Янвиллем де Ветеринг - Япония. Год в дзен-буддийском монастыре

• Название: Япония. Год в дзен-буддийском монастыре
• Автор: Янвиллем де Ветеринг
• Издательство: Амфора
• Жанр: Путешествия и география
• Год: 2009
• ISBN: 978-5-367-01182-1

Книга голландца Янвиллема Ветеринга — одно из наиболее реалистичных на сегодняшний день описаний будней дзенского монастыря в Киото, изобилующее массой любопытных деталей и подробностей. Попытка достичь просветления — задача далеко не простая, однако автор подошел к ней весьма серьезно…

В Японии все сохраняется столетиями.

Загляните в дома жителей Страны восходящего солнца. Везде найдете множество резных коробочек. В каждой из них лежит еще одна, перевязанная веревками, которые нужно распутать, и упакованная в шелковые ткани, которые надо развернуть, чтобы рассмотреть спрятанное там внутри.

Ветеринг, отправившись в путешествие за буддийским просветлением, понимает, что человек играет много ролей. И ни в одной из них не утверждается до конца. Посредством медитации, борьбы с собой он отбрасывает слой за слоем, словно снимает луковичную шелуху, пока не останется искомое.

Однако автор вовсе не суровый пилигрим, а человек, обладающий изрядным чувством юмора и европейским скепсисом. Когда-то его подвигло собраться в путь одно суждение, с которым не удавалось примириться: если дойти до края вселенной, то увидишь, что там все заклеено газетами. Посмотрев на край, он удостоверился: ничего в конце — это мало.

Умное, увлекательное и ироничное повествование о езде в незнаемое: от себя к себе.

---

— Но, дорогой мой друг и соученик, — сказал Джеральд, снова наполняя мою чашечку, — чем, по-твоему, является ответ на коан?

— Озарением, — сказал я, — пониманием, мудростью, знанием того, как все взаимосвязано, возможностью видеть сквозь иллюзию существования.

— Прекрасно, — сказал Джеральд, — интеллект тоже полезная вещь. Он не способен сформировать озарение, зато помогает прийти к нему. А теперь представь, что ты достиг озарения, что ты решил коан, очень важный коан, самый первый коан, над которым ты, возможно, сейчас работаешь. Ты дал ответ, который наставник принял. Ты испытал сатори, или небольшое сатори, ибо одного сатори тебе хватит только на то, чтобы разве что заглянуть в приоткрытую дверь. Представь себе все это. Как ты полагаешь, сумеешь ли ты тогда так просто игнорировать остальные семь пунктов пути?

— А, — сказал я. — Так, значит, мораль тайно прокрадывается, когда медитация открывает двери? Тот, кто достиг просветления, решив свой коан, не сможет торговать наркотиками, воевать, мучить людей? Это ты имеешь в виду?

Джеральд кивнул.

— Именно. Но теперь, после твоих слов, я уже не так в этом уверен. Я знаю нескольких человек, решивших коаны, они наверняка достигли просветления, и однако же они делают вещи, с которыми я никак не могу согласиться. Они подозрительны, ревнивы, горды, вороваты, непорядочны, тщеславны. Они способны обидеть своего ближнего только потому, что им так вздумалось. Они слишком много едят и пьянствуют. Казалось бы, сатори должно препятствовать такому поведению.

— Возможно, они были бы еще хуже, если бы не достигли сатори, если бы не медитировали.

— Возможно, — сказал Джеральд. — Не знаю. Когда я думаю об этом, я понимаю, что ровным счетом ничего не знаю о сатори. Тебе пора домой, уже двенадцать часов. Ты должен был вернуться в одиннадцать.

Выйдя от него, я заметил, что очень пьян. Дорога в монастырь заняла у меня уйму времени, мне приходилось держаться за бесконечные стены, которые, когда я прикасался к ним, ходили ходуном. Наконец я нашел ворота, но и они, и секретный замок на небольшой двери черного хода были заперты. Я пошел вдоль стены, пока мне не показалось, что я нахожусь рядом со своим жильем. Несколько раз соскользнув, я залез наверх, увидел по другую сторону стены зеленый островок и, приняв его за огород, прыгнул. Оказалось, что это болото, и я провалился в него по пояс. Моя одежда была вся в тине и в грязи, когда я наконец отыскал свою комнату. Я вломился прямо через переднюю стену, сломав рейки и порвав крепившуюся к ним бумагу. Тогда мне было уже на все наплевать. Я рухнул на циновки, натянул на себя простыню и заснул.

На следующее утро, часов в одиннадцать, меня разбудил Хан-сан. Я пропустил утреннюю медитацию, посещение наставника, завтрак и несколько часов работы.

— Что с тобой случилось? — спросил Хан-сан. — Ты заболел?

Я рассказал ему, что произошло, он присвистнул и исчез. Я подумал, что он отправился к старшему монаху. Это означало конец моей карьеры мистика, но у меня слишком болела голова, и на все было наплевать. Я разделся, обмотал полотенце вокруг поясницы и пошел в баню, чтобы принять холодный душ и побриться. Вернувшись, я обнаружил, что Хан-сан что-то делает в моей комнате. За несколько часов он привел переднюю стену в ее первоначальное состояние. Я помогал ему, как мог, а потом мы сели пить чай, принесенный другим монахом. Когда я пришел наконец к старшему монаху извиняться, тот оборвал меня.

— Я узнал от Хан-сана, — сказал он, — что ты плохо себя чувствуешь. Теперь с тобой все в порядке?

