Джон Коннолли - Создания смерти, создания тьмы

• Название: Создания смерти, создания тьмы
• Автор: Джон Коннолли
• Издательство: Эксмо, Домино
• Жанр: Триллер
• Год: 2010

«Полицейские и их семьи неприкосновенны», — нью-йоркский детектив Берд Паркер, как и многие его сослуживцы, привык к этой мысли и ни разу не усомнился в ее правоте, пока однажды, вернувшись домой, не обнаружил тела жены и дочери, растерзанных неизвестным маньяком. Начав собственное расследование, Паркер примет вызов Странника и, продираясь сквозь паутину зла, сплетенную преступной волей многих людей, будет зорко вглядываться в новые лица, пытаясь отыскать в них черты Зверя.

---

В то же время все произошедшее сблизило меня с Эйнджелом и Луисом. Они не питали иллюзий насчет окружающей их жизни и не создавали для себя никаких философских конструкций, которые позволили бы им и быть ее частью, и держаться в стороне. Луис был киллером и не мог позволить себе подобных заблуждений. А крепость связи, существовавшей между ним и Эйнджелом, и его лишила иллюзий. С моих глаз теперь тоже словно спала пелена, и мне предстояло перестроиться и найти в жизни свое новое место.

Эйнджел взял с соседнего столика оставленную кем-то газету. Его внимание привлек заголовок.

— Ты его видел?

Я бросил взгляд на газетную страницу и кивнул. Во время недавнего нападения на банк один молодой человек попытался проявить геройство и получил полный заряд из двух стволов обреза. Об этом трубили во всех газетах.

— Вот история, — заговорил Эйнджел. — Выходят парни на дело. Никого трогать не собираются. Просто хотят войти в банк и взять денежки. А деньги-то, между прочим, застрахованы, так что банку ни холодно ни жарко. Ну, а потом они хотят уйти, и все. У них с собой оружие, потому что без него их всерьез не примут. Кто на них посмотрит, если они только ругаться будут? Но всегда найдется засранец, считающий себя бессмертным, и все потому, что он живой. Парень молодой, поддерживает себя в форме и уверен, что все киски будут его, если он не даст ограбить банк. Ну посмотрите-ка на него: вылитый агент по продаже недвижимости, двадцать девять лет, холостой, огребал приличные бабки, и вот в нем дыра, что твой туннель Холланда под Гудзоном. Ланс Перерсен, — Эйнджел изумленно покачал головой. — В жизни не встречал парня с таким именем: Ланселот.

— А не встречал, потому что они давно покойники, рыцари эти Ланселоты, — окидывая взглядом зал, пояснил Луис. — Наверное, околачивались в банках и лезли под пули. Может быть, этот парень последний Ланс.

Принесли бутерброды, и Эйнджел сразу ими занялся, в отличие от нас с Луисом.

— Как у тебя дела?

— Нормально, — ответил я. — По какому поводу сбор?

— Ты не пишешь, не звонишь, — чуть заметная улыбка тронула губы Луиса. Он взглянул на меня с теплым вниманием, и снова его изучающий взгляд заскользил по залу, останавливаясь поочередно на входной двери, столиках, дверях туалетных комнат.

— Я слышал, ты что-то делал для Бенни Лоу. Зачем тебе понадобилось связываться с этим дерьмом? — Эйнджел был неплохо осведомлен.

— Чтобы время убить.

— Если хочешь время убить, булавки в глаза втыкай. Бенни живет — только небо коптит.

— Давай, Эйнджел, ближе к делу. Ты пока только языком болтаешь, а Луис сидит с таким видом, будто ждет, что сюда сейчас нагрянет лихая банда и начнет поливать из своих пушек.

Эйнджел отложил недоеденный бутерброд и ловко вытер губы салфеткой.

— Я слышал, ты интересовался одной из подружек Стивена Бартона. Кое-кому любопытно узнать, откуда такой интерес.

— Кто же это у нас такой любопытный?

— Бобби Сциорра, как я слышал.

Не знаю, все ли было в порядке с головой у Бобби Сциорры, но убийство доставляло ему удовольствие, и в лице старика Ферреры он нашел хозяина, оценившего по достоинству эту страсть. Эмо Эллисон на себе почувствовал интерес Сциорры к чужим делам. У меня было сильное подозрение, что и Олли Уоттсу этот интерес укоротил жизнь.

— Бенни Лоу говорил о каких-то раздорах между стариком и Санни, — ответил я. — Он назвал это долбаным междусобойчиком.

— Бенни всегда был дипломатом, — вставил Эйнджел. — Удивляюсь, как это он еще не в ООН. Там что-то странное творится. Санни лег на дно и Пили с собой прихватил. О них ни слуху ни духу. Никто не знает, куда они подевались, но Бобби Сциорра прямо землю роет, чтобы их найти, — Эйнджел вспомнил об оставленном бутерброде и переполовинил его. — А как насчет Бартона?

— Мне кажется, он тоже залег, но точно не знаю. Он мелкая сошка, и у него едва ли есть серьезные дела с Санни или стариком — так, какие-нибудь мелочи, хотя когда-то он, возможно, и был близок Санни. Может быть, ничего за этим нет, и Бартон не при чем.

— Может он и не при чем, но у тебя у самого проблемы поважнее, чем розыск Бартона или его подружки.

Я молча ждал продолжения.

