Вячеслав Овсянников - Одна ночь (сборник)

• Название: Одна ночь (сборник)
• Автор: Вячеслав Овсянников
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-905636-06-6

«Автор — человек неординарный и не вписывается в литературную «милицейскую форму» в традиционном представлении. Он — не бытовой беллетрист, а скорее мифолог и писатель склада Андрея Белого. Милиция для него лишь среда, его герои живут более по литературным законам, нежели реальным».

В. Соснора

---

— А это что? — опять спросил я.

— А это, товарищ, колонна Второго Ангела, — тоном гида отвечал майор.

— Что все это значит? Первый. Второй. Может, сейчас и третий будет?

— Нет. Третьего не будет. Эти поповские басни давно потеряли всякую актуальность.

— Какие басни?

— Вот темнота необразованная! Ты с неба свалился?

— Да. Как будто…

— Вот-вот, и рожа у тебя какая-то не наша. Может, ты инопланетянин?

— Да, в общем-то можно и так выразиться…

— А парень-то с юмором, а, Василий, — обратился майор к капитану, вогнутое лицо которого было похоже на рупор. Капитан блеснул никелированной улыбкой и одобрительно кивнул:

— Ценный кадр.

— Но все-таки, что это за монументы с ангелами?

— Есть, видишь ли, легенда. Будто прилетел в наш город когда-то в допотопные времена посланец. Ну, что-то типа инопланетянина от космической цивилизации. А по-поповски, значит, ангел. А посланец этот был не простой. Короче говоря, ни больше ни меньше — инспектор из космоса от Самого, от Главного. Видит он, непорядки тут у нас и всеобщая гнусность в народе. Он и предупредил — чтобы срочно исправлялись, и срок дал. Народ, конечно, в штаны наклал от страха, и чтобы ангел не сердился, и сварганили ему этот собор с ангелом на шпиле. Ну, ангел чуток оттаял и улетел… Первое время после него в городе шла срочная перестройка сознания и повышение всеобщей моральности. Добились стопроцентных показателей добра и поголовной радости. Грабить, насиловать, убивать — баста. Страшно все-таки — а вдруг Тот, с неба, бабахнет! Но время шло, потихоньку все позабыли. Кто прилетал? Зачем прилетал? И такие тут начались безобразия! Жуть! Еще почище прежнего. Тогда сверху не стали больше болтать лишних слов, открыли там свои краники и напустили на наш город потоп. Дождь хлестал целый месяц, как из лопнувшей трубы. Море поднялось и залило весь город, как какую-нибудь муравьиную кучу. Куда ни посмотри — одна вода, и дождь хлещет. Только торчит из волн башня со шпилем, а на шпиле ангел с перстом. Ну, потом вода ушла. Спасся от потопа один кораблик. Из него поразвелся опять в нашем городе народец. Ну а потом, как в сказке про попа и собаку.

У попа была собака,
Он её любил.
Она съела кусок мяса,
Он её убил.

Короче говоря, прошла, может, так тысчонка-другая лет, опять явился посланец, опять произвел инспекцию, опять предупреждал — чтобы наконец исправились. Опять все наклали в штаны, соорудили второму ангелу колонну с его изображением — высокую-пре-высокую, до самого неба. И этот ангел убрался обратно в выси. А народ опять скурвился. Опять потоп… И так далее. В общем, все это поповские басни. Религиозный дурман и опиум для народа. Говорят, еще будет третий посланец. Последний! Уж после него всю землю в порошок сотрут и по ветру развеют. Но это уже совсем ахинея. Ты же видишь — у нас поголовное счастье и процветание жизни. Наконец-то мы построили идеальное общество. Это же, так сказать, лучший из миров. Есть, правда, еще кое-какие недоделки. Но это уже нюансы. Так что никаких ангелов — ни первого, ни второго, ни третьего не было, нет и быть не может. Мы сами, можно сказать, государство ангелов.

— Да, как у вас тут интересно, — сказал я. — А этот, на горке, что за всадник с кошачьей головой? Зеленый, как из глины.

— Это наш древний император. Основатель города. И не из глины он, а из меди.

— Ну, значит, это так кажется… А вот еще такое красивое здание с колоннами, а наверху тоже ангелы — только черные, и с книгами…

— Тут, мой дорогой, раньше заседало царское правительство. Теперь тут тоже наш пост. Охраняем архивы истории. Да, — хмыкнул майор, — такой тут был смешной случай, когда стали мы переделывать наше государство. Видишь ли, в этом здании стоял на парадной лестнице бюст императрицы прошлых времен. Большой, я тебе скажу, бюст. Габаритная была женщина. И весь из золота. Высшей пробы. Пять пудов золота. Преступность в те времена цвела у нас, как маков цвет. И вот жил-гулял в городе один замечательный бандит по кличке Гамлет. Бывший артист императорского театра. Любил, гад, красиво работать. И вот, представь, день, на площади туристов тьма, иностранцы с биноклями, фотоаппараты щелкают. Машины потоком. Регулировщик стоит на углу, жезлом дирижирует. Центр города. А во дворце этом как раз правительство заседает, индюки в орденах, решают важные государственные вопросы. И в том числе — как справиться с невиданной волной преступности в стране. В столице уж наводнение. Девятый вал, можно сказать, накатывает. И вот в это самое время подшуршала к подъезду роскошная правительственная машина, так и сверкает черным лаком, как башмак какого-нибудь заграничного принца. Взбегает по ступенькам сам Гамлет, наследник датского престола, в белоснежных кружевах по плечам. С ним еще двое при пистолетах и шпагах. Все подумали — кино снимают. А у них — как по нотам. Швейцару и двум охранникам надевают на голову балахоны, связывают и аккуратно кладут у входа. Берут под ручки золотой бюст императрицы, сажают в машину и укатывают, сделав красивый прощальный жест. А! Как работал, мерзавец! Теперь уж таких гениев нет. Так, мелочь. У нас ведь эра ликвидированной преступности. Скучно мы живем, а, Василий? — обратился майор к капитану.

