Леонид Филатов - Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник)

• Название: Свобода или смерть: трагикомическая фантазия (сборник)
• Автор: Леонид Филатов
• Жанр: Драматургия
• Год: 2011
• ISBN: 978-5-17-059312-5, 978-5-94663-856-2

Тонкому, ироничному перу Леонида Филатова подвластны любые литературные жанры: жесткая проза и фарс, искрометные пародии и яркие лубочные сказки. Его повесть «Свобода или смерть» рассказывает о судьбе уехавшего на Запад советского интеллигента Толика Парамонова, являющегося едва ли не символом поколения «семидесятников». Автор чутко уловил характерную для наших эмигрантов парадоксальность поведения: отчаянные борцы с брежневским режимом у себя на Родине, за границей они неожиданно становились рьяными защитниками коммунистических идеалов…

---

Леонид Алексеевич Филатов Свобода или смерть: трагикомическая фантазия: повести, пародии и сказки

Игра в «замри»

Как мокрый куст сирени, тяжела

Как мокрый куст сирени, тяжела,
Над станцией качалась тишина,
Пустая и дремотная донельзя…
И вдруг — экспресс «Москва — Владивосток»
Взошел, как ослепительный росток
Из светового зернышка тоннеля!

Экспресс, он эту ночь разворожил,
Как палкой угольки, разворошил
Взаимосвязь заборов, стен и кровель.
Прошла минута, и остыл тоннель…
И странным сгустком бликов и теней
Над станцией возник девичий профиль…

Но это в прошлом. А теперь пора
В один из понедельников, с утра,
Пересчитать накопленные даты
И, кроме добрых встреч и умных книг,
Подробнее припомнить некий миг,
Отмеченный неясностью утраты…

И сквозь валежник разных мелочей
Тот давний миг забрезжит, как ручей,
И тут уж не до сна тебе, философ!..
Уже зима. И на дворе мороз.
И под столом уютно дремлет пес,
Патлатый и седой, как Франц-Иосиф…

Но вот, не в силах сам себе помочь,
Ты все воспоминанья гонишь прочь,
А часовая стрелка целит в полночь…
Бессильна память. Бесполезна злость.
Одно понятно: что-то не сбылось,
Но что, когда и где — уже не вспомнишь…

1963

Гурзуф

Светлеет море. Отступают страхи.
И можно услыхать за три версты,
Как треснул ворот пушкинской рубахи
От хохота стихов и духоты…

Минута — и луна в притихших травах
В исполненный торжественности миг
Откроет, как провинциальный трагик,
Напудренный величественный лик.

Здесь все конкретно, крупно и несложно —
Из моря, скал и пляжного песка…
Здесь в истину поверить невозможно —
Настолько эта истина близка.

Зато дана возможность в этом мире
Все заново осмыслить и понять,
И вдруг, узнав, что дважды два четыре,
Впервые удивиться, что не пять!..

Ах дважды два?.. Не может быть сомненья!.
Пусть так. Но здесь всегда бестактен тот,
Кто в этом пустяковом откровенье
Открытья для себя не признает.

Вот истина… Она подходит ближе…
Спеши всплеснуть руками, тугодум!
Здесь «дважды два» нуждается в престиже,
Как только что пришедшее на ум.

…А женщина глядит не понимая…
Она в своем неведенье права.
И я шепчу ей на ухо: «Родная!»
И каждый слог в отдельности: «Род-на-я!»
И медленно, по буковкам: «Р-о-д-н-а-я!»

…О Господи, какие есть слова!..

1963

Весенний этюд

И ветка в темноте хрустит и гнется,
И громоздятся сонные грачи,
И разом все невидимые гнезда
Тревожно зажигаются в ночи.

Чердачный кот, неряшлив и печален,
С усталой морды стряхивает сны,
Бредет смешной и маленький, как Чаплин,
В индустриальном грохоте весны…

1964

Застенчивая синенькая будка

Застенчивая синенькая будка
Поеживаясь зябнет на ветру…
Кассирша улыбается — как будто
Раздаривает пропуски в Весну…

…Хотите поглазеть на акробата?
Вот он идет свободно и легко,
И яркий луч, как желтая заплата,
Устроился на выцветшем трико.

Могучая весенняя крамола
Его к прыжку подталкивает вдруг,
Но тесен акробату, как камора,
Для выступленья выделенный круг.

