Светлана Полякова - Агни Парфене

• Название: Агни Парфене
• Автор: Светлана Полякова
• Издательство: Центрполиграф
• Жанр: Ужасы и Мистика
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-9524-3179-9

Саша Канатопов не может забыть слова умирающего деда, который просил найти того, кто поможет вернуть старинную икону Богородицы — семейную реликвию — туда, откуда она была взята. Икона беспокоит Сашу: бледное лицо, выплывающее из темноты, похоже скорее на смерть, чем на святой лик. Кажется, только робкая девушка Лика, названная в честь святой Гликерии, способна помочь Саше. Успеют ли они? Тень зла следует за ними по пятам…

---

— Ладно, — согласилась Лика. — Ты не знаешь… Тогда скажи, кто попросил тебя найти реставратора для этой иконы? И почему ты сам не стал реставрировать?

— Я работаю хуже, чем Маринка, и ты это знаешь! А там нужен был первоклассный специалист!

— Для антикварного магазина? — усмехнулась Лика. — Был нужен непременно специалист, который может сохранить ощущение старины, но с улучшенным качеством… Я была в антикварных магазинах, Дима. Обычно такие специалисты, как Маринка, становятся нужны, когда речь идет о больших деньгах, крупных аукционах или — просто богатых покупателях… Так кто сделал этот заказ?

Он достал новую сигарету. Руки подрагивали. Он по-прежнему смотрел то в сторону, то в небо, то себе под ноги — только не в глаза Лике, только не в глаза!

— А почему я должен тебе отвечать? — наконец спросил с неприятной усмешкой. — С какой стати?

— С такой, — сказала она. — Потому что бумага, в которую была завернута эта икона, вдруг запалилась. Не то чтобы она горела, она — тлела… Как угли на пожарище. Знаешь, как бывает — когда от дома остается только остов, и — такой странный, тяжелый запах… Запах пожара. А утром я узнала, что сгорел дом священника. Вместе с семьей. Вот такие странности, Дима…

— Так я тут при чем? Во-первых, икону эту я еще неделю назад Маринке отдал! И — какое отношение вся эта твоя дурацкая парапсихология имеет к тому, что вчера где-то сгорел дом? Лика, если тебя какие-то видения мучают, надо к психиатру идти, а не устраивать мне тут аутодафе!

— Я не устраиваю, я просто пытаюсь узнать!

— А тебе не кажется, что это не твое дело? — вдруг как-то грубо спросил он. — Тебя просили передать мне сверток? Ты передала. А что там у тебя тлело и что ты себе вообразила — это твои проблемы. Еще я все-таки дам тебе совет, ага? Не лезь в чужие дела, Лика, хорошо? Так всем нам будет спокойнее.

Он резко повернулся и пошел от нее прочь. От разговора остался на душе гадкий осадок, — было обидно. Она даже почувствовала себя виноватой — ну с какой стати, в самом деле, она сует свой нос в чужие дела? По сути ведь Димка прав…

Или…

Она закрыла глаза.

Девочка по имени Лика, девочка, сгорающая в огне, и — загоревшаяся бумага, и слова: «Они убивают даже во сне». Все это говорит о том, что она права.

— Я права? — прошептала она едва слышно, сама не зная, у кого ищет ответа.

«Они убивают во сне… они убивают…» Голос продолжал звучать до тех пор, пока она не открыла глаза.

Лика вздохнула. «Как же мне узнать, что происходит? Надо ли мне узнавать? И кто может мне помочь?»

Она ощущала себя одинокой, маленькой и — совершенно беззащитной. Ей казалось, что она ничего изменить не может. Ничего.

«Какого черта, — думал он, пока шел к этому дому, — все суются в мои дела… Вчера — мать, сегодня — эта девица. В конце концов, каждый вправе жить так, как ему удобно».

Он был зол и в то же время — испытывал острую жалость к самому себе. И — странное ощущение стыда. Конечно, так, как он вчера орал на мать — орать было стыдно и неправильно. Он должен был сдержаться.

Но — она натворила столько глупостей за один день, сколько он за всю жизнь не натворил! Если ты не знаешь настоящей ЦЕНЫ ИЗДЕЛИЯ, то — какого черта продавать это изделие?

Да еще — в тот момент, когда он нашел более выгодного покупателя…

Он снова разозлился — и даже не заметил, как поднялся на нужный ему этаж. Дима постарался привести себя в порядок — он предпочитал приходить к таким людям в маске. Втайне он побаивался их. Да что там — побаивался… Он их боялся. Ему иногда казалось, что он имеет дело с самыми настоящими бандитами-головорезами. И не важно, что с виду они утонченны и интеллигентны. На самом деле — Дима был в этом уверен, — они черные изнутри. Иногда ему начинало казаться, что и он чернеет изнутри, в душе у него каждый раз после общения с ними что-то сгорает.

Как бумага, про которую ему рассказывала Лика.

Душа становится — обгорелой бумагой, ломкой такой, и — мертвеет.

Может быть, он потому так и разозлился на Лику. Как будто она это почувствовала. Запах его тлеющей души…

Наконец перестали дрожать руки. Дима смог улыбнуться с той нахальной беспечностью, с какой улыбался каждый раз, когда входил в эту квартиру.

Он нажал кнопку звонка.

