Ольга Макарова - Ii. Камень второй. Горящий обсидиан

• Название: Ii. Камень второй. Горящий обсидиан
• Автор: Ольга Макарова
• Жанр: Фэнтези

В отличие от отца, Карина Каргилл очень уважала древние сказания и всегда обращалась к ним. Так вот, сразу в нескольких из них упоминалось это сияние, не угасающее ни днем, ни ночью. Там говорилось, что все харуспексы образовались из остывшего вулканического стекла: оно почернело, когда жар вулкана угас. Но были и такие, что сохранили в себе этот первозданный жар… Красный глаз, Горящий Обсидиан, Око войны — много имен давали одному и тому же явлению, но ни одно из них не было добрым, словно светящиеся изнутри камни прокляты.

---

— Я решил, что они прекратили стрелять потому, что вы вчетвером напали на них и завязали ближний бой, — пожал плечами Макс. — Тогда я и отправил остальных на подмогу…

— Поверь, этого от тебя и ждали, — сделал Урхан неутешительный вывод. — И ты, и я… да все мы — сплясали под их проклятую стигийскую дудку… — он прокашлялся; сырой утренний холод пробирал до костей. — Пойми, Макс, мы им нужны не были. Вся битва была затеяна только для того, чтобы твоя Эдна осталась без защиты. Как только Стиги сочли ее мертвой, они отступили и равнодушно оставили нас в живых.

На это Макс угрюмо промолчал. Урхан был прав. Сто раз прав. Однажды, еще в молодости он сталкивался со Стигами и был «пощажен» так же…

— Они ведь не вернутся больше за мной? — подала голосок Эдна. — Не вернутся, правда?..

— Нет, — Макс ответил с уверенностью. — Ты у них теперь числишься мертвой… Только вот, если кто-нибудь узнает тебя в городе… все может начаться заново…

— …Я не виню тебя в том, что случилось, Макс, — счел нужным напомнить Урхан. — Но ты все еще мой воин и идешь со мной до самого Гуррона.

— Знаю, — с достоинством отозвался Максимилиан. — Я бы и так не бросил тебя сейчас, когда охраны почти не осталось… Просто позволь нам с Эдной покинуть обоз до того, как он войдет в городские ворота… И… Урхан, — он внимательно посмотрел на бородача. — Знаешь… денег не надо… я принес тебе кучу неприятностей. И обязан тебе двумя жизнями: ее, — Макс на миг обернулся к Эдне, — и своей.

— Золотые слова, юноша, — ухмыльнулся в усы Урхан. — Но слов своих назад я не беру… Восемьдесят монет серебром. И еще двадцать сверху… — заявил он тоном, не принимающим отказа. И добавил, уже мягче: — Я хочу, чтобы вы двое жили. И сумели выбраться из той беды, в которую попали.

Доброта незнакомцев…

Сталкиваясь с подобным отношением, ощущаешь нечто похожее на счастье. Но этому чувству нет названия. Оно сродни мягкому эху капли Смысла, упавшей в тихое озеро чьей-то жизни. Сродни звуку потревоженных струн души… взмаху крыльев… свету новой звезды на небосклоне…

Макс даже пожалел, что не знает Урхана так, как знает его эта дружная молчаливая троица — Эр'тор, Грегор, Денн… Быть может, не просто так они прошли с Урханом столько дорог, столько боев…

…Мысль взлетела выше. Мир представился множеством непостоянных, чудаковатых завихрений ветра… кружащего желтые листья… Как листья, люди встречаются на миг. Иногда один успевает восхититься красотой и силой души другого. Иногда просто не замечает… Но всегда, всегда и неизбежно на очередном вираже, в непредсказуемом потоке осеннего воздуха, листья-люди теряют друг друга из виду. Навсегда. Сколько их было, таких людей, на коротком веку Максимилиана… И сколько еще будет…

Лишь немного позже, когда появится свободная минутка, Макс достанет из сумки походную чернильницу и то самое дрекавачье перо, чтобы записать пришедшее к нему… Не записать он не мог бы; единожды родившись в душе поэта, строки рвутся в мир, и это мучение — держать стихи в себе…

…Дорога по-прежнему была пустынна. И вскоре Урхан и его воины узнали причину такого запустения. За очередным поворотом интерстиции, которому следовала и дорога, им открылась картина необычайного столпотворения. Не меньше пяти обозов сгрудились на небольшом участке дороги. Гвалт стоял редкостный, как на торговой площади Хандела в базарный день… Дорогу перегораживал внушительный завал из земли, камней и бревен; в другом случае он сошел бы за неплохую линию обороны.

