Мишель Александр - Цианид по-турецки (сборник)

• Название: Цианид по-турецки (сборник)
• Автор: Мишель Александр
• Жанр: Классический детектив

В этой антологии собраны повести и рассказы, написанные в жанре «классического детектива», где преступление раскрывается в результате интенсивной интеллектуальной деятельности сыщика-детектива.

Во вступительном эссе Даниэль Клугер рассказывает об истории классического детектива, его судьбе и месте в современном литературном процессе. В его же повести «Поединок в Лорбрульгруде» читатель встретится с самим Лемюэлем Гулливером, раскрывшим убийство в стране лилипутов.

Действие «Пуримшпиля» Леонида Шифмана происходит в США, «Ошибки» Ольги Бэйс разворачивается в придуманной стране Сент-Ривер, а события «Цианида по-турецки» Павла Амнуэля происходят в реальном Израиле, но в ближайшем будущем. Герой рассказов Александра Рыбалка «Который час?» и «Ледяная нога» расследует преступления в Вальдецком княжестве, а Мишель Александр в миниатюре «Ужас Сток-Морона» парадоксальным образом совмещает классический детектив с другим популярным жанром — литературой ужасов.

---

Павел Амнуэль, Ольга Бэйс, Мишель Александр, Леонид Шифман, Даниэль Клугер, Александр Рыбалка Цианид по-турецки

Даниэль Клугер ПРОИЗВОДСТВЕННЫЙ РОМАН ИЛИ СКАЗКА ДЛЯ ВЗРОСЛЫХ? Заметки о классическом детективе

Появление этого сборника дало хороший повод порассуждать о том, что такое детектив вообще, чем отличается классический детектив от неклассического и, пожалуй, самое главное: не устарел ли это жанр, не стал ли он литературным анахронизмом.

Прежде всего — небольшой экскурс в историю. Детектив — один из немногих литературных жанров, имеющих точную и общепринятую дату рождения: 1841 год. Именно в 1841 году увидел свет рассказ Эдгара По «Убийства на улице Морг», считающийся первым детективным произведением мировой литературы. Правда, в 1819 году из-под пера немецкого романтика Эрнеста Теодора Амадея Гофмана вышла новелла «Мадемуазель Скюдери», имеющая все признаки детектива. Причем признаки, во многом возрожденные и развитые нынешними историческими триллерами. Но так уж сложилось в мировом литературоведении — считать именно Эдгара По родоначальником жанра, и мы не будем спорить с этим устоявшимся мнением. Тем более, и это весьма важно в нашем случае, именно Эдгар По создал образ сыщика и метод раскрытия преступлений, на котором зиждется именно та разновидность современного детектива, которую принято определять как «классический детектив» (в отличие от полицейского, политического, шпионского и некоторых других).

В то же время произведения «отцов-основателей» (Э.Т.А. Гофмана, Э. А. По, У. Коллинза, А. Конан Дойла и т. д.) еще не определили окончательного канона, который получил свое воплощение и развитие в «золотой век детектива» — как называют критики период 20-х — 30-х годов XX века. Канон определился такими писателями и теоретиками жанра, как Г. Честертон, С. С. Ван Дайн, Эрл Биггерс, Рекс Стаут, Эрл Гарднер, Раймонд Чандлер, Микки Спиллейн и многие другие. Объем данной статьи не позволяет подробно писать о творчестве каждого из них. Но именно их романы и рассказы (а в некоторых случаях, статьи и эссе) сформировали структуру классического детективного произведения: сыщик — гениальный одиночка. Метод же раскрытия преступления в этих произведениях четче и лаконичнее всего сформулировал Х. Борхес: «В основе детектива лежит тайна, раскрываемая работой ума, умственным усилием». Иными словами — преступление можно раскрыть исключительно интеллектуальным путем, не прибегая ни к технологическим новинкам, ни к криминалистическим анализам, ни к агентурной работе. В этом смысле образцом классического детектива следует считать рассказы Честертона о патере Брауне. Но, в той или иной степени, к этому идеалу (идеальному детективу) близки и персонажи прочих писателей, упомянутых выше.

Можно сделать вывод, что детектив, в первую очередь, характеризуется особенностями образа героя: это одиночка, обладающий уникальными, гениальными способностями к анализу. Его уникальность из того же ряда, что и уникальность героя волшебной сказки. Да он, собственно говоря, и есть сказочный герой, Иван-царевич, притворяющийся реальным и даже скучноватым современником читателя и действующий в тридевятом царстве, лишь маскирующемся под соседнюю улицу. Ибо детектив, на самом деле, чрезвычайно родственен волшебной сказке.