— За тобой охотятся.

— Кто?

— Это не местные. Кто-то не из города, но Луис не знает, кто точно это затеял.

— Это из-за дела с толстяком Олли?

— Не знаю. Даже такой придурок, как Санни, не станет устраивать охоту из-за какого-то стрелка-пешки, которого пристрелили, потому что ты появился. Толстяк Олли никому ничего плохого не делал, и вот его нет. Могу сказать тебе одно: ты здорово раздражаешь оба поколения семейства Феррера, и хорошего тут мало.

Услуга Коулу обрастала осложнениями. Дело не вписывалось в рамки обычных случаев исчезновения людей. Возможно, оно не было таким уж простым и с самого начала.

— У меня к тебе вопрос, — сказал я. — Ты знаешь кого-либо, у кого есть «пушка», что может продырявить кирпичную стену пулей калибра пять и семь десятых миллиметра весом в десятую часть унции? Патроны автоматические.

— Ну ты и шутник! Такую игрушку я видел только на башне танка.

— А вот из нее-то стрелка и пришили. Я видел, как его разнесло, и надо мной в стене тоже была дыра. Оружие бельгийского производства, предназначалось для спецподразделений полиции по борьбе с террористами. Кто-то обзавелся такой штуковиной и пустил в ход. Она должна проявиться.

— Я поспрашиваю, — пообещал Эйнджел. — Догадки есть?

— Предполагаю, что это Бобби Сциорра.

— И я так думаю. А почему он подчищает за Санни?

— Старик велел.

Эйнджел согласно кивнул.

— Будь начеку, Берд.

Он доел свой бутерброд и поднялся.

— Пойдем, мы подвезем тебя.

— Нет, я хочу немного пройтись.

— Ствол при себе?

Я кивнул. Он сказал, что позвонит мне. У дверей мы расстались. Я шел по улице, чувствуя тяжесть пистолета под мышкой и отмечая в памяти каждое лицо в толпе, а под ногами неясно бился пульс большого города.

Глава 11

Бобби Сциорра, этот злой гений и воплощение жестокости и садизма, появился перед Стефано Феррерой, когда тот находился на грани безумия и смерти.

Казалось, его вызвали из дальнего, самого мрачного угла ада слившиеся воедино гнев и горе старика, и он стал физическим проявлением всех мыслимых и немыслимых мук и несчастий, которые Стефано желал бы обрушить на весь мир. В лице Бобби Сциорры он нашел идеальное орудие, чтобы нести боль и ужасную смерть.

В юности Стефано наблюдал, как отец создавал маленькую империю на основе их скромного дома в Бенсонхерсте. В те дни Бенсонхерст, граничащий с заливом Трейв-Сенд-Бей и Атлантическим океаном, сохранял еще дух маленького городка. Ароматы гастрономов смешивались с запахом дровяных печей местных пиццерий. Люди жили в домах на две семьи за коваными железными воротами. В солнечные дни они выходили на веранды и сидели там, наблюдая за детворой, игравшей в крошечных садиках.

Амбиции Стефано требовали простора и увлекли далеко от семейных традиций. Когда пришло его время занять место у руля, он выстроил большой дом на Стэйтен-Айленде. Из окон с внутренней стороны дома ему был виден край особняка Паоло Кастеллано на Тодт-Хилл, этакого Белого дома стоимостью в три с половиной миллиона, а в окно на самом верху, возможно, удавалось увидеть и усадьбу Бартонов. Если Стэйтен-Айленд устраивал главу семьи Гамбино и благожелательного миллионера, тогда и для Стефано он вполне подходил.

Когда Кастеллано пришел конец, после шести выстрелов в ресторане «Спаркс» в Манхэттене, самой крупной фигурой на Стэйтен-Айленде стал Стефано.

Женился он на некой Луизе, девушке из Бенсонхерста. К браку с Феррерой ее привела не возвышенная любовь, которую описывают в романах, — она любила его за могущество, неистовость, но большей частью ценила деньги. А тем, кого в брак привели меркантильные интересы, чаще всего приходится дорого расплачиваться за корыстолюбие. С Луизой именно так и случилось. Вскоре после рождения третьего сына она подверглась сильному психическому расстройству и вскоре умерла. Больше Стефано не женился. Горевать он также не горевал; брать на себя заботу о другой жене считал лишним, тем более, что первая обеспечила его наследниками.

Старший сын Винченцо выделялся умом и представлял главную надежду семьи. Когда он умер в двадцать три года в бассейне об обширного кровоизлияния в мозг, отец неделю молчал. Застрелив принадлежавшую Винченцо пару лабрадоров, он удалился в свою спальню. К этому времени Луиза была уже семнадцать лет в могиле.

Никколо, или Никки, был моложе Винченцо на два года и занял его место, став правой рукой отца. Я тогда только начал работать в полиции, и мне часто приходилось наблюдать, как Никки колесил по городу в бронированном «кадиллаке» в окружении охраны, создавая себе репутацию такого же головореза, как и отец. К началу восьмидесятых семья справилась с первоначальным отвращением к торговле наркотиками и принялась наводнять город дурманом всех мастей, который только могла заполучить. Большинство прежних торговцев благоразумно сошли с дистанции, а потенциальных соперников-конкурентов либо вытесняли угрозами, либо без особых церемоний пускали на корм рыбам.