Белтон Купер - Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне

• Название: Смертельные ловушки: Выживание американской бронетанковой дивизии во Второй мировой войне
• Автор: Белтон Купер
• Издательство: Эксмо
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-699-24792-9

От Нормандии до Эльбы прошел с 3‑й Бронетанковой дивизией армии США молодой офицер Белтон Купер. Написанные живым языком, насыщенные интереснейшими деталями, его воспоминания освещают боевое применение армией США танков в заключительной фазе Второй мировой войны в Европе. Трагедии поражений и блестящие победы, окопный юмор, боль от потерь и даже просто зарисовки быта американских солдат и младших офицеров в годы войны делают эту книгу интересной даже для самого взыскательного читателя.

---

На то, чтобы отбомбиться, девяти сотням средних бомбардировщиков B‑26 первой волны потребовалось больше часа. Но если их атака показалась нам впечатляющей, то мы ошибались. По пятам за средними бомбардировщиками последовали тысяча семьсот высотных бомбардировщиков B‑17 и B‑24 из состава 8‑й воздушной армии, шедших на высоте около шести тысяч метров. К этому времени зенитная артиллерия противника была практически уничтожена и почти не вела огонь. А поскольку английские аэродромы отделяло от их цели менее тысячи километров, то самолеты могли взлететь с полной бомбовой нагрузкой (от шести до восьми тонн) за счет экономии на топливе.

Каждый бомбардировщик нес 227‑килограммовые фугасные и 68‑килограммовые осколочные бомбы. Взрыв фугасной бомбы оставлял после себя воронку глубиной 4,5—6 метров и вдвое больше в поперечнике. Требовалось не так уж много фугасов, чтобы полностью перепахать небольшое поле. Прямое попадание фугаса разносило танк на куски; разорвавшись в пяти-шести шагах от него, бомба срывала с танка гусеницы и переворачивала. В небольшом городке вроде Мариньи один фугас мог снести целый квартал, и после бомбардировки от Мариньи остались только развалины. Когда американские войска вошли наконец в город, с трудом можно было определить, где раньше проходили улицы.

68‑килограммовая осколочная бомба имела тяжелый стальной корпус с насечками наподобие ручной гранаты, при взрыве он разлетался множеством небольших, смертоносных осколков. За два часа бомбардировки фугасные и осколочные бомбы с B‑17 уничтожили в зоне поражения все… Даже в районе нашего сосредоточения в Буа-дю-Оме, за полтора километра от передовой, мы чувствовали, как вздрагивает при каждом взрыве земля.

И только затем показались семьсот истребителей P‑47. Перед ними стояла задача прикрывать фланги уходящих в прорыв бронетанковых дивизий, покуда пехота не займет отбитую у врага территорию.

В целом 3300 самолетов в течение трех часов сбросили 14 000 тонн бомб. До самой Хиросимы эта бомбардировка оставалась самой мощной в истории войны.

Новые задачи ВВС

Результаты бомбардировки были очевидны и сокрушительны. ВВС и артиллерия сровняли с землей все вдоль дороги южнее Буа-дю-Оме до самого Мариньи. В некоторых местах пострадало дорожное полотно, но в целом шоссе осталось вполне проходимым и для колесной техники.

Стоило завершиться бомбардировке и стихнуть пушкам, как вперед двинулась пехота. 9‑я пехотная дивизия — по правую сторону дороги и 30‑я — по левую преодолели за первые 45 минут около 800 метров: в ходе обычных боев среди живых изгородей это была бы задача нескольких дней. Сразу же за ними в прорыв устремились две бронетанковые дивизии со своим пехотным прикрытием. Истребителям-бомбардировщикам P‑47 9‑й воздушной армии, помимо их обычной роли авиации непосредственной поддержки, предстояло исполнить уникальную миссию — удерживать и охранять фланги бронетанковых частей.

3‑я бронетанковая дивизия наступала справа от дороги вместе с 1‑й пехотной, в то время как 2‑я бронетанковая и 4‑я пехотная — слева. В наши задачи входило занять Мариньи, оттуда двинуться на юго-запад и захватить высоты к северу от Кутанса, в 28 километрах от зоны сосредоточения и почти у основания полуострова Котантен. Задачей этого молниеносного удара был полный охват прикованного к берегу в 13—16 километрах севернее Кутанса левого фланга немцев, что должно было завершить первый этап наступления.

Ремрота «Си» следовала по пятам за наступающими через прорыв частями БгБ. За северной границей зоны бомбежки пейзаж походил на лунный. Воронки от бомб накладывались одна на другую, местами живые изгороди были снесены на всем своем протяжении. Проехав с полтора километра, мы натолкнулись на вкопанный когда-то на обочине в качестве противотанковой огневой точки немецкий танк-«четверку»: разрыв 227‑килограммового фугаса выворотил танк из земли и перевернул его днищем кверху.

Проехав еще немного, мы свернули с дороги и разбили первый полевой лагерь в зоне бомбардировки. Первое относительно ровное поле нашлось прямо перед позициями 391‑го артиллерийского дивизиона, который вел обстрел Мариньи. Наши машины выстроились по краю поля, вдоль изгородей, и мы немедленно принялись окапываться и разворачивать зеленые опознавательные полотнища.

