Сергей Лавров - Лев Гумилев: Судьба и идеи

• Название: Лев Гумилев: Судьба и идеи
• Автор: Сергей Лавров
• Издательство: Айрис-пресс
• Жанр: История
• Год: 2007
• ISBN: 978-5-8112-2647-4

Книга посвящена драматичной судьбе и научному творчеству выдающегося отечественного историка, этнолога и географа Льва Николаевича Гумилева. Центральную часть ее занимает работа президента Русского географического общества С. Б. Лаврова, около 30 лет проработавшего вместе с Л. Н. Гумилевым на Географическом факультете ЛГУ и в Географическом обществе. Книга дополнена автобиографией Л. Н. Гумилева и его воспоминаниями о своих знаменитых родителях Николае Гумилеве и Анне Ахматовой, а также воспоминаниями наиболее близких к нему людей – его вдовы Н. В. Гумилевой, писателя Д. М. Балашова, Ю. К. Ефремова К. П. Иванова и других.

Книга представит большой интерес для всех, кто интересуется творчеством выдающегося ученого и мыслителя.

---

Запад уже начинает понимать, что тотальная «кока-колонизация» не проходит, что западная культура не становится мировой. Ведь не более, чем видимость, что американская еда, одежда, поп-музыка, кино с большим энтузиазмом принимаются «не-Западом», доминируют чуть ли не на всех континентах. Культура – не потребление материальных продуктов. «Сутью культуры, – пишет Хантингтон, – являются язык, религия, ценности, традиции и обычаи. Если русские пьют кока-колу, это вовсе не означает, что они мыслят подобно американцам»853. Думается, что под этими словами подписался бы и Л.Н.

Лучшие умы Запада отвергают и другую легенду, состоящую в том, что будто бы модернизация других цивилизаций есть их вестернизация. Но еще Ф. Бродель отмечал, что «Китай эпохи династии Минь... был несомненно ближе к Франции династии Валуа, чем Китай Мао Цзэдун к Франции времени Пятой республики»854. Сегодняшний Китай демонстрирует Западу, что конфуцианство, помноженное на современную технологию и менеджмент, представляет серьезное оружие модернизации без намека на вестернизацию.

В России все иначе; нас призывают войти в «круг цивилизованных стран», «общеевропейский дом» и т. д. Академик А. М. Панченко, друг Л.Н., ядовито замечал по этому поводу: «Они просятся в «общеевропейский дом», а их дальше прихожей не пускают, разве что вышлют стакан водки и краюху хлеба»855. Как будто до «пришествия» Горби не были мы цивилизованной страной, как будто не Россия-СССР дала миру Толстого и Достоевского, Королёва и Шостаковича...

В годы «перестроечных» мифологем с Запада пытались достучаться до нашего сознания, до лениво-нелюбопытной «элиты» такие выдающиеся и без кавычек элитные интеллектуалы, как Александр Зиновьев («идеалист-коммунист», как он сам себя называл) с его анализом западнизма и критикой мета-идеологии Запада856, Владимир Максимов, Мария Розанова и многие другие. Все они в чем-то повторяли судьбу евразийцев, а потом и их горький вывод. Как писал когда-то П. Савицкий, то, что было «неясно посетителю, стало ясно жильцу»857. Ясна стала иноприродность.

Предупреждения об «иноприродности» из далеких 20-х гг. не дошли до так называемой «демократической интеллигенции» России. Она в большинстве своем оказалась неспособной понять ситуацию и в силу этого несет большую нравственную ответственность. Больше того, спустя два дня после бойни в Останкине и у «Белого дома» большинство «творческой элиты» стали «подписантами» обращения к президенту, о котором А. Зиновьев отметил, что оно «не имело прецедентов по подлости, жестокости и цинизму»858. Кстати, «творческая интеллигенция» (один из шаблонов «демо-жаргона») – достаточно нелепое выделение. Неужели научная, научно-техническая интеллигенция не творческая? Видимо, творцы «демо-жаргона» выделили артистов, журналистов, писателей в силу неизмеримо большей продажности именно этой части «элиты».

Именно она дала второе дыхание «черной легенде» в 80-х гг. и особенно после развала СССР, всячески оплевывая свою страну, ее историю, ее людей (чего стоит придумка «совок»!), организовав беспримерную кампанию мазохизма и создания комплекса неполноценности у своего (своего ли?) собственного народа, став каким-то коллективным «спичрайтером» для малограмотного, но амбициозного «нобелевского тракториста». Можно утешать себя тем, что не они олицетворяют теперь культуру, но спрашивается, кого же мы видим на ТВ, в прессе, слышим ежедневно?

Время такое, «культура такая, что она любит подтанцовщиков, подпевальщиков, создателей мелких жанров, она любит людей, которые приукрашивают и смешат... Нет им числа, этим писателям, которые смешат», – констатировал писатель, который грустит по поводу развала страны859.

Л.Н. как будто предвидел эту жалкую и подлую роль интеллигенции в новое смутное время, много раз в последних интервью повторял мало понятные тогда слова: «Я – не интеллигент!» Л.Н., правда, был отнюдь не первым; еще К. П. Победоносцев писал министру внутренних дел В. К. Плеве: «Ради Бога, исключите слова «русская интеллигенция». Ведь такого слова «интеллигенция» по-русски нет: Бог знает, кто его выдумал, и Бог знает, что оно означает...»

