Анатолий Томилин - Хочу всё знать [1970]

• Название: Хочу всё знать [1970]
• Автор: Анатолий Томилин
• Издательство: Издательство «Детская литература»
• Жанр: Детская образовательная литература
• Год: 1970

«Хочу всё знать» (1970 г.) — альманах научно-популярных статей для детей.

   ВНЕ ЗЕМЛИ

А. Томилин. Зачем мы летим в космос? Рис. Е. Войшвилло

П. Клушанцев. Какая ты, Венера? Рис. Е. Войшвилло

Геннадий Черненко. Прыжок с «эфирного острова». Рис. Е. Войшвилло

К. Ф. Огородников. Зачем нужна людям Луна? Рис. Е. Войшвилло

Г. Денисова. Растения в космосе. Рис. Ю. Смольникова

Геннадий Черненко. Дворец космоса

А. Антрушин. Лунная «земля»

Е. Войшвилло. Орбитальные станции. Рис. Е. Войшвилло

   ЗЕМЛЯ

Н. Сладков. Нерукотворная красота.   Рис. Ю. Смольникова

Б. Ляпунов. Люди океана и космоса. Рис. Ю. Смольникова

Л. Ильина. Черные бури.  Рис.  Ю. Смольникова

А. Быков. Каменная мумия. Фото автора

А. Муранов. Огненные стрелы небес. Рис. Ю. Смольникова

Л. Ильина. О ядохимикатах и насекомых. Рис. Ю. Смольникова

   В ЛАБОРАТОРИЯХ УЧЁНЫХ

Ю. Коптев. Загадки три — разгадка одна. Рис. С. Острова

А. Томилин, Н. Теребинская. Три заповеди экспериментатора. Рис. С. Острова

Ю. Xарик. Должен ли уголь гореть? Рис. С. Острова

Ю. Коптев. Удерживает магнитное поле. Рис. С. Острова

А. Кондратов. Молодая наука о древностях. Рис. К. Претро

Ирина Фрейдлин. В дебрях микромира. Рис. К. Претро

Г. Григорьев. Там, где хранится память… Рис. К. Претро

Ю. Барский. Машина, ваш ход! Рис. С. Острова

Б. Бревдо. Поезд «на горе». Рис. С. Острова

   СТРАНИЦЫ РЕВОЛЮЦИОННОГО ПРОШЛОГО

А. Новиков. «Какая увлекательная область…» Рис. В. Бескаравайного

А. Новиков. Идеи, изменяющие мир. Рис. В. Бескаравайного

Е. Мелентьева. «Из далёких времён». Рис. В. Бескаравайного

В. Санов. Искровцы возвращаются в строй. Рис. В. Бундина

П. Капица. Шура Маленькая. Рис. В. Бундина

Г. Мишкевич. В. И. Ульянов (Ленин) и Иван Бабушкин. Рис. В. Бундина

Р. Ксенофонтова. Три встречи с Лениным. Рис. В. Бундина

Л. Радищев. Ночной разговор. Рис. В. Бескаравайного

В. Нестеров. Флаг и герб Страны Советов

О. Туберовская. Три монумента славы. Рис. В. Тамбовцева

И. Квятковский. Бессмертный крейсер. Рис. В. Тамбовцева

Евг. Брандис. У истоков поэтической Ленинианы. Рис. В. Тамбовцева

   ПРО ВСЯКОЕ

А. Пунин. Союз железа и бетона. Рис. Ю. Смольникова

Е. Озерецкая. «Чистое золото». Рис. В. Тамбовцева

О. Острой. Песня о Родине

Б. Раевский. Плитка  шоколада. Рис. Б. Стародубцева

Т. Шафрановская. Гримасы моды. Рис. К. Претро

П. Белов. Кирилл Петрович

М. Любарский. Двадцать лет спустя. Рис. В. Бундина

Б. Рощин. По родному краю с миноискателем. Рис. В. Бундина

Р. Разумовская. Змеиный танец. Рис. К. Претро

---

Стопки этого журнала, издававшегося Некрасовым и Салтыковым-Щедриным, лежали на столах деревянного дома в Симбирске. Точно так же как и новые романы Толстого, Тургенева, Гончарова.

Ленин, родившийся в глубине России, с детских лет рос в атмосфере русского искусства — правдивого, требовательного, проникнутого настоящей любовью к людям.