Но пока мы разбивали лагерь, нас засекла группа немецких танков и пехоты, переждавшая бомбардировку за границей зоны поражения и теперь зашедшая нам во фланг. Мы еще рыли окопы и устанавливали на позиции 57‑мм противотанковую пушку, когда заметили немецкие танки на соседнем поле. Против «Пантеры» у 57‑миллиметровки не было ни единого шанса. Кроме пушки, мы располагали бронемашиной разведки с крупнокалиберным пулеметом на крыше и полудюжиной зенитных пулеметов того же калибра на грузовиках. Механики же были вооружены только винтовками М1 калибра 7,62 мм и готовы были драться как черти.

В этот момент командир артиллерийской батареи, видно, понял, что ни его гаубицы, ни наша 57‑мм пушка с «Пантерой» не справятся. Он вызвал офицера связи с ВВС и потребовал нанести по немцам удар с воздуха. Не прошло и минуты, как два P‑47 пронеслись над верхушками деревьев. Поскольку заходили они с востока, им пришлось сбросить бомбы еще до того, как они пролетели над нашими позициями на высоте метров в сто или сто пятьдесят. Бомбы пролетели прямо над головами механиков ремроты. Казалось, что они воткнутся в землю прямо в нашем лагере (так что все мы попрятались по недоотрытым еще окопам), но они взорвались на соседнем поле.

Самолеты с воем промчались над нашими головами, обгоняя четыре сброшенные 227‑килограммовые бомбы, и открыли огонь из своих восьми крупнокалиберных пулеметов. Должно быть, немцы как раз собрались подорвать живую изгородь заложенным под нее зарядом, когда бомбы обрушились на них, потому что взрыв был колоссальный. Столб дыма и пламени вознесся к небесам метров на сто пятьдесят; во все стороны разлетались катки, траки, каски, рюкзаки и винтовки. Живая изгородь между нами и немецкими танками отчасти заслонила нас от взрывной волны, но верхушки деревьев снесло начисто.

Наша рота никак не пострадала, если не считать погнутых дуг тентов на грузовиках, но я продолжал копать, опасаясь, что уцелевшие немцы все же попытаются напасть. Но если кто-то из отряда уцелел, с ними вскоре разделалась 9‑я пехотная — ее бойцы нагнали нас, прикрыли с фланга и заняли окрестности.

Помню, как в Англии перед началом вторжения мы дразнили летчиков-истребителей мальчишками, которым еще бриться рано. К тому времени ВВС снизили возрастную планку для офицеров летного состава до восемнадцати лет, рассудив, что только юноши достаточно энергичны и решительны, чтобы стать отличными пилотами. Парни старше двадцати пяти считались уже недостаточно безрассудными, чтобы летать на истребителях… В тот день я понял, насколько это было верно. Благодаря парням из 9‑й воздушной армии бойцы роты «Си» ремонтного батальона и одной из батарей 391‑го артиллерийского дивизиона выжили.

Операция «Запальная свеча»

От майора Джонсона я получил сообщение, что несколько танков Боевой группы Б застряли на полпути между Мариньи и Кутансом оттого, что у них загрязнились моторные свечи. Ожидание на холостом ходу перед наступлением сказалось на моторах. Я тут же насыпал в две пустые коробки из-под пайков все свечи зажигания, какие мы только могли выделить. Хотя я не знал в точности, где остановились танки, мне было известно, каким маршрутом они двигались.

Мой водитель Вернон объехал Мариньи по окружной дороге вслед за остальными силами БгБ — в городе еще шел бой. Война научила меня не напрашиваться на неприятности — их и без того хватает на всех. Проезжая по шоссе, мы видели вокруг уже примелькавшийся нам «боевой мусор» — так мы стали потом называть совокупность стреляных танковых гильз и листов бумаги, с подбитыми немецкими машинами, телами немецких солдат тут и там… Это подтверждало, что мы на верном пути.

Примерно на полдороге до Кутанса мы подъехали к лежащему под холмом городку Кампрон. Если верить карте, здесь колонна БгБ должна была свернуть направо и двинуться северной дорогой, по самой городской окраине. Ближе к городу я услышал редкие винтовочные выстрелы, а когда мы готовы были уже въехать в город, раздался такой гром, словно по нам стреляли из танка. Вернон дал по тормозам, джип занесло. «Уносим ноги!» — заорал я. Развернувшись, мы на полном ходу домчались до вершины холма и укрылись по другую его сторону, за самой верхушкой. Я достал полевой бинокль, чтобы приглядеться.

Было похоже, что немецкая «четверка» заехала в дом и вела оттуда огонь по нашим пехотинцам на другой стороне улицы. Я решил выждать и посмотреть, чем закончится бой. Вскоре пушка умолкла, и я предположил, что танк подбит, но отчаянная стрельба из автоматов и винтовок продолжалась. Я предпочел дождаться, пока стихнет и она. Покуда я лежал за гребнем холма и разглядывал городишко в бинокль, подъехал еще один джип и остановился за нами. Я было решил, что вышедший из него мужчина в полушинели — офицер, но потом разглядел на его плече нашивку военного журналиста.