Джудит Леннокс - Возвращение во Флоренцию

• Название: Возвращение во Флоренцию
• Автор: Джудит Леннокс
• Издательство: СЛОВО / SLOVO
• Жанр: Современная проза
• Год: 2012
• ISBN: 978-5-387-00505-3

Действие романа Леннокс начинается в 1933 году во Флоренции, где юные сестры Тесса и Фредди Николсон проводят беззаботное лето. Четыре года спустя Италия становится лишь воспоминанием для Тессы. Успешная и независимая, она ведет богемную жизнь в роскошном Лондоне и гордится своими свободными взглядами на любовь. Но все меняется после трагического романа Тессы с женатым Майло Райкрофтом. Судьба приготовила много испытаний для девушки. Страшная война разлучает ее с самым близким человеком — сестрой Фредди. Их жизненные пути расходятся, и кто знает, встретятся ли они снова…

---

Майло писал ей; она рвала его письма, не читая. Однажды поутру, вернувшись в отель, она обнаружила его у стойки портье. Им надо поговорить, сказал он, так дальше продолжаться не может. У них состоялся отвратительный ланч в «Мраморной арке», а потом не менее тяжелая прогулка по Гайд-Парку, во время которой они пререкались вполголоса, чтобы их не расслышали люди, проходящие мимо. «Я не верю, что ты добровольно выбрала себе такую участь, — говорил Майло. — Жить в отеле, вдали от своего дома, друзей. Я знаю, что поступил плохо, причинил тебе боль, и я готов извиниться еще хоть тысячу раз, только бы ты вернулась ко мне. Я был глупцом, и я обещаю, что никогда, никогда в жизни больше не посмотрю на другую женщину».

— Дело в том, — ответила Ребекка, — что я больше тебя не люблю. У меня нет к тебе даже ненависти — я вообще ничего не чувствую.

Лицо Майло затуманилось; его самолюбие было задето. Они расстались; ему нужно было успеть на поезд.

В тот вечер она легла в постель с агентом из Болтона, с которым познакомилась в баре отеля. Он был моложе ее, чуть за двадцать, почти совсем мальчишка. У него было приятное дружелюбное лицо, четко очерченные губы и мягкие серо-голубые глаза, а тело худое и до того белое, что казалось чуть зеленоватым. Утром, смущенный — судя по всему, оттого, что проснулся в постели с женщиной, — он набросил на плечи пальто, схватил скомканную одежду и, прижимая ее к груди, бросился по коридору в общую ванную, чтобы одеться. Его звали Лен, он дал ей свой адрес и попросил писать, но она, конечно, так и не написала.

Ребекка чувствовала, что проваливается куда-то, опускается все глубже, задыхается без воздуха. Еще немного, и она утонет.

В один из дней она так и не вышла из номера. Она проснулась рано утром, со слезами на глазах. Ей была невыносима мысль о том, чтобы пойти в ванную; она слышала, как другие постояльцы снуют туда-сюда по коридору. Ребекка впала в ступор; она с ужасом думала, что сейчас ей предстоит спуститься в ресторан, где коммивояжеры и торговые агенты, поедающие по утрам свою яичницу с беконом, как по команде поднимут головы и уставятся на нее.

На следующее утро у себя в дневнике она написала план. Завтрак в ближайшем кафе избавит ее от необходимости сидеть в ресторане отеля вместе с остальными постояльцами. В хорошую погоду она будет покупать себе на ланч сандвич и есть его в парке; в плохую погоду станет обедать в «Лайонс». Запишется в салон красоты на стрижку и маникюр. По четвергам будет ходить в кино, а вечером в пятницу — на концерты. Она купит альбом для эскизов и начнет рисовать, а не бесцельно слоняться по городу. Она всерьез обдумает предложение Тони о том, чтобы снять квартиру и выселиться из отеля, хотя в этой затее присутствовало постоянство, которое ее пока только отпугивало. Она постарается строго придерживаться этого плана, потому что альтернатива — летаргия, которая заставляла ее целыми днями валяться в кровати, внушала Ребекке ужас. Она понимала, что должна за что-то уцепиться, но не знала за что.

Как-то вечером, вернувшись в отель, она получила письмо. Гаррисон Грей спрашивал, не согласится ли она с ним поужинать. Ребекка согласилась; они условились, что он заедет к ней в отель в восемь вечера в пятницу.

По дороге от отеля до станции метро Гаррисон сказал:

— Тоби доложил мне, что вы съехали из предыдущего отеля. Я думал, вы меня забыли. Чертова компания услала меня в чертов Бирмингем на целый месяц. — Они вошли на станцию, и он купил билеты. На эскалаторе, стоя позади Ребекки, он прошептал ей на ухо: — В Бирмингеме мне всегда кажется, что я умер и попал в ад. Думаю, меня отправляют туда в наказание.

— Правда? — спросила она. — И за что?

— Боюсь, таким образом руководство пытается проверить, принадлежит ли моя душа целиком и полностью компании «Саксби и Кларк».

Она рассмеялась.

— И как же?

— Конечно, нет.

У платформы стоял поезд, они поспешили войти в вагон. Свободных мест не было, поэтому Ребекка с Гаррисоном остались стоять у двери.

