Гертруда Тринчер - Рутгерс

• Название: Рутгерс
• Автор: Гертруда Тринчер
• Издательство: Молодая гвардия
• Жанр: Биографии и Мемуары
• Год: 1967

Жизнеописание голландского коммуниста, инженера-строителя Себальда Рутгерса, в 20-30-е годы принимавшего активное участие в становлении промышленности Советской России.

Книга посвящена жизни и деятельности Рутгерса Себальда Юстинуса (1879—1961), деятеля голландского и международного коммунистического движения, исследователя колониальной истории Индонезии.

---

И Себальду приходилось успокаивать инженеров, доказывать им, что рабочие не так уж не правы, что там, где они По-настоящему овладели квалификацией, даже без институтов, а на практике, работа часто идет без высшего контроля.

— А социализм приведет к тому, что все рабочие получат техническое образование, теоретическое и практическое, — заканчивал Себальд.

А что касается национального недоверия, еще раз приходится напомнить всем о моем распоряжении: на работе у нас существуют только два языка — английский и русский. Конечно, лучше всего было бы, если бы мы все скоро могли перейти только на русский.

На вопрос, как идут занятия, он получал ответ, что курсы русского языка переполнены.

Сделать АИК образцовым предприятием стало девизом колонистов. Для этого нужны были коренные изменения. Они начались после того, как шахты и производство, объединенные в Кемеровском районе, перешли из ведения Кузбасстреста в ведение АИК Кузбасс.

Упрощенный, ясный статистический учет, отражающий производственные процессы, упорядочение финансовой деятельности дали возможность резко сократить административный аппарат. Старых служащих, которые работали по старинке и не могли или не хотели приспособиться к новому, заменяли американскими специалистами. Новая система бухгалтерии значительно улучшила контроль и планирование. На руководящие должности постепенно приходили колонисты. Правление создало свой административный и технический аппарат.

Эти прогрессивные нововведения, упростившие управленческий аппарат, враждебно встретили все, кто оказался за бортом. Уволенные кричали и писали о засилии американцев. Им охотно вторили старые специалисты-«копикузовцы», такие, как Ангевич, Федорович, которые при каждом удобном случае пытались дискредитировать АИК.

Но советская партийная и профсоюзная организации делали все, чтобы поддержать колонию, защитить ее от нападок противников. Карты реакционерев все время были биты. Враждебной пропаганде кемеровцы противопоставляли роет продукции. Новые дороги протянулись от мастерских к берегу и железной дороге, новые милые дома открывали свои двери жильцам, все больше угля выдавалось на-гора. Быстро скользили вагонетки с углем по новым стальным канатам подвесной дороги. Обработанные тракторами поля давали урожай. Животноводческое хозяйство обеспечивало работающих АИК молочными продуктами. Первые успехи были явственно зримы.

Но можно ли было считать, что все трудности уже позади?

Механическими мастерскими руководил бельгийский металлист коммунист ван Доорен. В кузнице — тесном помещении с открытым горном и закопченными стенами — работали местные кузнецы. Их было немного, но заменить их было некем. Производительность труда была исключительно низкой. Ван Доорен быстро нашел корень зла.

Над одной поковкой работали вшестером. Надо было по-другому организовать труд: меньше подручных, больше самостоятельных рабочих, нужны были более прогрессивные методы труда.

Доводы ван Доорена не помогали. Он убеждал, обещал поставить вопрос об улучшении условий работы перед завкомом и партийной организацией. Тщетно. Правление АИК считало его доводы правильными, завком поддерживал его, а он, коммунист, не мог сейчас пробить свое предложение. Кузнецы, как нарочно, снизили продукцию и, словно договорившись, выдавали по десять поковок в день.

— Нам нужно двадцать, — требовал ван Доорен. — Наши станки простаивают.

— Убирайся к черту! — был единственный ответ.

Ван Доорен пытался выяснить, в чем дело. Спрашивал одного, другого.

— Почему так неслыханно упала выработка? Десять поковок в день! Почему? Заготовки есть, все люди на месте…

Наконец кто-то не выдержал и подсказал:

— Товарищ ван Доорен, ведь налево идет.

— Налево? Что это значит?

Ван Доорен стал следить и наткнулся на ворованную продукцию, «Так вот куда идет наше железо и рабочее время кузнецов!» Лопаты, топоры, мотыги, разная хозяйственная утварь и инструменты шли на рынок. Там процветала частная торговля. Теперь стало ясно: пока это не прекратится, нечего думать об увеличении продукции.

Ван Доорен взволнованно рассказывал Себальду о положении дела. Себальд решил поставить вопрос на собрании местной партийной организации.