Итак, модернистский вариант «черной легенды» – творение российской псевдоэлиты. Именно она довела народ до того, что французский геополитик Пьер Галуа, вовсе не обязанный любить Россию и даже сострадать ей, предупреждает, почти просит оттуда, с Запада: «Надо объяснить русским людям, что у них своя история, свои победы и поражения, свои традиции и обычаи, что они отличаются от других народов и от своих соседей. Навязать им чужие устои – абсурд. Запад воображает, будто его образ жизни, организация общества являются образцом, которому все должны следовать. Нет никакой причины соглашаться с этим». До чего дело дошло!

После развала СССР можно унижать Россию, как это делает 3. Бжезинский (формула «лишняя страна» – его находка), можно относить ее к странам «с переходной экономикой» (куда?), даже к «третьему миру». Издеваться могут все кому не лень – от Госдепартамента США, вводящего новые, унизительные для русского человека правила получения виз, до Польши, внезапно перекрывающей доступ в страну нашим «челнокам», и до властей «демократической Латвии», где полиция прилюдно и безнаказанно избивала «русскоязычных пенсионеров».

Можно жалеть и оплакивать Россию, как это делают некоторые из подлинных ее друзей на Западе; например, Дж. Кьезе в своей изумительно глубокой книге «Прощай, Россия»860. Но есть ли это победа Запада, западной цивилизации? Нет. «То, каким образом умирает эта империя, – пишет Кьезе, – является отражением победившей цивилизации..., в свою очередь не отдающей себе отчета в том, что она вступила в свой заключительный кризис»861.

Ситуация в России в послереволюционные годы была, может быть, еще сложнее, чем сейчас: война, разруха, оккупация части страны. Но в 1919 г. Владимир Иванович Вернадский – отец евразийца, писал: «Сейчас главнейшей силой, спаивающей новое русское государство, будет являться великая мировая ценность – русская культура во всех ее проявлениях»862.

10. А было ли иго?

Без «татарщины» не было бы России.

П. Савицкий

Заостренная формула Л.Н. – «Никакого татарского ига не было» – надолго стала мишенью, по которой упражнялись его многочисленные критики. Возьмем, к примеру, один из номеров журнала «Родина» (№№ 3–4) за 1997 г., специально посвященный лесу и степи в ІХ-ХVІ вв.

Вот основные идеи историков, признававших отрицательные последствия ига:

— Оно вызвало глобальное бедствие, катастрофические последствия которого были неисчислимы.

— Высокоразвитая цивилизация (древнерусская) была отброшена назад в экономическом, политическом и культурном развитии, по крайней мере, на полтора столетия.

— К 1241 г. на Руси наступил демографический спад, не сравнимый ни с какой эпидемией или опустошительным голодом.

— Никакого симбиоза между лесом и степью не было. Русские земли были страшно разорены863.

Можно дополнить этот список «свежих» высказываний цитатами из «штатных хулителей» Льва Николаевича – Аполлона Кузьмина или В. Чивилихина. Думается, что «заостренность» гумилевской формулы дала импульс для спора, для возражений, а значит – для поиска истины. Как всегда новое – в какой-то мере хорошо забытое старое. Почему, например, никто не критиковал П. Милюкова, бравшего в кавычки термин «татарское иго»?864 Я нахожу лишь один ответ: российское (именно российское, а не русское!) издание его «Очерков» вышло лишь в 1993 г., уже после смерти Л.Н., после того, как он принял удар на себя. Принял и наслаждался обстановкой «боя», как бы ему при этом ни перепадало.

После смерти Л.Н. его резкие слова еще раз прозвучали в книге «От Руси до России»: «Ни о каком монгольском завоевании Руси не было и речи. Гарнизонов монголы не оставили, своей постоянной власти и не думали устанавливать. С окончанием похода Батый ушел на Волгу, где основал свою ставку – город Сарай. Фактически хан ограничился разрушением тех городов, которые, находясь на пути войска, отказались замириться с монголами и начали вооруженное сопротивление»865.

Проблемы ига неотделимы от якобы многовекового противостояния леса и степи. Им посвящена самая капитальная во всем цикле итоговая работа Л.Н. – «Древняя Русь и Великая степь», вышедшая еще при жизни автора в 1989 г.866. Противостояние «Лес – Степь» находило параллели в традиционных «связках контрастов»: оседлые – кочевники, земледельцы – скотоводы, славяне – тюрки, европейцы – азиаты, Запад – Восток. Русь и степь до нашествия и Русь в годы «ига» – два тесно связанных, но все-таки разных периода. Рассмотрим их коротко.

10.1. Спор историков. Родилась ли истина?

Есть много загадок прошлого, например, почему в XII-XIII вв. половецкая степь именовалась в русских источниках «Землей незнаемой», если еще в Х в. русские свободно ездили в Тьмутаракань (Керчь) и в Крым, доходили до берега Каспия? Неужели знания русских географов в XIII в. уменьшились или забыли они об этих «рядовых» событиях недавнего прошлого?