Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1982 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №06 за 1982 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

Третий прыжок Нарына

Тогда был февраль с ледяными ветрами и крепким морозом. Внизу, под нами, мчался Нарын, словно бегун, не желающий замерзать. Я ехал на Токтогульскую ГЭС, которая готовилась к пуску первого агрегата. Это было почти десять лет назад...

Теперь стоял конец мая. Весенняя жара уже притушила зелень у подножия гор. Снова навстречу мчался Нарын, но голубовато-зеленый бег его уже не казался таким стремительным. Где-то впереди, в створе Токтогульской ГЭС, лежало море; монолитная стена бетона в 217 метров высотой удерживала гигантский напор его и направляла реку в четыре основных водовода, откуда она падала на лопасти четырех турбин. Совершив этот прыжок, река бежала к Курпсаю, где ее ждал следующий барьер — Курпсайская ГЭС.

Эту новую станцию, куда лежал сейчас мой путь, называют «младшей сестрой» Токтогульской — так сказал шофер Юра Матвиенко, встретивший меня в Оше. Сказано справедливо, ибо она в полном смысле слова выросла на руках токтогульских строителей, вложивших в нее весь свой многотрудный опыт. Третья станция нары некого каскада была возведена невиданными темпами: Уч-Курганская ГЭС строилась восемь лет, Токтогульская — десять, Курпсайская с проектной мощностью 800 тысяч киловатт дала стране первый ток через три года после начала строительства.

— Вот она, смотрите! — произнес Юра Матвиенко, съезжая, с дороги на край горной кручи.

Я вылез из машины и глянул вниз. Под ослепительным солнцем, между голубым небом и бурыми скалами, плотина Курпсайской ГЭС напоминала огромный корабль, чудом заплывший в Нарын. По его палубе бежали машины с парящим бетоном, ползли бульдозеры, тянулись вверх стрелы кранов. Плотина еще росла, но ГЭС уже работала, и мощная струя сброса пенилась и бушевала, выкатывая на берег волны...

Глядя на панораму стройки, я подумал, что здесь работают сейчас те же люди, которых встречал когда-то на Токтогулке: Хуриев, Шинко, Еланский...

— Хуриев теперь начальник строительства,— Матвиенко словно прочитал мои мысли.

— А что Серый? — спросил я.

— Зосим Львович умер...

Я вдруг с удивительной ясностью вспомнил Зосима Львовича Серого, комсомольского секретаря Днепрогэса, выдающегося инженера-энергетика, почти пятнадцать лет возглавлявшего Нарынгидроэнергострой. Он один из первых наших энергетиков, кто перенес свой богатый гидротехнический опыт с равнинных рек на горные. Именно по его инициативе и под его руководством был создан проект нарынского каскада из многих станций, которые будут давать 36 миллиардов киловатт-часов электроэнергии в год. Этот худощавый спокойный интеллигентный человек создал на Токтогульской ГЭС один из лучших в стране трудовых коллективов горных строителей. Запомнились его слова, сказанные мне на прощание: «Я хотел бы жить до 2000 года, когда Нарын сделает последний энергетический прыжок...»

От Курпсая до поселка Каракуль было около сорока километров. Мы ехали по новой дороге. Она появилась с тех пор, как воды Нарына рванулись к первому агрегату Курпсайской ГЭС и затопили старый наезженный путь. Бывшая дорога вилась серпантином на другой стороне реки, то выныривая, то пропадая в воде.

Где-то вдали неожиданно ухнуло. Я вздрогнул; Юра, заметив это, сказал:

— Наверное, трещины в горах взрывают...

Вскоре мы уткнулись в хвост машин и мотоциклов, которые словно дремали под полуденным солнцем. Водители сидели в тени, под козырьком нависшей скалы, и обсуждали происходящее:

— Пикетчики говорят, глыба на дорогу упала...

— Я ходил, смотрел — тонн на сто. До вечера провозятся...

— Рванули разок. Отвалили пару камешков тонн по тридцать. Бульдозеры отскакивают от них, как от стенки...

Минуя хвост, промчался «газик» в сторону Курпсая. Девушки-дорожницы с красными повязками на голых руках сообщили, что он отправился вызывать «катерпиллер».

Было жарко, хотелось пить, и молодой курчавый парень, везший из Оша в Каракуль свежую капусту, скинул из кузова несколько крепких кочанов.

— Налетай, ребята! Вода и витамины!

Через час за поворотом, куда пикетчики никого не пускали, вновь прокатился грохот взрыва. Он долго отдавался в горах, падая в глубокую пропасть, и, когда звуки стихли, на дороге появился оранжево-рыжий гигантский бульдозер. «Катерпиллер» шел к обвалу.

— Этот смахнет, как скорлупу,— с надеждой заговорили вокруг. И потянулись вслед за «рыжим».

