Юлия Винер - Красный Адамант

• Название: Красный Адамант
• Автор: Юлия Винер
• Издательство: Текст
• Жанр: Детектив
• Год: 2006
• ISBN: 5-7516-0517-9

Все развлечения инвалида Михаила Чериковера заключались в созерцании иерусалимской улицы из окна своей квартиры, пока в его руки при невероятном стечении обстоятельств не попали краденые бриллианты, в том числе знаменитый Красный Адамант. Это происшествие перевернуло всю его жизнь и потянуло за собой цепь разнообразных событий, в которые вовлечены и дочь Чериковера с женихом-арабом, и его русская жена с любовником — ортодоксальным евреем, и его смуглокожая любовница, приехавшая в Израиль из Марокко, и многие, многие другие.

---

И вера для государства дело самое полезное. Без какой-нибудь веры ни одно государство не проживет, у всякого какая-нибудь да есть, даже в Америке, там это называется свободное предпринимательство и права человека — тоже врут, конечно, насчет свободного и насчет прав, но вера есть. И если она исчезает, то начинается беспредел, как в России. Вот они там и пытаются теперь церковь обратно распространить.

А здесь, пока верили в сионизм, еще туда-сюда, можно было говорить об отделении. Но не успели, и слава Богу. А теперь осталась только одна старая вера, и чем она плоха? Худо-бедно, столько тысяч лет служила, послужит и еще, пока ничего нового не придумали.

Но это вера. А говорилось про религию, чтоб ее отделить. Религию отделить, а вера чтобы осталась? В том и штука, что веру от религии тоже не отодрать. Даже у нерелигиозных. Вера с религией так плотно срослись, что опять по живому рубить придется. Нет, отделять никак нельзя.

А что гражданского брака и развода нет и прочее — так нечего жаловаться, а помнить надо, в какую страну ехали.

Да чего там, я, честно сказать, даже иногда подумываю, не присоединиться ли и мне. Особенно в связи с Татьяной. Ну и что, что не верю? Это, они говорят, придет, а ты, главное, соблюдай заповеди и молись, молись (тут я сразу вспоминаю моих элохим).

Здесь любопытно отметить такой момент. Я в России про религию практически и не вспоминал никогда, другой раз слышишь, такой-то ходит в церковь, а этот крестился, но всегда считал, что ненужная трата времени. А здесь я как был неверующим, так и остался, и ничто меня не берет, даже если присоединюсь ради Татьяны, но при всем том религия занимает в моих мыслях большое место.

То есть не могу даже сказать, что меня этот вопрос интересует, или волнует, или что — но против воли сам навязывается, и начинаешь думать. В данном случае с чисто практической стороны, но часто и без повода. Если уж она даже мне, человеку равнодушному, так, то это лишнее доказательство, как она тут глубоко въелась и что отделять никак нельзя.

Нет, я на здешнюю религию совершенно не жалуюсь, а принимаю, что есть. Тем более спасибо, справки не дают.

25

Парочка моя благополучно отбыла и вернутся только через два дня. И можно было бы спокойно полежать и подумать.

Я и лежал, и размышлял про религию и еще про многое, и утром встал, и упражнения сделал, и сам позавтракал, и обратно лег, и все практически спокойно. Но только потому, что поджидаю Ириску с рецептом, сразу и сгоняю ее в аптеку, а может, сама догадалась и купила по дороге. Уже очень надо. А то ведь я вечером предпоследнюю проглотил, а сегодня ни одной, последнюю берегу.

Не исключено, конечно, что они там как-нибудь исхитрятся и поженятся без справки. Но уверен, что развестись при такой женитьбе — раз плюнуть, и рассчитываю, что так и будет. Тем более парень, надо признать, классный. И по внешности, и ласковый, и воспитанный, и о семье печется, и учиться хочет… Еврея такого еще хорошо поискать.

Лежу спокойно.

Вот наконец и Ириска. Веселая и хорошенькая, как всегда. Сияет своими зубками, ну, как мой больной? Вставал? завтракал? мыться будем?

Но что мне сейчас ее зубки и улыбки.

Катастрофа. Полный облом.

Не принесла!

Не принесла рецепт. Сегев категорически отказал, пусть, говорит, принимает акамол форте.

Акамол форте! Чтоб им всем провалиться, и с доктором Сегевом вместе. Ирис тоже хороша. Не сумела ему объяснить, какие у меня боли.

И что теперь? Ведь катастрофа! Прямо хоть вставай и беги в больничную кассу. Да и побежал бы, она у нас близко, с ходунком дополз бы, но я по лестнице сам не спущусь, а Ириска не поможет, рано тебе, говорит, по лестнице. Да она меня просто на смех подняла, что за истерика, говорит. А я и впрямь готов истерику закатить, даже слезы подступают. Так обидно, что никто не хочет понять, какие у меня боли и как мне нужно это лекарство.

— А ты вот возьми, — она говорит, — попробуй алголизин. Увидишь, поможет ничуть не хуже, — и протягивает мне коричневую таблетку. А мне даже вид ее коричневый противен, я свою хочу, беленькую. Готов вышибить у нее таблетку из пальцев, но сдержался и переменил тактику. Взял, заглотал эту гадость, чуть не подавился, горькая, сволочь. Думаю, подожду немного и докажу тебе, чего твой алголизин стоит.