Когда мы говорим о характерном для классического детектива герое-одиночке, это вовсе не означает, что он непременно должен быть сыщиком-дилетантом, любителем, непрофессионалом. Вовсе нет: почти все герои детективов «золотого века» именно профессионалы. Перри Мэйсон — действующий адвокат, Эркюль Пуаро — бывший полицейский, Майк Хаммер — тоже; и вряд ли безымянного оперативника из первых романов и рассказов Дэшилла Хэммета можно назвать дилетантом потому лишь, что он работает не в полиции, а в частном детективном бюро «Континенталь» (прообразом которого послужило всемирно известное агентство Пинкертона). Инспектор Морс из романов Колина Декстера и инспектор Барнаби из книг Кэролайн Грин (оба сериала экранизированы британским телевидением) — действующие полицейские. В то же время, эти романы несомненно относятся не к полицейским историям (куда по формальным признакам они как будто просятся), а к тому жанру, который мы разбираем. Почему? Прежде всего, поскольку полицейский роман не подпадает под определение Борхеса: в нем преступления раскрываются, в основном, с помощью агентурной работы, наличия осведомителей, участия полицейских разных специализаций, криминалистических экспертиз, и так далее, и тому подобного. Иными словами, полицейский роман демонстрирует читателю работу по раскрытию преступлений во всей ее сложности, ближе всего подходя к реальной картине. Полицейский роман, в первую очередь, роман производственный. Герои детектива, в принципе, не нуждаются в технологических подпорках для разоблачения преступника. И, поскольку инспектор Барнаби из Мидсоммера интересуется отпечатками пальцев не больше, чем Эркюль Пуаро, мы и ставим его в один ряд с тщеславным бельгийцем, а не с Глебом Жегловым или Стивеном Кореллой. Другой тип образа и другие функции этот образ выполняет. Оружие сыщика из классических детективов — наблюдательность, аналитические способности и жизненный опыт. Оружие сыщика из полицейского детектива — система правоохранительных и судебных органов, новейшие технологические новинки, лаборатории, полицейские архивы, корпус агентов-осведомителей. Эта разница, кстати, одна из причин, по которым героя классического детектива легко можно поместить в фантастическую среду (например, на космическую станцию, как это сделали чешские писатели Брабанец и Веселы) или в минувшую эпоху (скажем, в Древний Египет, как поступила Агата Кристи). Герой полицейского романа окажется в подобных обстоятельствах совершенно беспомощным. Но не потому, что он — полицейский по профессии, а потому, что, в отличие от сыщика «классического», не является одиночкой. Данная особенность не достоинство и не недостаток — таковы черты двух похожих, но, по сути своей, разных жанров.

После всего, изложенного выше, может показаться, что классический детектив однообразен, его сюжеты повторяются, а характеры схематичны. Однако так может показаться лишь на первый взгляд. На самом деле, строгость формы, заданность конструкции лишь способствуют проявлению литературной изощренности, изобретательности автора. Тем более что оригинальность сюжетного хода в классическом детективе — категория эстетическая, являющаяся частью жанрового канона. Внутреннее разнообразие при формальной жесткости можно считать одной из отличительных черт классического детектива.

Нет, канон ничуть не мешает ни разнообразию места и времени действия, ни индивидуализации и психологической глубины образов. И говорить о монотонности классического детектива так же нелепо, как говорить о монотонности сонета.

Подтверждением тому — все новые и новые образцы этого, ничуть не устаревшего жанра, выходящие на всех языках и во всех уголках мира. Будем надеяться, что и произведения, вошедшие в сборник «Цианид по-турецки», не разочаруют любителей классического детектива.

Леонид Шифман ПУРИМШПИЛЬ

Пролог

Она лежала на спине, чуть приподняв левый бок и немного запрокинув голову. Черная маска слегка съехала, открыв моему взору верхнюю часть правой щеки, отмеченную большой родинкой. Я обратила внимание на нос удивительно тонкой работы и волевой подбородок. Бархатный бурый капюшон с пришитыми медвежьими ушами выпустил наружу небрежную прядку черных волос.

Из груди девушки вырывались, как стало ясно через несколько секунд, предсмертные хрипы. Губы ее еле заметно шевелились. Она пыталась что-то сказать, но сквозь грохот музыки, доносящейся из-за моей спины, мне почти ничего не удалось понять. Лишь одно слово я скорее разобрала по движению губ, чем явственно расслышала. Я ничем не могла помочь ей.

Крови и орудия убийства мне не было видно. Смертельный удар девушка получила в спину.

— Это слишком банальное начало для повести, Николь, — безапелляционно заявил Генри. — Читатель еще не успел водрузить на нос очки, а вы уже предъявляете ему труп.

— Вы же знаете, Генри, я человек простой, бесхитростный, все как на духу сразу выкладываю. Кроме того, я же не выдумываю ничего из головы и не высасываю из пальцев, пишу все как есть, точно следую букве и логике событий.

— А может и зря, Николь. Может, лучше вы будете все сочинять, а в свободное время мы займемся программированием? Смотришь, и трупов станет поменьше…

— Когда вы перестанете подтрунивать надо мной, Генри? Ну, хорошо. А с чего бы вы начали повесть?

— Я бы начал с описания погоды.

— «И дождь смывает все следы…» — кого-то процитировала я.