— Ску-у-чно, — утробно отвечал капитан-рупор.

Наша машина свернула на мост и помчалась через широкую ночную реку в пятнах и полосах фонарей. На середине моста машина затормозила. Сбоку я увидел стеклянную сторожевую будку, точно такую же, в какой я ютился у триумфальных ворот.

— Тишина, — сказал майор, и его медвежьи брови встали дыбом.

— Никого, — утробно пробурчал капитан-рупор.

— И на рацию он не отвечал, — сказал, обернувшись, шофер, и его сивые, как сабли, усы чуть не отхватили у меня голову. Так неожиданно близко выросло его лицо.

— Зайченко, Кириллюк! Приготовиться! — приказал майор двум сержантам, громоздившимся сзади, как бронированные сейфы с автоматами.

— Идем с нами, — сказал мне майор, — посмотришь. Тебе надо учиться нашей службе.

Дверь будки была распахнута. И внутри был беспорядок. На столе валялась фуражка с расколотым козырьком, и из-под нее растекалась клейкая лужа крови. Кровь была и на полу. Еще на столе, рядом с фуражкой лежал тяжелый молоток с раздвоенной бородкой для выдергивания гвоздей. А ударная часть молотка блестела, заляпанная свежей пурпурной краской.

— Ну вот! — вздохнул майор. — И так каждое дежурство. Скоро у нас весь личный состав иссякнет. А ведь каждый раз инструктируем весь наряд самым тщательным образом: орлы, бди в оба! Не спать! Сами знаете, чем пахнет сон на посту… Какое там! Только примет смену, плюхнется на стул, положит на стол буйную головушку… Тут и подкрадутся, и тюк молотком по башке. Пистолет себе, а труп с моста, рыбам на закусон… Еще и молоток оставят на столе для издевательства.

Майор сурово сдвинул медвежьи брови:

— Кириллюк, — приказал он мощному кубическому сержанту с маленькой круглой головой в каске, — принимай пост. Поспи вот только у меня! — погрозил он поросшим черной шерстью пальцем.

Мы поехали дальше.

— Куда теперь? — спросил саблеусый шофер.

— Гони на кладбище жертв революции! — приказал майор.

Улицы стали некрасивые, дома мрачные, однообразные.

Сворачивали несколько раз туда-сюда, потом долго катили по шоссе, справа тянулся чахлый лесок. Наконец, показалась стена, ограждающая кладбище, и запертые железные ворота.

— Ну-ка, Василий, подай им голос, — сказал майор.

Капитан вытянул свое лицо-рупор, покашлял, и сотряс воздух мощным металлическим голосом:

— Костюков, открывай ворота! Быстро!

Но с кладбища ответил только нечеловеческий вопль. Как будто там кого-то резали. Стало жутко.

— Опять, сволочи, собак мучают. Ну, я предупреждал, — сказал майор.

— Костюков! Сидоренко! Замурую! Насидитесь вы у меня в склепе! — надрывал свой рупор капитан.

Наконец ворота заскрежетали, раздвинулись. В проеме масляно улыбалась физиономия в пышной шапке рыжего меха, одно ухо торчало, загибаясь, с болтающейся тесемкой. На лбу блестела кокарда.

— Костюков, почему шапка не по форме? Так-так. Где ты собак держишь? А ну, веди в вольер.

— Но, товарищ майор, они же при патрулях, по кладбищу ходят. Где же их сейчас отыщешь?

— Помолчи! — угрюмо сказал майор. — Веди! Быстро!

Пройдя аллею уже безлиственных октябрьских деревьев, среди которых смутно белели по сторонам кресты и плиты, мы остановились у кирпичного строеньица с одиноким светящимся окном. Майор уже хотел толкнуть дверь, но резко повернулся, вглядываясь в сумрак.

— Это у тебя там что? — елейным голосом спросил майор.

Тут и я заметил висящие на суках продолговатые предметы. Мы подошли. Это оказались освежеванные туши. Еще капала с тихим стуком кровь. Рядом на сучьях мы обнаружили и сохнущие шкуры.

— Что же это такое? Я тебя спрашиваю? — зарычал майор. — Где псы? Где собачки? Отвечай! За месяц три партии собак сменили. Бандиты, говоришь, шалят? А? Костюков? Отвечай! Где псы? Что ты рот разинул, как могила!