Кто-то не зря выбрал именно это место, чтобы перекрыть дорогу. Здесь она была зажата меж двух высоких холмов, густо поросших реликтовым черным драконником (живучее дерево, настолько ветвистое, что почти не пропускает к земле света; под ним всегда лежит холодная черная тень; а продраться сквозь особо древние заросли черных драконников — задача далеко не простая, если у тебя нет в руках хорошего топора). Если здесь и можно было сойти с дороги и двинуться в обход, то никто в здравом уме делать этого бы не стал. Даже пешком или верхом на быстроногой чарге, не то что с тарандрами и гружеными повозками. Для тех торговцев, что вели свои обозы из Гуррона, выход был прост: вернуться к городу и выбрать другую дорогу. Но что оставалось делать тем, кто шел в Гуррон? Возвращаться до ближайшего ответвления интерстиции? Далековато… да и что потом? пройти через половину Обжитой Ничейной Земли ради того, чтобы добраться в несчастный Гуррон, когда уже выйдут все возможные сроки?.. Нет. Оставалось только одно: общими силами разобрать завал.

Работа была в самом разгаре. С камнями и землей люди справлялись сами, бревна же обвязывали веревками и растаскивали при помощи могучих тарандров. Те жалобно подвывали, снося упреки и тычки погонщиков, и их звериные голоса вливались во всеобщую многоголосую какофонию.

«Не поленились ведь, дудочники…» — с досадой произнес Урхан, помянув стигийских ассассинов последними словами… Несложно было представить, что преграды, подобные этой, появились и на других ответвлениях торгового тракта, заставив дорогу, по которой шел обоз Урхана, опустеть на недолгое, но вполне достаточное для Стигов время…

Что оставалось делать? Урхан, Эр'тор, Грегор, Денн, Эвин и Максимилиан включились в работу. Эдне таскать камни Макс не позволил, а точнее, строго-настрого запретил.

Печально опустив плечи, девушка весь день просидела одна в крытой повозке; чинила свою одежду: фарховый плащ, пробитый стрелой, и разорванную на груди рубашку — домотканая рубаха Макса, надетая взамен собственной, не нравилась Эдне отчаянно: чем-то недобрым веяло от этой вещи, и сложно было объяснить в чем тут дело…

…Максимилиан ушел в работу и, окруженный множеством людей, разделяющих общее дело, на время сумел забыть о заботах собственных. Это стало настоящим облегчением для души, пережившей слишком много за последние дни. И, хотя Максу тяжело было справляться с камнями и хромота давала себя знать, он трудился самоотверженно; душой он прямо-таки отдыхал.

Никого здесь не интересовали его внешность и его прошлое. Люди свободно обращались к нему, помогали и просили помощи, делились водой… Завязывались короткие разговоры; как лоскутное одеяло из новостей всего мира… Кажется, именно тогда Максимилиан почувствовал, как поднимаются в его душе призрачные, прервавшие долгое молчание воспоминания Балы… Островитянин любил таверны именно за это — за пестроту новостей, за легкость общения, за чувство единства с теми, кто рядом… А тот, кто раньше звался Милианом Корвусом, кажется, впервые понял своего учителя — Кангасск Марини тоже почти все свободное время проводила в компании торговцев и путешественников, тогда как ее нелюдимый ученик искал мудрости в книгах…

За работой быстро подоспел вечер. Дорога вновь была открыта; полный трудов день завершен. И торговцы, и простые наемники сидели в кругу повозок у одного костра, как друзья. Тогда кто-то спросил Максимилиана: откуда у тебя, мальчишки, такие шрамы? Тот ответил честно и не вдаваясь в подробности: что получил их в бою… При этих словах Эдна, сидевшая рядом, взяла Макса под руку и положила свою маленькую ладошку ему на плечо. Странный жест. Сопереживающий…

…В кругу восхищенно закивали: Эвин уже успел разболтать о мастерстве своего случайного попутчика (благо, о Стигах он сумел промолчать, как велел Урхан). Кто-то попросил у Макса взглянуть на его посох и, получив разрешение, долго, с недоумением рассматривал простую донгоровую палку.

Поужинав, решили спеть. «Предлагай песню, мастер!» — сказал Максу торговец из Рубежа, для верности подтолкнув мальчишку локтем. И Максимилиан предложил… ту самую мирумирскую песню, не умолкающую по всему Омнису со времен легендарного Зиги-Зиги. Ту самую, что звучала в «Приюте у Озера», в один из последних дней отряда десяти амбасиатов… И народ подхватил, благо она шла к ситуации не хуже любой другой.

Плясали теплые отблески костра, окрашивая кожу каждого в файзулски-красный цвет… Словно опомнившись от наваждения, Макс обнял Эдну и заботливо накрыл ее полой своего плаща… Такая тихая. Такая доверчивая… и беззащитная. Как маленькая птичка, ищущая укрытия в непогоду… Максимилиан еще не знал никого, кто был бы ему так дорог. И в тот вечер он понял это окончательно.

Пиратская песнь оборвалась в его душе. Осталось задуматься: возможно, и не стоит искать чего-то большего. Возможно, он свой клад уже нашел…

Белый мрамор тонких высоких башен и знаменитые зеленые купола Гуррона отражали утренний свет. Красивый город, с небольшим и не очень жадным сектором тени. Город-мечта Ничейной Земли…

Урхан простился с Максимилианом и Эдной у самых ворот Гуррона. Пожелал им удачи и счастья, словно благословил. И отсчитал Максу сотню серебряных монет, как было обещано.