Дверь ему открыли не сразу — некоторое время за дверью было тихо, потом кто-то крикнул: «Сейчас, минуточку!» Наконец он услышал приближающиеся шаги. Дверь приоткрылась, он увидел лицо хозяина — осторожный взгляд, как будто хозяин кого-то смертельно боялся, потом — облегчение и следом — непременная, обязательная надменность.

— А, это ты, — протянул хозяин. — Проходи… Принес?

— Да, — кивнул Дима.

Он отдал сверток.

— Проходи, — сказал хозяин. — Сейчас. Придется немного подождать…

Он был еще в халате — вид имел заспанный, Диме показалось, что он его разбудил. «Как неловко».

Дмитрий сел в предложенное ему кресло.

Хозяин исчез в другой комнате — вместе со свертком. Чтобы не скучать, Дима взял в руки книгу, которая лежала на столике. Хозяин читал Достоевского. «Бесы», — прочитал Дима и усмехнулся. Как странно… Впрочем, он странный и противоречивый человек.

Как сказал в свое время Сашка: «Раздираемый изнутри стальными когтями собственной алчности и безумия». Перевернул книгу — прочитал:

«Долой нож, спрячь, спрячь сейчас!» — приказал с нетерпеливым жестом Николай Всеволодович, и нож исчез так же мгновенно, как появился.

Николай Всеволодович опять молча и не оборачиваясь пошел своею дорогой; но упрямый негодяй все-таки не отстал от него, правда теперь уже не растабарывая и даже почтительно наблюдая дистанцию на целый шаг позади. Оба прошли таким образом мост и вышли на берег, на этот раз повернув налево, тоже в длинный и глухой переулок, но которым короче было пройти в центр города, чем давешним путем по Богоявленской улице.

Почему-то Диме стало зябко, он оглянулся на закрытую дверь в ту комнату, где скрылся хозяин дома.

Но там было тихо, и он продолжил читать:

«Правда, говорят, ты церковь где-то здесь в уезде на днях обокрал?» — спросил вдруг Николай Всеволодович.

Диме снова стало страшно. Он вспомнил почему-то Лику с ее рассказом, и сейчас ему показалось, что все — не случайно.

И книга эта — не случайно открыта именно вот на этой странице.

Было бы разумнее просто закрыть ее и положить на место — но он не мог остановиться. Он — читал дальше.

«— Я, то есть собственно, помолиться спервоначалу зашел-с, — степенно и учтиво, как будто ничего и не произошло, отвечал бродяга; даже не то что степенно, а почти с достоинством. Давешней „дружеской“ фамильярности не было и в помине. Видно было человека делового и серьезного, правда напрасно обиженного, но умеющего забывать и обиды. — Да как завел меня туда Господь, — продолжал он, — эх, благодать небесная, думаю! По сиротству моему произошло это дело, так как в нашей судьбе совсем нельзя без вспомоществования. И вот, верьте Богу, сударь, себе в убыток, наказал Господь за грехи: за махальницу, да за хлопотницу, да за дьяконов чересседельник всего только двенадцать рублев приобрел. Николая Угодника подбородник, чистый серебряный, задаром пошел: симилеровый, говорят.

— Сторожа зарезал?

— То есть мы вместе и прибирали-с с тем сторожем, да уж потом, под утро, у речки, у нас взаимный спор вышел, кому мешок нести. Согрешил, облегчил его маненечко.

— Режь еще, обокради еще.

— То же самое и Петр Степаныч, как есть в одно слово с вами, советуют-с, потому что они чрезвычайно скупой и жестокосердый насчет вспомоществования человек-с. Окромя того, что уже в Творца Небесного, нас из персти земной создавшего, ни на грош не веруют-с, а говорят, что все одна природа устроила, даже до последнего будто бы зверя, они и не понимают, сверх того, что по нашей судьбе нам, чтобы без благодетельного вспомоществования, совершенно никак нельзя-с. Станешь ему толковать, смотрит как баран на воду, дивишься на него только. Вон, поверите ли-с, у капитана Лебядкина-с, где сейчас изволили посещать-с, когда еще они до вас проживали у Филиппова-с, так иной раз дверь всю ночь настежь не запертая стоит-с, сам спит пьян мертвецки, а деньги у него изо всех карманов на пол сыплются. Своими глазами наблюдать приходилось, потому по нашему обороту, чтобы без вспомоществования, этого никак нельзя-с…

— Как своими глазами? Заходил, что ли, ночью?

— Может, и заходил, только это никому не известно.

— Что ж не зарезал?

— Прикинув на счетах, остепенил себя-с. Потому, раз узнамши доподлинно, что сотни полторы рублев всегда могу вынуть, как же мне пускаться на то, когда и все полторы тысячи могу вынуть, если только пообождав? Потому капитан Лебядкин (своими ушами слышал-с) всегда на вас оченно надеялись в пьяном виде-с, и нет здесь такого трактирного заведения, даже последнего кабака, где бы они не объявляли о том в сем самом виде-с. Так что, слышамши про то из многих уст, я тоже на ваше сиятельство всю мою надежду стал возлагать. Я, сударь, вам как отцу али родному брату, потому Петр Степаныч никогда того от меня не узнают и даже ни единая душа. Так три-то рублика, ваше сиятельство, соблаговолите аль нет-с? Развязали бы вы меня, сударь, чтоб я то есть знал правду истинную, потому нам, чтобы без вспомоществования, никак нельзя-с».