка оставила сыну… Можешь обрадовать нашего толстячка…

— Ну и ну! — Я покосилась на Калинина, пристально наблюдавшего (впрочем, как и остальные) за ходом моего телефонного общения с Корнетом. И тут же вспомнила: — Ты же сам говорил, что он вне подозрений?..

— Не будь дурочкой, Маринка, у него, между прочим, еще и супруга есть… Ты ее когда-нибудь видела, кстати сказать?..

— Нет, только слышала…

— Ну вот… Ладно, до встречи, в начале которой надеюсь застать тебя одну!

Оболенский повесил трубку, как всегда, первым, а я задумалась — по-прежнему под перекрестным огнем взглядов всех собравшихся в кабинете.

— Это был Корнет? — не выдержал моего молчания Рудик.

— Угу… Насчет мальчика и Потехина он разберется сам… Кирилл, — я повернулась к слегка вздрогнувшему на мой оклик Калинину, — слушай, ты, как хороший муж и отец, случайно не носишь в бумажнике фотографии своего семейства?..

— Я?.. — Калинин тут же покраснел. — А почему ты об этом спрашиваешь? Что… Что случилось?! Что еще там случилось?!..

Он снова вскочил, уставившись на меня, словно на своего кровного врага.

— Успокойся, ничего плохого не случилось! — разозлилась я на моментально перетрусившего Калинина. — Считай, что меня замучило любопытство, хочу глянуть на твоих родных и близких собственными глазами… Так носишь ты с собой снимки или нет?

— Я не ношу… — недоумевающе пробормотал Калинин. — Они у меня в отделе, на столе стоят… Да зачем это тебе?!

Я сообразила, что возник хороший повод выполнить просьбу Корнета и избавиться от своих посетителей. Поэтому не стала посылать за карточками Кирилла, а, поднявшись из-за стола, отправилась в отдел писем сама. Из всех заведующих Калинин единственный не был обладателем собственного кабинета. Его стол, отгороженный от подчиненных стеллажом, стоял в общей с ними комнате. Естественно, и тетя Валя, и Рудик потянулись за мной следом, и в «письма» мы ввалились всей компанией. Последним шел сам хозяин стола. Поэтому к моменту, когда он достиг цели, я уже стояла возле окна, с интересом и облегчением разглядывая семейную фотографию Калининых.

Катя, жена Кирилла, оказалась кругленькой, как шарик, белокурой женщиной с удивительно добродушным лицом и наивным взглядом. Ничего общего со зловещим образом роковой незнакомки, возникшим из показаний мальчишки!

— Да в чем дело-то?!

Настигший меня Кирилл довольно грубо выхватил снимок, на котором все семейство было запечатлено, видимо, во время прогулки — столпившимся возле входа в зоопарк.

— Не дергайся, сейчас скажу, — пообещала я. — Но вначале ответь, когда это вы фотографировались?

— В прошлом году…

— Надеюсь, твоя Катя с тех пор не похудела?..

— Ты что, спятила? — оторопел Калинин. — С какой стати ей худеть? Она мне и так нравится!.. И какое тебе дело до…

— Калинин, умолкни и слушай: Милка оставила завещание, по которому все, что у нее есть… было… включая квартиру на «Полежаевской», отходит Саше!

Установилась мгновенная тишина, а на лицах тети Вали и Рудика проступило одинаковое недоумение.

— Нет… — пролепетал Кирилл. — Ох, нет…

И бессильно опустился на стул, по счастью стоявший у него за спиной: единственное, что до него дошло сразу, — это то, что у следствия появился еще один, да еще какой весомый, повод его подозревать.

Окончательно сбитые с толку тетя Валя и Рудик молча переглянулись.

— Думаю, — сказала я, — ты зря так перепугался… Кстати, никакого смысла скрывать суть проблемы, по-моему, нет, а?

Калинин махнул рукой — в том смысле, что, мол, делай что хочешь: мне уже все равно.

— Просто вы не в курсе, — сказала я, обращаясь сразу и к тете Вале, и к Рудику, — что Людмила кучу лет назад была замужем за Кириллом и Сашка — их общий сын… Мила при разводе оставила его отцу…

Рудик издал какой-то нечленораздельный звук и, приоткрыв рот, уставился на Калинина. Валентина Петровна после мгновенной, почти неуловимой паузы, бросив на меня короткий внимательный взгляд, неожиданно кивнула.

— Возможно, Рудик действительно не в курсе, но я это знала, — сухо произнесла она.

Все-таки до чего же сильно в женщинах, даже таких достойных и добросердечных, как наша тетя Валя, самолюбие, как легко его, оказывается, задеть!.. Дело в том, что впервые в жизни я не поверила ей… И единственная причина, по которой Валентина Петровна решилась сочинить это на ходу, была действительно единственной: мысль о том, что Милка, ее любимица, ее почти что приемная дочь, не сообщила тете Вале такого важного факта своей биографии, конечно же причиняла той боль… То есть задевала ее самолюбие…

Я невольно отвела глаза от тети-Валиного слегка порозовевшего лица и сосредоточилась на Рудике, продолжавшем потрясенно глазеть на Калинина. Похоже, у Кирилла в данный момент, прямо здесь и сейчас, образовывался еще один вражина…

— Слушай, — дернула я за рукав остолбеневшего фотокора, — чего ради ты на него вылупился словно на ядовитую змею?.. Ты-то сам ведь и слова никому не сказал о том, что вы с Милкой подавали заявление, верно?..

— А?.. — Рудик вздрогнул и посмотрел наконец на меня осмысленно. — Почему? Валентина Петровна знала… Я молчал, потому что так хотела Мила… Она… Она собиралась сделать сюрприз…

— Кому?! — Я наконец взорвалась — сама не зная почему. Скорее всего потому, что интуитивно, шкурой уже довольно давно чувствовала во всем происходящем какую-то не ложь даже, а недоговоренность… Нет, именно ложь! Как будто невидимый, но властный и упорный режиссер заставлял нас играть по своему собственному сценарию… По сценарию, выгодному одному-единственному на свете человеку — Милкиному убийце.

И, вопреки постепенно нарастающему внутреннему протесту, все больше напоминающему самый обыкновенный страх, я с такой же ясностью понимала, точнее, чувствовала, что пока ему это удается… Что каждое слово, произнесенное мной, тетей Валей, Рудиком и вновь раздавленным собственной трусостью Кириллом — это заранее предусмотренные им реплики, что все мы послушны его беззвучному суфлированию… Что даже выдержанная, разумная тетя Валя попала под этот кошмарный гипноз.