Наталья Анискова - Любовник

• Название: Любовник
• Автор: Наталья Анискова
• Издательство: «Химия и жизнь»
• Жанр: Юмористическая фантастика
• Год: 2012

---

Если вы ко мне на прием, то в регистратуру вам не надо. Лезьте себе на второй этаж и шуруйте по коридору налево. Там сначала будет здоровенная очередь к терапевту, за ней поменьше к хирургу, а потом и совсем маленькая. Думаете, раз маленькая, то ко мне? Ошибаетесь, это к проктологу. У меня очередей не бывает. Не оттого, что коновал такой, а потому, что специальность у меня новая и люди еще не привыкли.

В общем, дуйте себе мимо проктолога и сворачивайте направо, в закуток. Раньше там уборщицы швабры хранили. А сейчас швабры сократили, и вместо них в закутке мой кабинет. На двери табличка с надписью «СТОРГОЛОГ», но вы ее не читайте. Во-первых, потому что кто такой сторголог, все равно не знаете. А во-вторых, табличка гипсом заляпана. Это Любка ее гипсом, медсестра, чтобы людей не путать. А под табличкой она же надпись намалевала — масляной краской наискось во всю дверь, для доходчивости. Вот ее и читайте, тогда ни за что не ошибетесь, если вам ко мне. Русским по белому написано «ДОКТОР-ЛЮБОВНИК». Это я и есть.

Девице навскидку лет двадцать. Красивая. И тряпки соответствуют.

— Присаживайтесь. На что жалуетесь?

— У меня проблема, доктор, — вздыхает девица. — Я люблю сразу двоих.

За спиной саркастически хмыкает Любка. Полиаморию она не одобряет.

— Подробней, пожалуйста. Кто такие? Как давно любите? Почему обратились к врачу?

— Давно, доктор. Со школы, мы учились в одном классе, все трое. Вчера Петя сделал мне предложение, когда узнал, что я беременна. А Игорь — неделю назад, и я согласилась. А теперь не могу отказать Пете.

— От кого вы беременны?

— Не знаю, доктор. Я думаю, что от Игоря. Но от Пети тоже может быть. Или даже от Альбертика.

Хмыканье за моей спиной превращается в возмущенное фырканье.

— Кто такой Альбертик? — обреченно спрашиваю я. — Тоже одноклассник?

— Нет, это парикмахер. Так что мне делать, доктор?

— Аборт, — отзывается из-за спины Любка.

— Прежде всего, сторгограмму, — игнорирую я неквалифицированную помощь. — Вон туда проходите, к сестре.

Сторгограмму чертит хитрый прибор, называемый сторгоскопом. Это от греческого слова «сторге» — любовь. Как ни странно — к родственникам, и не обязательно противоположного пола. Впрочем, грекам было виднее. Так или иначе, прибор сканирует ауру пациента и в результате выдает затейливый рисунок, который для профана выглядит примерно как «Композиция X» Кандинского. Ну а для специалиста — как анамнез.

— Так-с… — говорю я пациентке, ознакомившись с творением сторгоскопа. — У меня для вас хорошие новости. Вы абсолютно здоровы, никакой любви у вас нет. Ни к Игорю, ни к Пете, ни к кому там еще, к…

— К Альбертику, — подсказывает Любка.

— Ни к Альбертику. Идите себе спокойно домой.

— А как же я?! — ахает пациентка. — Как же я тогда замуж?

— Это не в моей компетенции. Я занимаюсь только больными. Симулянтам и ипохондрикам, извините, рекомендаций не даем. Лекарств не выписываем, на процедуры не отправляем. Всего хорошего.

Мужику лет тридцать. Среднего роста, плечистый, основательный. На спортсмена похож.

— На что жалуемся?

— Любовь без взаимности. За спиной вздыхает Любка.

— Ясно, рассказывайте. Срок? Симптомы? Объект?

— Она не объект, — хмуро глядит «спортсмен».

— Хорошо, рассказывайте про «не объект».

— Красивая такая… — Пациент рисует в воздухе что-то вроде восьмерки. — Сразу видно, что добрая. И такая вся, эдакая…

— Одухотворенная, — подсказывает Любка.

— Вот, точно!

— Хорошо. Почему без взаимности?

Посетитель явственно смущается, мнется.

— Она из этих, — выдает он наконец. — Из крутых. Вы бы ее машину видели! Куда я со своей любовью. Подступиться к такой, и то боязно.

— Ладно, посмотрим на сторгограмму. Проходите туда, к сестре.

Случай, действительно, серьезный. Любовь страстная, безответная, вторая стадия.

— Сторгогон трижды в день, — выписываю я рецепт. — Если через неделю не поможет, будем работать дальше.

В отличие от утренней симулянтки новая посетительница одета неброско. И моделью не выглядит, хотя и вполне миловидна. К тому же приходит она уже четвертый раз за месяц — очевидный рецидив.

