Игорь Фролов - Летать так летать!

• Название: Летать так летать!
• Автор: Игорь Фролов
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Современная проза
• Год: 2008
• ISBN: 978-5-699-28909-7

Без вертолетчиков в Афгане не обходилась ни одна боевая операция. Для пехоты огневая поддержка с воздуха — все равно что крыло ангела-хранителя. Автор — вертолетчик, налетавший в небе Афгана свыше 700 часов, — показывает войну с необычного ракурса. Как будто нет крови и ужаса, а только поэзия, любовь и что-то очень смешное, сквозь которое все-таки, если хорошенько присмотреться, проступает трагическое. Сквозь затуманенные тени вертолетных лопастей вырисовывается мозаика человеческих судеб и жизней, исковерканных войной.

Ранее сборник повестей «Летать так летать!» выходил под названием «Вертолетчик»

---

Когда борттехник вернулся в кабину, сил ругаться не было. Он глотнул воды, закурил и сказал тихим голосом:

— Вы чуть меня не потеряли.

— И так хреново, а тебе все шуточки, — сказал командир, борясь с автопилотом. — Потеряешь такого, как же.

ФИЛОСОФИЯ ТРЯПКИ

Кроме экипажа вертолета, в четырехместной гостиничной комнате живет пехотный полковник. Он все время ходит в туалетную комнату — стирает носки, трусы, майку, чистит китель, ботинки; перед сном развешивает свои многочисленные одежды на плечики, на спинки стула и кровати. Очень аккуратен, всегда причесан и выбрит.

За окном идет снег. Послеобеденный отдых экипажа. Борттехник Ф. лежит на кровати и читает «Братьев Карамазовых». Полковник сидит на кровати и смотрит на читающего борттехника. Потом оглядывается на стол. На столе лежит тряпка. Полковник обращается к борттехнику:

— Лейтенант, все хочу спросить. Насколько я понимаю, работа в воздухе требует особенной внутренней и внешней дисциплины. Так?

Лейтенант кивает, не отрываясь от книги.

— Тогда объясните мне, как вот этот постоянный бардак, вас окружающий, может сочетаться с такой ответственной работой? Как вы можете спокойно читать Достоевского, когда на столе с утра валяется тряпка?

Лейтенант отводит книгу от лица, смотрит на полковника.

— Все дело в том, товарищ полковник, — говорит он, — что тряпка — вещь совершенно несущественная, а посему определенного места не имеющая. Тряпка — она на то и тряпка, чтобы валяться — именно это наинизшее состояние характеризует ее как последнюю ступень в иерархии вещей. Она всегда на своем месте, куда бы ее ни бросили. Но нам-то с вами не все равно, верно? Одно дело — тряпка на столе, и совсем другое — под капотами двигателей вертолета. В этом случае она может стать фактором летного происшествия, — однако называться она будет уже не тряпкой, а предпосылкой. Улавливаете разницу? — Он строго поднял указательный палец. — Здесь-то и зарыта философия боевой авиации.

— Однако! — сказал полковник, вставая. — Однако у вас подозрительно неармейский склад ума, товарищ лейтенант. И это сильно навредит вашей дальнейшей карьере.

Он взял бритву и полустроевым шагом покинул комнату. Когда дверь за ним закрылась, командир с праваком, притворявшиеся до этого спящими, зашлись в поросячьем визге.

ПО ДУШАМ

Вечер того же дня. Пьяный командир экипажа только что потерпел поражение в попытке соблазнения дежурной по гостинице. «Вы пьяны, капитан, а у меня муж есть», — вполне обоснованно отказала она. Расстроенный командир поднимается на второй этаж и входит в свою комнату.

На кровати лежит пьяный борттехник Ф. и одним глазом читает «Релятивистскую теорию гравитации». Командир присаживается на краешек его кровати, смотрит на обложку, морщит лоб, шевелит губами, потом спрашивает:

— Что за херню ты читаешь?

— Очень полезная книга для всех летчиков — про тяготение.

Командир долго и напряженно думает, потом резким движением пытается выхватить книгу из рук борттехника. Некоторое время они тянут книгу в разные стороны. Наконец командир сдается. Он горбится, опускает голову, обхватывает ее руками и говорит:

— Ну, как еще с тобой по душам поговорить? Пойми, командир обязан проводить индивидуальную работу с подчиненными…

— Ну что ты, командир, — говорит с досадой борттехник.

— Нет, ответь мне — почему ты, лейтенант, не уважаешь меня как командира, как старшего по званию и, — командир всхлипывает, — не любишь просто как человека?

Растроганный борттехник откладывает книгу, садится рядом:

— Прости, командир… Вот как человека я тебя очень люблю…

Обнявшись, они молча плачут.

Входит трезвый правак с полотенцем через плечо, смотрит на них и говорит брезгливо:

— Опять нажрались, нелюди.

И снег лепит в темные окна.

БОЛЬШАЯ «ВИЛКА» БОРТТЕХНИКА

Во время командировки на борту № 22 появилась так называемая «вилка» — обороты левого и правого двигателей различались на 4 процента (при максимально допускаемых инструкцией по эксплуатации двух процентах). Командир спросил у борттехника:

— Что будем делать? Имеем полное право вернуться на базу. И командировке конец.