Воспоминания близких людей позволяют представить это реально.

Книги Тургенева, Чехова, Некрасова, Успенского читались и обсуждались в доме Ульяновых. Необычайно сильное впечатление произвела на молодого Владимира Ульянова чеховская повесть «Палата № б». Сестра его, Анна Ильинична, так воспроизводит слова, сказанные им после прочтения повести: «Когда я дочитал вчера вечером этот рассказ, мне стало прямо-таки жутко, я не мог оставаться в своей комнате, я встал и вышел. У меня было такое ощущение точно и я заперт в палате № 6».

Такая оценка была характерна для передовых молодых людей 80-х годов прошлого века: гнетущая реакция превращала царскую Россию в страну, где нечем было дышать мыслящему человеку.

Любовь к своей стране и ненависть к её угнетателям росли вместе.

В симбирском доме звучали старинные русские романсы, арии из оперы Верстовского «Аскольдова могила». Брат Владимира Ильича Дмитрий Ильич рассказывает о том, как они вместе дружно пели «Пловца» на слова Языкова: «Но туда выносят волны только сильного душой! Смело, братья! Бурей полный, прям и крепок парус мой».

Но из всех юношеских впечатлений об искусстве самое неизгладимое — от Чернышевского.

Один памятный разговор об этом запечатлели очевидцы. Было это в 1904 году, в Женеве. Недалеко от знаменитого озера, прямо напротив университета, в кафе «Ландольт», где обычно собирались русские эмигранты, январским вечером сидели четверо: Ленин, Гусев, Боровский. Был здесь и Валентинов, ставший впоследствии противником большевиков.

Говорили о книгах, каждая из которых, по старинной латинской поговорке, имеет свою судьбу.

Вспоминали о судьбе многих книг, которые, появившись на свет, потрясали людей, определяли жизненный путь целого поколения, а потом оказывались забытыми и пылились на библиотечных полках.

Когда вышла книга молодого Гёте «Страдания юного Вертера», то немецкие юноши в провинциальных городках конца XVIII века стремились подражать герою этой книги. Юный Вертер, не выдержав одиночества и безответной любви, ушёл из жизни. И к его вымышленной могиле шли со свечами в чёрных костюмах молодые люди. И так же, как Вертер, стрелялись юноши, разочаровавшись в жизни.

Вспомнили и романы французской писательницы Жорж Санд, волновавшие целые поколения в 30—40 годах прошлого века не только во Франции, но и в России. Её романы о гордых свободных людях, бросивших вызов своим семьям, светскому кругу знакомых, всему обществу, воспринимались как призыв к раскрепощению человека. Белинский назвал её «Жанной д'Арк» нашего времени. Прошло полвека, и забыты эти книги. Люди с интересом читают о самой Авроре Дюдеван, подруге Шопена, писавшей под псевдонимом Жорж Санд, но романы её — достояние давней истории.

И в этом ряду книг Валентинов опрометчиво назвал «Что делать?» Чернышевского. Ленин, сидевший задумчиво, вдруг резко повернулся, так, что скрипнули ножки стула.

«Отдаёте ли вы себе отчёт, что говорите?» — порывисто спросил он.

И он рассказал, какое влияние оказала эта книга на Александра Ульянова и на него.

«…Под её влиянием сотни людей сделались революционерами… Это вещь, которая даёт заряд на всю жизнь».

…Величайшая заслуга Чернышевского, — говорил увлечённо Ленин, — в том, что он показал в этом романе, каким должен быть революционер, каковы должны быть его правила, как он должен идти к своей цели, какими способами и средствами добиваться её осуществления. Чернышевский заставил мыслить. От него шёл путь к Марксу, к его философии.

«…Больше всего я читал статьи, — рассказывал Ленин, — в своё время печатавшиеся в журналах „Современник“, „Отечественные записки“, „Вестник Европы“. …Моим любимейшим автором был Чернышевский. Всё напечатанное в „Современнике“ я прочитал до последней строки, и не один раз. От доски до доски были прочитаны великолепные очерки Чернышевского об эстетике, искусстве и литературе и выяснилась революционная фигура Белинского. Прочитаны были все статьи Чернышевского о крестьянском вопросе, его примечания к переводу политической экономии Милля, …и это оказалось хорошей подготовкой, чтобы позднее перейти к Марксу… Энциклопедичность знаний Чернышевского, яркость его революционных взглядов, беспощадный полемический талант — меня покорили.