— Здравствуйте, доктор, — говорит рецидивистка. — Можно? Валя я, помните меня?

— Здравствуйте, Валя. На что жалуетесь?

— Все то же самое, доктор…

«Все то же самое» — это патологическая влюбленность в неизвестного мне индивида, который ее в грош не ставит. Сторгограмму можно не делать: две предыдущие были идентичны и показывали любовь настоящую, платоническую, в третьей стадии — предпоследней.

— Сторгогон принимали? — спрашиваю.

— Дважды в день, как прописано.

— Разлюбинку глотали?

— Столовую ложку с чаем. Не помогает мне, доктор. Ночами не сплю, из рук все валится, уже на стены начала натыкаться.

— А этот?

— А что этот? — пожимает плечами посетительница. — Смотрит на меня, как на пустое место.

— Вот скотина! — подает голос Любка.

— Ладно. Дозу разлюбинки удвоите. Вот рецепт на сторгоцид, он посильнее сторгогона будет. Трижды в день. Через неделю придете на прием.

Очередной пациентке явно за двадцать, а точнее — кто их разберет, этих маленьких и тощеньких блондинок. Запросто может оказаться и за тридцать.

— Здравствуйте. — Улыбка хорошая, располагающая. И родинка над верхней губой пикантная.

— Здравствуйте. На что жалуемся?

— Безответная любовь.

— Эпидемия сегодня, что ли? — бурчит Любка.

— Что? — не понимает пациентка.

— Ничего-ничего. У сестры своеобразный юмор. Медицинский. Рассказывайте.

— Каждый день его вижу. Я улыбаюсь, глазами стреляю, ну и вообще. А он — ноль внимания, только о погоде говорит.

— Мини-юбку с ботфортами не пробовали? — подает голос Любка.

— Мне нельзя, я на работе.

— Понятно, — говорю я, — служебный роман. Опишите объект.

— Объект… — Пациентка явно волнуется. — Ну, такой… Строгий, правильный, честный. И вообще…

— И вообще дурак, — помогает Любка.

Сторгограмма фиксирует любовь настоящую, платоническую, второй пока степени. Прописываю сторгогон и стоп-сторг.

Антон стоял на своем обычном посту — на площади Труда. Смотрел во все глаза, махал жезлом, штрафы выписывал — все как положено. И ждал трех пополудни. Как всегда. Без пяти три он уже едва не приплясывал от нетерпения.

Без минуты три, как обычно, с улицы Кирова вырулил красный «майбах». Надуше у Антона потеплело. Он вгляделся: так и есть, девушка за рулем опять не пристегнута, и окно открыто.

Антон привычно махнул жезлом, останавливая машину, и, счастливый, подошел к ней, склонился к окошку.

— Здравствуйте, — улыбнулся он нарушительнице.

— Здравствуйте.

— Ну что же вы, девушка? Опять нарушаете? Ремешок не пристегнут!

— Опять, — смущенно улыбнулась та в ответ.

— Проезжайте. Только не нарушайте больше, ладно?

— Я попробую, — серьезно кивнула девушка, поправляя светлую прядь.

— Вот и договорились. Нехорошо в такую погоду правила нарушать, верно?

— Верно, — снова улыбнулась нарушительница. — Погода прекрасная.

— До свидания.

«Майбах» затерялся в потоке машин, а Антон долго еще смотрел вслед.

Сентябрь. За окном льет на всю катушку, в лужах скоро можно будет купаться.

— Здравствуйте, доктор. Валя я, вы меня помните? Еще бы не помнить: Валя-рецидивистка, приходит

пунктуально, еженедельно.

— Здравствуйте. Помню. На что жалуетесь?

— То же самое, доктор, — смущенно вздыхает рецидивистка.

На сторгограмме ничего нового: любовь настоящая, платоническая. Третьей степени. Меняю сторгоцит на антилюбвин — некоторым пациентам лучше помогает отечественное. Выпроваживаю рецидивистку.

— Больше не болейте, — говорю на прощание. Любка саркастически хмыкает за спиной. Я согласен.

Уверен, через неделю эта Валя появится вновь.

Маленькая блондинка с родинкой над губой. Любовь безответная, платоническая. Что у нас, день рецидивиста сегодня?

— Здравствуйте, доктор.

— Здравствуйте. На что жалуетесь?

— Как и раньше, — вздыхает девушка.

— Лекарства принимали?

— Конечно, все как выписывали, — таблетки, микстуру. Бесполезно. Я каждый день туда езжу, к нему, чтобы парой слов о погоде обменяться.

— А ботфорты? — интересуется Любка.

— Нельзя мне. Я за рулем, а на каблуках неудобно. Да и не в них дело. Ему что? В ботфортах я или в лунном скафандре — без разницы. Стоит себе истуканом.

— [де стоит-то?

— На площади Труда. Каждый божий день, кроме выходных. А я через нее езжу. Тоже каждый день.

— Что ж, давайте сторгограмму сделаем.