Вот он, во власти юного азарта,
Вниманием толпы смущен и горд.
Пульнул себя в немыслимое сальто
Коротким, словно выстрел, «алле-гоп!».

…Довольно вам завистливо коситься,
И если счастьем вы обделены,
Купите на полтинник у кассирши
Совсем немного цирка и весны…

1964

Неужто не гложет вас чувство вины

Э. Скляру

Неужто не гложет вас чувство вины,
Седые газетные олухи?
Ведь это по вашей вине пацаны
Повально шагают в геологи…

Юнцам желторотым вас ставят в пример
Какого-то дьявола ради!
Завидно вы врете, на южный манер,
Как старый пройдоха Саади.

Не лезьте в кумиры, прошу вас добром, —
Сюда вам дороги закрыты!
Напрасно вы держите грудь колесом
И прячете радикулиты.

Я знаю, что только лихие пески
Виною болезням и бедам,
Но юные судьи вас примут в штыки,
Как только узнают об этом.

Узнают, что вам не противен уют,
Что лакомки вы и обжоры,
Что все вы женаты и вам не дают
Курить деспотичные жены…

И все-таки вашей дорогой пойдут
Семнадцатилетние мальчики:
В их души заброшены и прорастут
Порочные зерна романтики!..

1964

Романтики

Романтики, смолите ваши мачты
И задавайте корму лошадям.
Моряк из Ливерпуля,
Идальго из Ламанчи
Кочуют по морям и площадям.

Но мир бродяг неверен и обманчив,
Не верьте в их веселое житье:
Дрожит, как тощий мальчик,
Распятое на мачте
Измученное мужество мое.

Мой друг совсем не думает о смерти,
Но, зная, как спасти меня от бед,
Он молча даст мне сердце,
Возьмет и вырвет сердце —
Спокойно, как троллейбусный билет.

И детям пусть когда-нибудь расскажут
От бед убереженные отцы,
Что, в общем, и у сказок,
Таких счастливых сказок,
Бывают несчастливые концы.

1965

У той страны не существует карты

У той страны не существует карты,
Она — как старый кукольный театр.
Там встретит нас шарманщик папа Карло,
Наговорит приветственных тирад.

Как водится, предложит нам раздеться
И скажет: «Утомились — не беда!
Сегодня вы вернулись в ваше детство
И пусть сегодня будет, как тогда.

Оставьте здесь газеты и окурки,
И сплетни о житейских пустяках…»
Старик великолепен в новой куртке
И в полосатых радужных чулках.

Он все смешает — годы, дни и числа,
А возраст вообще сведет на нет —
И будет счастлив тем, что получился
Крамольно-озорной эксперимент.

Он будет рад, что мы не пьем касторки
И видим по ночам цветные сны,
Что наши повзрослевшие восторги
Исполнены все той же новизны.

Потом, как в детстве, радостен и светел
Растает он в волшебном далеке.
Как в детстве… Но тогда я не заметил
Заштопанную дырку на чулке…

1965

Баллада о началах

Несложен мир. Совсем несложен —
Мир прост. Он, в принципе, таков,
Что может быть легко разложен
На мудрецов и простаков.

Мы — простаки. Мы в жизнь бежим.
Мы верим в хлеб, в любовь и в книги.
И не подсчитываем миги,
Что составляют нашу жизнь.

И год, как день… И день, как миг.
Мы жмем сквозь беды и невзгоды
И экономим чьи-то годы
За счет непрожитых своих.

А мудрецы глазеют вслед,
Их жизнь скупа и неразменна —
В ней ни рассвета, ни разбега,
Ни взлета, ни паденья нет.

Жизнелюбивы и юны,
Они хохочут, как фальстафы,
Но их начала, как фальстарты, —
Однообразны и скучны.

Не знать бессонниц. Пить до дна.
И жить, сомненьями не мучась.
Неужто это все же мудрость?
Неужто все-таки она?..

Неужто можно тот же путь
Пройти спокойно и без спешки?
Неужто скажет кто-нибудь,
Что не Колумбы мы, а пешки?..

Неужто с жертвенным огнем
Несемся мы, как дурни с торбой,
Дорогой хоженой и торной,
Где без огня светло как днем?..

Остановиться ли? Остаться?
Но в нас бесчинствует азарт:
Уж коль рванули мы со старта —
То нам никак нельзя назад.

Мы выдыхаемся, устав, —
Мы — жертвы глупого азарта, —
Но, умирая, шепчем: «Старт!»
И верим: не было фальстарта!..

1965