— Зачем? Летать можно. Бывало, я и при шести процентах летал, — соврал борттехник.

Правак, лейтенант С., злобно хмыкнул:

— Да ты и без двигателей летать можешь, а мы жить хотим. Понабрали студентов в армию, а они кадры губят.

Началась привычная перебранка двух лейтенантов — двухгодичника и кадрового.

— Если я — студент, то ты — курсант.

— Да, я горжусь, что был курсантом. Пока ты в институте штаны просиживал, я в казарме портянки нюхал!

— Пока ты портянки нюхал, я учился. И теперь я — дипломированный инженер!

— А я летчик!

— Какой ты, к черту, летчик?! Пока ты — правак, единственная деревянная деталь на вертолете.

— Командир, он летчиков ни в пень не ставит! Вставь ему дыню!

— Ну, все! — сказал командир. — Заткнулись оба. Я решил — командировка продолжается. Хрен с ней, с «вилкой». Тем более что сегодня вечером мы приглашены в гости.

— Куда? — хором спросили лейтенанты.

— На голубцы к одной милой официантке из летной столовой. Ваш командир обо всем договорился.

Вечером экипаж отправился в гости. Обычный барак с общим коридором, в который выходят дверцы печек из маленьких квартир. Голубцов не было. Ели и пили то, что принесли с собой жаждущие общения офицеры. Официантка позвала подругу, медсестру из аэродромного медпункта.

Дело близилось к ночи. Командир все чаще уединялся с официанткой в соседней комнате. Медсестра выразила надежду, что мальчики ее проводят.

Уже хорошо поддавшие мальчики выпили на посошок и, пока медсестра одевалась, вышли в коридор. Курили у печки.

— Какая же я гадюка! — сказал правак, сидя на корточках и мутно глядя в огонь. — Гадина я! Дома меня ждет молодая жена, моя птичка, а я, пес шелудивый, собираюсь изменить ей в этом грязном вертепе.

— Да, нехорошо, — покачиваясь и стряхивая пепел на плечо праваку, сказал борттехник. — Наверное, тебе прямо сейчас нужно свалить в гостиницу. А я тебя прикрою, скажу, что тебе стало не по себе. Ведь тебе и вправду не по себе — и физически и морально.

— Нет, я не могу, — сказал лейтенант С., икая. — Я не могу обидеть эту милую, одинокую женщину, она так надеется на мою помощь.

«Вот сволочь», — подумал борттехник, и от предстоящей борьбы за обладание ему сразу захотелось спать. Он даже зевнул.

Вышла медсестра в дубленке, улыбнулась:

— Ваш командир вернется к исполнению воинского долга чуть позже. Вперед, товарищи офицеры!

Миновав темный коридор, они вышли в морозную лунную ночь. Женщина остановилась и сказала, обращаясь к лейтенанту С.:

— Милый Шура! Вам, как молодожену, направо — ваша гостиница там. А меня проводит холостой лейтенант Ф. Только проводит и сразу вернется в гостиницу. До встречи, Шура! — И она поцеловала оторопевшего лейтенанта С. в щеку.

— Ах, вот как? Ну, л-ладно, — злобно сказал лейтенант С., развернулся и ринулся по сугробам к темнеющим сараям. Увяз, остановился, повернул назад. Выбравшись, он долго отряхивал брюки от снега, потом выпрямился и сказал:

— Я ухожу! Но учтите, он — ненадежный человек! Если хотите знать, у него «вилка», — тут лейтенант С. показал руками достаточно крупную рыбину, — целых десять процентов!

И, крутнувшись через левое плечо, он побежал по тропинке вдоль желтых окон барака.

— Я ничего не поняла, но этот размер меня заинтриговал, — засмеялась женщина и взяла лейтенанта Ф. под руку.

ШИНЕЛЬ

Весной в полку случилось ЧП — исчезли два бойца-азербайджанца. Были организованы спешные поиски. Борт № 22 возвращался из Зеи с молоком и сметаной, когда, уже на подлете к аэродрому, его переориентировали на прочесывание поселка с воздуха. Вертолет, взяв точкой отсчета баню на краю поселка, начал ходить галсами — улица за улицей, — едва не цепляя колесами телевизионные антенны. Экипаж добросовестно выполнял приказ, понимая всю бесперспективность такого поиска.

— Они же не дураки по улицам бегать, — сказал командир. — Сидят сейчас где-нибудь у друзей — здесь азеров полно, — над нами смеются.

Прочесав нижний поселок, вертолет вылетел к железнодорожному вокзалу и пошел над перроном. На первом пути стоял скорый из Владивостока. Вернее, он уже тронулся и набирал скорость. Когда пролетали над серединой состава, борттехник Ф. увидел, как из двери первого вагона, который уже миновал перрон, выскочил человек в шинели, с шапкой в руке. За ним выпрыгнул второй, упал, перекатился — состав уже шел с приличной скоростью.

— Кажется, нашли, — доложил командир, когда они пролетели над двумя солдатами. — Только что двое воинов спрыгнули с поезда. Сейчас развернемся, посмотрим. Высылайте группу, кто здесь рядом…