Она спросила:

— Вы предпочитаете Лондон Бирмингему?

— Если честно, я вообще не люблю города.

— Тогда где бы вам хотелось жить?

— Я люблю представлять себя на солнечном пляже… как я время от времени ныряю в воду, а потом иду в кафе перекусить. Я был бы не против жить в деревне. Мне всегда хотелось самому выращивать себе пропитание. По-моему, это гораздо более естественно, более честно.

«Оттого что мы в Милл-Хаусе выращивали собственные овощи, наша жизнь с Майло не стала ни естественнее, ни честнее», — подумала Ребекка.

— В прошлое воскресенье, — сказала она, — я возила Тоби с Артемис в Саффолк, на побережье.

— Значит ли это, что у вас есть автомобиль?

— Да, «райли». Я обычно оставляю его на боковой улочке, сразу за отелем.

На Кингс-кросс они пересели на другую ветку, потом вышли из метро на Пикадилли-серкус. Сверкали огни; Ребекка немного взбодрилась, почувствовав былое оживление при виде вечернего Лондона. Они уселись за столик в ресторане на узкой улочке близ Хеймаркет. На закуску оба заказали креветок — она крупных, «Мари-Роз», он мелких. Попробовав их, Гаррисон спросил:

— Итак, где же все-таки пребывает достопочтенный мистер Райкрофт?

— Думаю, в Оксфордшире. В нашем доме. — Она сказала это без иронии; Ребекка с гордостью думала, что уже простила Майло и теперь начинает свою собственную, новую и интересную жизнь.

— А вы тем временем здесь, в Лондоне.

— Как видите.

Он взмахнул вилкой с полудюжиной креветок.

— В чем он провинился?

— В неверности. — Она поджала губы. — Патологической. Думаю, будь он женат даже на Грете Гарбо, он изменял бы и ей тоже.

— Значит, из-за этого вы от него ушли. Что ж, все верно. Вы по нему скучаете?

— Совсем нет. — Она подняла бокал и чокнулась с ним.

Она ожидала новых вопросов — деталей его измен, ее планов на будущее, — но вместо этого Гаррисон сказал:

— Вечно я жалею, что заказал мелких креветок. Звучит заманчиво, но есть в них что-то отталкивающее.

— Если хотите, мы можем поменяться.

— Правда? Вы не против?

— Нет. — Они обменялись тарелками. Ребекка сказала: — Вы надолго в Лондон, Гаррисон, или вам надо возвращаться в Бирмингем?

— Бог мой, надеюсь, что нет. — Он улыбнулся, пристально глядя на нее. — Очень, очень надеюсь.

Ему нравилось подшучивать над тем, как она разговаривает — «аристократично» — и над ее происхождением — «этот мещанский средний класс». Его дед был шахтером; это означало тяжелое детство, борьбу за выживание. Иногда она ходила с ним по клубам и пабам, где он играл на пианино. Гаррисон рассказывал, что хотел стать музыкантом, но удача отвернулась от него: когда ему предложили регулярные выступления на радио, он свалился с бронхитом, а потом завистливый коллега перехватил у него из-под носа контракт с джазовым оркестром.

Ребекка жалела его; ей были знакомы разбившиеся мечты и упущенные возможности. Гаррисон был нетребовательным и, если не воспринимать всерьез его ворчание, приятным спутником. Ей нравилась его неспешная походка, изящные руки, то, как он улыбался, растягивая губы и щуря глаза. Он никогда не выходил из себя, не повышал голос. По выходным они выезжали на ее машине за город, в Бокс-Хилл или Уитстейбл. Она заметила, что, несмотря на тягу к сельской жизни, Гаррисон не очень-то любил ходить пешком: короткая прогулка и они уже направлялись к ближайшему пабу. Он не интересовался ее прошлой жизнью, что было для нее большим облегчением.

Он пытался обучать ее пению — правильному дыханию, фразировке, извлечению звука. Гаррисон говорил, что у нее красивый голос с приятной хрипотцой — жаль только, что иногда она меняет тональность. Ребекка подумала, что его слова хорошо отражают ее сущность: даже свои немногочисленные врожденные таланты она и то не в силах использовать до конца. В одном из пабов Фицровии она спела «Братец, одолжи монетку»; Гаррисон выстукивал пальцами ритм, чтобы она не сбивалась. Ей поаплодировали, и Ребекка почувствовала облегчение; позднее в тот же вечер они в первый раз поцеловались.

Он снова уехал, на этот раз на две недели. За это время Гаррисон ни разу не написал ей и не позвонил. Ребекка напоминала себе, что не должна обижаться: стремление завладеть другим человеком — ее плохая черта, ставшая одной из причин развала ее брака с Майло.

В августе в Лондон на денек приехала Мюриель, и они вместе поужинали. Мюриель рассказывала о том о сем: как путешествовала по Шотландии с подругой, о том, что доктор Хьюз вернулся в Оксфордшир после двухнедельного отпуска в Корнуолле. Дебора в конце концов решила, что не хочет там селиться — это очень порадовало Мюриель. «У мамы все в порядке», — вскользь заметила она, но Ребекка, охваченная чувством вины, пообещала вскоре ее навестить. Она регулярно писала матери, но не звонила и не заезжала к ней с тех пор, как ушла от Майло.