Ван Доорен недоумевал. Он не мог понять, зачем ставить на собрании вопрос, который нужно решить административным путем, ведь речь шла о явном воровстве.

Себальд объяснял ему, что приказ ничему не научит ни самих кузнецов, ни остальных рабочих. Ведь люди живут трудно и им разрешено в свободное время делать что-нибудь на продажу, если от этого не слишком страдает производство.

Ван Доорен не соглашался. Он доказывал Себальду, что рабочие АИК живут теперь лучше, чем прежде: они получают в подсобном хозяйстве дешевые продукты, и, главное, кузнецы могут зарабатывать значительно больше, если перестанут упрямиться и начнут работать по-новому, так, как он им предлагает.

— По-новому, — усмехнулся Себальд. — В этом все дело. Ведь новое означает слом старого, привычного. И это самое трудное. Люди привыкли к своему темному помещению, к своему темному побочному заработку, и будет совсем нелегко отучить их от этого. Дорогой ван Доорен, вы увидите, завтра на партийном собрании будет совсем не легко.

Через несколько дней ван Доорен писал своему брату в Антверпен:

«…Это было для меня испытание огнем. Я, наверно, имел бледный вид с моим ломаным русским языком. И правда, было очень неловко обвинять в воровстве этого бывшего партизана. А потом выступил он и за ним все его люди из кузницы. Жестокие слова бросали они мне в лицо: демагог, склочник, смутьян. И я должен был все это проглотить. Я отвечал им цифрами выработанной продукции, перечислением заказов производства. И тут произошло что-то совсем неожиданное. Выступил один русский товарищ, бывший матрос из Петрограда, один из тех, кто участвовал во взятии Зимнего дворца, он работает у нас на электростанции. Он так повернул дело, что все стало ясно. Он кричал кузнецам: «Вы вредители, подлецы, вас надо гнать с социалистического предприятия…»

На собрании был секретарь райкома партии, и он поддержал матроса… У нас будет новая кузница, выработка увеличится…»

Выработка росла. Росла добыча угля. Двухсот привезенных из Америки кайл стало мало. Механическая мастерская получила заказ изготовить новые кайла по американскому образцу. Мастерская была оборудована современными станками, недавно смонтировали паровой молот, сделанный на московском заводе «Красный пролетарий», им одинаково гордились русские рабочие и колонисты. Технические условия были налицо. Для изготовления кайл специально ввели третью смену.

Но тут запротестовали старые кузнечные мастера:

— Мы будем делать кайла по-прежнему или вообще не будем их делать. Пока мы освоим американский образец, наш заработок упадет. У нас есть норма, пусть шахтеры приучаются работать нашими кайлами.

Ван Доорен напрасно пытался убедить мастеров, объяснял, что американские кайла удобней. Кузнецы стояли на своем.

Тогда заказ передали группе молодых русских рабочих-комсомольцев. Они недавно прибыли в колонию и проходили выучку у венгерского мастера Лемпека. Обучение шло так успешно, что уже через 14 дней молодые кузнецы получали полную зарплату. На новой работе по изготовлению кайл молодые рабочие не только освоили нормы, утвержденные техническим бюро и профсоюзом, но стали перевыполнять их. Их заработок скоро превысил заработок старых кузнецов. Мастера возмутились, ругали и поносили ван Доорена и Лемпека, «подсунувших высокий заработок соплякам». Но попытки подкопаться под них были тщетными. За ними стояли руководство, партия и профсоюз и молодые ребята-комсомольцы, которые быстро подружились с колонистами.

В мастерских, в шахтах, в ежедневной общей работе, во встречах молодежи в часы досуга росла дружба, росло великое чувство солидарности.

— Себальд, тебя ждут три красноармейца.

Был поздний вечер. Работа в колонии давно закончилась, а Себальд еще сидел за письменным столом, углубившись в бумаги.

— С тобой хотят говорить три красноармейца, — повторяет Бронка.

— Пожалуйста, входите.

— Наш комбат передает вам привет. Мы здесь недалеко на маневрах, — говорит один из красноармейцев. — Завтра свободный день. Наши футболисты и спортсмены хотели бы прийти к вам, провести матч с американцами.

— Превосходно! Мы ждем вас.

Себальд сразу отправляется в клуб. Здесь, как всегда по субботам, многолюдно. Сюда приходят послушать музыку, потанцевать, посмотреть концерты самодеятельности, в которых с большим энтузиазмом участвовала Рут Кенел.

— Товарищи, внимание! — войдя в зал, говорит Себальд. — Красноармейцы предлагают завтра провести футбольный матч с нашей командой.