…До знакомства с сочинениями Маркса, Энгельса, Плеханова — главное, подавляющее влияние имел на меня только Чернышевский…»

В годы сибирской ссылки и вынужденной эмиграции, когда каждый день Ленина — организатора партии большевиков — был до краёв заполнен работой над книгами и статьями, перепиской, встречами, интерес к искусству не отступал на задний план.

Крупская вспоминает, что в Шушенском рядом с томами Гегеля лежали томики Пушкина, Лермонтова, Некрасова, Гейне, «Фауст» Гёте.

Владимир Ильич их перечитывал вновь и вновь.

В альбоме, лежавшем на столе деревянного дома в Шушенском, среди собранных Лениным карточек и портретов были фотографии Герцена, Чернышевского, Писарева, Эмиля Золя.

Литературные вкусы Ленина были разнообразны. Не только реалисты, но и романтики привлекали его интерес и внимание. Он с увлечением читал стихи Эмиля Верхарна и Виктора Гюго, в особенности стихи Гюго, написанные в эмиграции. Несмотря на некоторую напыщенность, риторичность, в них звучал неподдельный революционный пафос. Строки из горьковского «Буревестника» Ленин приводил в своей статье «Перед бурей» (1906 год).

Пятнадцать лет жизни в Западной Европе оторвали Ленина от русского театра, но каждый раз, когда приезжала  какая-либо  труппа и играла пьесы русских авторов, Ленин шёл на спектакль.

Крупская вспоминает, как напряжённо и взволнованно Владимир Ильич в 1915 году, в Швейцарии, следил за игрой артистов в «Живом трупе» Л. Толстого.

Спектакль, трагическая судьба Фёдора Протасова увлекли его. Он увидел здесь правду жизни. Об этом умении Льва Толстого «срывать всяческие маски» и показывать настоящую правду жизни Ленин много писал в своих статьях, посвящённых великому писателю земли русской.

Всякая же фальшь, неискренность, как в жизни, так и в искусстве, были совершенно нетерпимы Лениным.

Много раз он уходил после первого действия, если пьеса или игра актёров казались ему фальшивыми.

Так, уже после революции он не выдержал до конца на представлении «Сверчка на печи» Диккенса: спектакль был слезливый, сентиментальный.

Живя подолгу в эмиграции: в Швейцарии, Англии, Франции — Ленин неустанно изучал жизнь трудовых людей этих стран.

Ничто так не помогает приобщиться к жизни того или другого народа, понять его мысли, настроения, надежды, как искусство. Ленин любил ходить в маленькие театры парижских окраин, где шли нехитрые пьесы из жизни солдат и мастеровых; зрители-рабочие реагировали на всё очень непосредственно: криками негодования они встречали одного из действующих лиц — прижимистого хозяина, и вместе с героями — восставшими солдатами — под гром аплодисментов пели «Интернационал». Об авторе пролетарского гимна — Эжене Потье — Ленин написал для «Правды» специальную статью.

Часто вечерами Ленин слушал в кафе известного французского шансонье — певца Монтегюса, любимца парижских предместий. Его импровизированные песни рассказывали о быте рабочего люда, о грусти и веселье простых людей. Владимир Ильич чувствовал себя среди этих людей как среди близких.

Точно так же и в Лондоне.

А. М. Горький вспоминает, что, когда после заседаний съезда «выдался свободный вечер, пошли небольшой компанией в „мюзик-холл“ — демократический театрик». На его подмостках разыгрывались остроумные сценки, пародии, высмеивавшие различные стороны английской жизни.

Горький точно записал слова Ленина об эксцентрике как особой форме театрального искусства: «Тут есть какое-то сатирическое или скептическое отношение к общепринятому, есть стремление вывернуть его наизнанку, немножко исказить, показать алогизм обычного. Замысловато, а — интересно!»

В годы вынужденной эмиграции Ленина никогда не оставляли мысли и тоска по родной стране и русскому искусству. «Без чего мы прямо тут голодаем, — писала Крупская из Швейцарии матери Владимира Ильича, — это без беллетристики… тут негде достать русской книжки… Иногда с завистью читаем объявление букинистов о 28 томах Успенского, 10 томах Пушкина».

Но вот позади годы сибирской ссылки, тягостной эмиграции.