Стала она меня упражнять. Немного совсем позанимались, и чувствую, что делаю почти свободно, в бедре практически не тянет, шея и спина тоже расслабились. Все боли на уровне среднего моего обычного дня, то есть как я обычно это называю, что не болит.

Радоваться надо, да? А я не только не радуюсь, а, наоборот, раздражение ужасное, и чего-то сильно не хватает, словно есть хочу или курить. Но есть точно не хочу, а курить Ириска во время упражнений не позволяет. Говорю ей:

— Хватит, Ирис, я устал.

— А как боли?

— Как были, так и есть, — вру.

— Не может этого быть, — говорит, — сколько мы с тобой раньше занимались, ты так быстро не уставал и не жаловался.

— Потому и не жаловался, — говорю, — что перкосет хорошо облегчал.

— А алголизин не облегчает?

— Нисколько, — говорю, — наоборот, тошнит от него.

— Ладно, подберем тебе что-нибудь другое, чтоб не тошнило.

— Да чего подбирать? Подобрали уже, лучше не надо. А теперь не даете. У тебя с собой есть? Дай хоть парочку.

— Ладно, — говорит, — парочку дам, но больше не проси. У меня уже мало, другим надо. И в поликлинику ходить не пытайся, тоже не дадут.

Мыться я отказался, и обед, сказал, сам возьму. Она хотела прибрать, но я ей говорю:

— Все, ничего не надо, отваливай к своему Эйялю.

Она прямо оторопела. Я с ней так никогда не разговаривал.

— Ты чего? — говорит.

— А ничего. Ступай, ступай, я устал.

— Да брось, Михаэль. Ты полежи, отдохни, может, поспишь немного, а я пока приберусь, мешать тебе не буду.

— Ничего не надо. Уходи. Сказано тебе — устал.

— Отчего же ты так устал? Мы и занимались-то всего ничего.

— Ну, привязалась! От тебя я устал.

— От меня?

— От тебя!

— Устал от меня?

— А ты думала, от тебя устать нельзя?

— Вот как.

Быстро убрала щетку, ведро, тряпку, скинула свой синий халатик и заглядывает ко мне в спальню:

— Михаэль, я ключ отдам Татьяне. Скажу ей, что больше ходить к тебе не буду.

— А говори, что хочешь.

Хлопнула дверью и ушла.

26

Ни за что ни про что обидел и выгнал хорошую, ласковую девочку.

Головой ужасаюсь, какое я идиотство сделал, а параллельно душит досада, что не успел ей как следует наговорить. Проще сказать, обругать как следует. Мало того. Я женщину в жизни пальцем не тронул, а тут так и видится, как бы я ей врезал, если бы близко подошла. Не то чтобы просто ударить, а по заднице с размаху или за титьки схватить, главное, чтоб погрубее и пообиднее. Прямо руки чешутся, и жалею, что быстро ушла.

А за что? Почему?

Лежать нет мочи, встал.

Ползаю по квартире, не знаю, куда себя девать. Теперь уж не просто скука одолевает, а какая-то смесь тоски со злостью. Обедать давно пора, но есть по-прежнему не хочу. Выпил два стакана воды, чтобы алголизин вонючий скорей выгнать из организма.

Сходил в туалет, но жарко, и мало что выделилось. Так что алголизин во мне все еще сидит.

Знаю, что не стоит их смешивать, но не вытерпел и принял одну беленькую. То ли алголизин помешал, то ли вообще действие ослабело, как я замечал и раньше, но желаемого результата не получил. Пришлось принять еще одну, и опять осталась у меня одна-единственная.

А успокоиться все не могу. Что это со мной творится?

И главное, что теперь делать?

27

У меня с Кармелой установились какие-то странные отношения.

Вроде бы она относится как всегда, и навещает, и стряпню носит, и пошучивает, и хохочет своим лошадиным хохотом, и обращается опять как обыкновенно с соседом, а не с мужиком, с которым переспала. Сперва я даже обрадовался, что все так мирно сошло на нет и мы опять добрые приятели, и все. Но потом начало становиться как-то не по себе. Так обращается, как будто я то ли молодой мальчик, то ли совсем старик, который не все правильно понимает и которому надо объяснять и потакать. А не то что мужчина в самой силе, хоть и поломанный.

Правильно говорят, что нет страшнее бабы, когда ее мужик не хочет. Она ведь чувствует, что у меня все начисто прошло. И не из-за перелома, а вообще. И она еще ничего, фасон держит очень прилично, другая, может, совсем бы общаться перестала. Неловко иногда перед ней, но ведь не стану я ей объяснять, что меня теперь только одна женщина интересует, а других как нету. Кто знает, может, потом, когда все уладится… Но это ей мало радости от такого объяснения.

Вообще, когда Татьяна сказала, может, у вас с ней что-нибудь получится, это она сказала глупость. Ничего у нас с ней получиться не могло, кроме случайного баловства. Наверно, ей просто хотелось трахнуться с русским мужиком, убедиться, что это такое и нет ли у него хвоста.