Мы стояли плечом к плечу метрах в ста от обвала и наблюдали, как бульдозер, поднимая тучи пыли, вел сражение с каменным хаосом. Лавина камней и щебня летела вниз, шумная, как водопад. Внезапно бульдозер заглох. Пыль улеглась. И все увидели «катерпиллер», упершийся в завал: таким маленьким, даже растерянным показался он вдруг! Из машины вылез водитель и, забравшись на камень, осмотрелся.

— Сашка Абдулсаидов,— узнали его.— Черт, а не бульдозерист:

Взрывники совещались с Абдулсаидовым. С обеих сторон обвала стояли уже сотни три машин. И толпы строителей, как две армии друг против друга, напряженно ждали. Наконец «рыжий» отполз далеко в сторону, пикетчики оттеснили толпу к машинам — готовился очередной взрыв.

...Стояла глухая ночь, высвеченная фарами машин. В этом странном свете плыли линии гор, метались на дороге огромные тени, рокотали моторы и ревел, задыхаясь среди камней, «катерпиллер» Абдулсаидова.

Пять раз взрывники закладывали динамит, и после каждого взрыва вступал в схватку с грудой камней мощный бульдозер. Наконец он сдвинул с места последнюю глыбу и сантиметр за сантиметром стал толкать ее к пропасти. Он дрожал всем телом, и мне казалось, что я ощущаю это гигантское напряжение машины и человека, вцепившегося в ее рычаги. Камень уже навис над пропастью, но все еще упорствовал, в ярости бульдозер сам выскочил на гребень кручи, рискуя сорваться вниз. Мгновение — и они разошлись в разные стороны: бульдозер откатился на дорогу, а камень с грохотом упал в пропасть...

Как застоявшиеся кони, рванулись вперед машины. Проезжая мимо «катерпиллера», шоферы, монтажники, бетонщики кричали Абдулсаидову:

— Будь здоров, Саша!

— Спокойной ночи, ребята! — кричал в ответ бульдозерист. Он стоял на дороге, по его скуластому лицу стекали черные капли пота.

В два часа ночи целой кавалькадой мы въезжали в Каракуль, будя уснувший поселок.

— У меня переночуете,— решил Юра Матвиенко.— Жена все равно не спит, беспокоится. Поужинаем.

Я охотно согласился. Пока Валя, жена Матвиенко, собирала на стол, мы бродили с Юрой по саду, обрывая в темноте вишни.

— Теперь в Каракуле настоящий рай: дома со всеми удобствами, сады, водохранилище...— говорил Матвиенко, вспоминая Каракуль первых палаток. Он был совсем малышом, когда отец-бухгалтер привез сюда семью из-под Саратова.

— А вот здесь,— показал Юра на маленький сарайчик,— у нас жил олененок. Охотник-киргиз привез его, двухнедельного, отцу. Олененок стал моим приятелем, ходил со мной всюду, как собачонка. Его знал весь поселок. Чаарчик — так его назвали по-киргизски, бывало, убегал из дома на целый день. Вечером нам звонят по телефону: «Ваш Чаарчик забрался на 7-ю площадку, приходите за ним, как бы его собаки не порвали». Слава о нем дошла до Ошского заказника. Приехали как-то оттуда биологи, три дня уговаривали отца отдать Чаарчика, мол, у них есть самка и Чаарчик нужен для пары. Отдали...

За ужином Юра показывал мне фотографии. Тут был и Чаарчик, грациозный, с трепещущими ноздрями, и болото, на месте которого сейчас стоит гостиница, и сплошные пустыри, на которых теперь высятся многоэтажные дома...

Утром в поселке кричали петухи. Я шел ухоженным парком к управлению Нарынгидроэнергострой. Еще не так давно здесь были тоненькие деревца, а нынче тянулись тополя и акации, зеленые от листвы, наполненной щебетом птиц. Я испытывал чувство покоя и радости, будто вернулся в знакомый достроенный дом.

По плотине Курпсайской ГЭС несутся «Нарыны», уже знакомые мне машины. В годы сооружения токтогульской плотины эти машины, стремительные, как ящерицы, подали укладчикам около четырех миллионов кубических метров бетона. Теперь они перекочевали на Курпсай и задают тот же рабочий ритм — только успевай поворачиваться. Дышащие паром кучи бетона падают на разогретый солнцем пол, и бульдозеры набрасываются на горячую насыпь. Быстрее, быстрее — торопят «Нарыны». Плотина растет на глазах...

Я кружу по плотине в поисках участка гидромонтажа, чтобы познакомиться со старшим прорабом Михаилом Антощуком, «хозяином затворов», о котором услышал вчера на дороге в Каракуль. На ГЭС два затвора: 200-тонный — у входа Нарына на станцию и 100-тонный — на выходе, у глубинного водосброса. Сейчас они оба подняты, часть воды падает через водовод на лопасти турбин, остальная масса уходит на волю через глубинный водосброс. Я стою на плотине и вижу, как внизу несется вода со скоростью более 100 километров в час. Ее поток проходит по бетонному желобу и срывается в реку.