— Голова болит, — ответил я.

— В таком случае ничего сегодня не делай. Встретимся за обеденным столом, и, если тебе станет лучше, ты присоединишься к вечерней медитации.

Я поклонился.

Вечером я спал у себя в комнате, пока Питер не разбудил меня. Он пришел незаметно и уселся рядом с моим спальным мешком в позе лотоса.

— Джеральд рассказал, что ты прошлой ночью подзагулял и у тебя могут быть неприятности. Пришел тебя проведать.

— Удивительное дело, — сказал я. — Кажется, я не создан для такой жизни. В Кобэ я отправился к шлюхам, а здесь напился. Интересно, старший монах и настоятель что-нибудь заметили?

— Наверняка, — сказал Питер, — но это не имеет никакого значения. Нет ничего сильнее привычек, и вряд ли кто-нибудь в монастыре ожидает, что новичок быстро от них избавится. Разумеется, злоупотреблять ими не следует. Несколько лет назад в монастыре жил молодой американец, который перелезал через стену три-четыре раза в неделю. Он даже умудрился обрюхатить соседскую девушку, но, к счастью, вскоре после этого куда-то исчез.

— И с его поведением мирились?

— Да, — подтвердил Питер, — даже после того, как он исчез, никто в монастыре не проронил о нем ничего плохого. Когда-то жил наставник, который сказал, что, испытав сатори, он стал видеть во всех людях самого себя. У каждого, с кем он встречался, было его лицо.

Питер дружелюбно кивнул мне, поднялся, сложил вместе руки и поклонился. Я ничего не делал, только молча смотрел на него. С его уходом я почувствовал, что атмосфера в моей комнате сгустилась, как это бывало в комнате наставника, которая буквально содрогалась от мощи и напряжения. Питер пережил сатори, в этом я мог не сомневаться. Согласно иерархии монастыря, он считался равным старшему монаху. Они вместе с наставником были существами высшего порядка, которые носили свои тела, как актеры носят маски и костюмы. Или я только пытался убедить себя в этом?

Вопрос, над которым стоит помедитировать, подумал я и снова уснул. Проснулся, когда за мной пришел Хан-сан звать на вечерний рис.

Глава 12 День без стыда и сатори в веселом квартале

Один раз в году начальство дзенского монастыря объявляло полную амнистию всем монахам. Это день без правил. Наставник покидает монастырь, и монахи остаются свободными. Полная вседозволенность. Молодые монахи часто говорили мне о предстоящем празднестве и ходили с улыбкой на лице, ожидая его приближения.

— Ха, — сказал Хан-сан, — все будет отлично. В прошлом году мы хорошо повеселились, но тебя тогда с нами не было. Интересно, что ты устроишь в этот день. Обещаем, что достанем много саке и еды. Закроем ворота и не будем никого пускать. Если тебе вздумается разбить старшему монаху нос, ну что ж, разбивай. Хочешь опять вломиться домой через стену — пожалуйста, но в этот раз лучше себя попридержать, поскольку чинить все придется, разумеется, мне.

Я пообещал себе, что буду очень осторожен. Я уже отвык от алкоголя, а что бы монахи ни собирались творить, это наверняка будет связано со спиртным. Да и что можно сделать в день без правил? Не лучше ли удалиться в свою комнату с книгой и пачкой сигарет «Синсэй»? Можно посидеть в тихом солнечном углу монастыря или поиграть со щенками, которых принесла монастырская дворняжка. Очаровательные щенки, маленькие пушистые комочки, которые только что научились ходить и целыми днями кувыркаются в саду. Я знал, что их утопят, и никак не мог предотвратить их безвременную кончину. Но что я, послушник, мог поделать с пятью крохотными щенками? Их лай будет мешать монахам медитировать, и никто из соседей не хочет их взять.

Свободный день начался с того, что все встали позже обычного. Примерно в восемь утра позвали завтракать, и монахи отправились на кухню. Вышли они оттуда, не убрав со стола. Обычно столы мыли, скребли и убирали с них посуду сразу после еды. Я поджарил на кухне немного бекона, сделал яичницу и сварил чашку кофе. Мне с любопытством помогал повар, для которого бекон и кофе были экзотикой. За это я помог ему приготовить праздничную еду: жареную лапшу, овощи и большие куски мяса. Мы собирались также поесть мороженого, и я пообещал купить его в последний момент, так как в монастыре не было холодильника. Часов в одиннадцать появилась бутылка саке, и молодые монахи сразу же напились. Ни у кого из них не было сопротивляемости к алкоголю, а так как саке пьется быстро, несмотря на то что чашечки довольно маленькие, эффект сразу налицо. Саке — это не вино, а спирт, который гонят из риса; оно такое же крепкое, как джин или виски.

Хан-сан сидел рядом со мной и направлял беседу. Когда кто-то хотел что-нибудь вставить, он злился и требовал, чтобы ему дали дорассказать. Молодой монах, с красным, как недозрелая слива, лицом, обиделся, и старшим монахам пришлось разнимать двух дерущихся. Хан-сана прогнали с кухни, и несколько часов спустя я нашел его спящим в тени надгробия. Я поудобнее устроился рядом с термосом кофе в руках и переводом знаменитой книги «На большой дороге» — о двух японских бездельниках, покинувших Токио, где слишком активно действовали сборщики податей, и отправившихся по большой дороге в Киото. В книге красочно описана Япония начала XIX века — вполне уместное чтение для дня свободы, так как оба героя этого романа решали большинство своих проблем, высмеивая их или спасаясь бегством.