Мириам Рафтери - По вине Аполлона

• Название: По вине Аполлона
• Автор: Мириам Рафтери
• Издательство: Олма-пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-87322-718-7

Аполлон – это не только древнегреческий бог солнца, музыки и поэзии, но и непослушный щенок, принадлежащий прекрасной Тейлор Джеймс. Именно из-за него с юной Тейлор происходит невероятное приключение, окончившееся не менее невероятным романом.

---

Я удивленно подняла брови.

– Ты хочешь сказать, что одобряешь такой неженский поступок?

– Это был смелый поступок, хотя я предпочел бы, чтобы больше ты так не рисковала. Тебя могло завалить.

– В моем времени есть женщины-пожарные. Они постоянно занимаются спасением людей.

Его лицо приняло скептическое выражение, и у меня внутри возникло неприятное тянущее ощущение. Что если Натаниэль больше не верит мне? Не верит, что я из будущего? В конце концов я не вернулась в будущее во время землетрясения. Кроме пузырька с напечатанной на этикетке датой у него не было никаких доказательств того, что я не какой-нибудь псих из его собственного времени.

– Должно быть, тебе очень тяжело, – сказал Натаниэль, будто прочитав мои мысли. – Знать, что не можешь вернуться в свое время, к семье. Перед тем, как на меня свалилась полка, я видел тебя – или, вернее сказать, игру света и тени там, где ты стояла. Ты превращалась в какой-то неясный силуэт, будто таяла. Ничего более жуткого я не видел.

– Ты видел? Значит, ты знаешь…

– Я верю тебе. Тейлор, я хочу, чтобы ты знала. Я здесь к твоим услугам. Я всегда охотно помогу тебе, если тебе понадобится моя помощь.

Конечно, ты мне нужен, мысленно воскликнула я. Нужен, чтобы обнять меня и сказать, что ты никогда меня не отпустишь, что я нужна тебе… так же как ты нужен мне, и я хочу тебя, люблю тебя. Но я не могла сказать ему этого.

– Сейчас мне нужно выбраться отсюда, – ответила я.

Я не собиралась проводить утро с соседями Натаниэля, беспокоясь, как бы с ним чего не случилось. Если я буду с ним, то, имея представление о последствиях землетрясения, смогу уберечь его.

– С тобой или без тебя, – добавила я.

Он сжал челюсти при этих моих словах, но, по крайней мере, больше не пытался убедить меня остаться дома. Мы подошли к дверям каретного сарая. Там он взял меня за руки и посмотрел на меня так пристально, что я вздрогнула.

– Мне очень жаль, что ты не смогла вернуться в свое время, – сказал он натянуто. – Я знаю, ты осталась из-за меня, но тебе не стоило этого делать.

Что-то оборвалось у меня внутри. Он сожалел, что я не ушла от него. Я стала обузой, нежеланной гостьей, которая никак не хочет уходить домой.

– Как только все успокоится, я не стану тебе мешать, – заверила я его. – Я не могу здесь больше оставаться. Я найду работу, уеду в другой город, если понадобится.

Привыкать к жизни в другом времени и так будет нелегко, но если я буду находиться рядом с Натаниэлем, зная, что не могу быть его любовью, я просто сойду с ума.

Морщинки вокруг его глаз углубились.

– Если тебе так хочется.

Наклонившись, он поднял большую ветку, упавшую перед дверью в сарай, и отбросил ее с силой большей, чем это было необходимо.

Открыв дверь, он усадил меня в машину и завел мотор. Я смотрела через открытые двери на улицу: все вокруг напоминало картину из кошмарного сна. Внезапно мне в голову пришла тревожная мысль. Да, я располагала кое-какими отрывочными сведениями о пожарах, возникших в городе после землетрясения. Но ведь ни Натаниэль, ни я не должны были здесь находиться.

Страх холодной рукой сжал мне сердце, когда я увидела клубы черного дыма, которые поднимались над центральной частью города, загораживая солнце.

Впервые с того момента, как я попала в это время, я не имела ни малейшего понятия о том, что ждет Натаниэля – или меня – в будущем.

Отныне впереди была только неопределенность.

Глава 17

Картины, мелькавшие за окнами машины, напоминали кадры из фильма ужасов, и, даже закрыв глаза, я продолжала их видеть. Люди пробирались по улицам, неся детей, чемоданы, птичьи клетки. Некоторые толкали перед собой небольшие тележки или детские коляски, в которых лежали буханки хлеба, одеяла, семейные фотографии. Все направлялись в сторону порта, и путь из города превратился в кошмар наяву. Каждый раз, когда людские пробки вынуждали Натаниэля останавливать машину, я делала снимки его фотоаппаратом. Чувствовала я себя при этом циничным репортером какой-нибудь бульварной газетенки – охотником за сенсациями, однако историк во мне понукал меня запечатлевать сам процесс истории.

К югу от Слота бушевал пожар, который медленно, но верно приближался к центру города. Отовсюду доносились плач и молитвы, перекрывая сухой треск пламени. Дым ел мне глаза, обжигал горло. Взглянув на Натаниэля, я увидела, что голова и плечи у него засыпаны пеплом, который дождем падал на город.

Толпы бездомных горожан заполняли улицы, вынуждая Натаниэля ехать боковыми улочками и переулками. На Маркет-стрит трамвайные рельсы выглядели так, будто чья-то гигантская рука оторвала их от мостовой и,, скрутив, бросила. Из поврежденной трубы на мостовую вытекала драгоценная вода и бессмысленно стекала в переполненные сточные канавы. Театр «Мажестик» лежал в руинах. Изнутри некоторых якобы «огнеупорных» кирпичных домов валил дым.

В центре куполообразная крыша ратуши покачивалась на оголившихся балках, вздымавшихся над остатками фундамента и слоями известки. При виде прикрытых грязными лохмотьями переломанных рук и ног, торчащих из обломков, к горлу у меня подступила тошнота.

– Бродяги, – проговорил Натаниэль, качая головой. На его лице читалась жалость. Он сжал мне руку, желая утешить, но почему-то его прикосновение расстроило меня, вместо того чтобы успокоить. – Бедняги, должно быть, спали на ступенях ратуши, когда она обвалилась.

Невдалеке я увидела пару бродяг, пытавшихся отобрать шелковый вышитый кошелек у молодой китаянки с тремя детьми. Самый младший был привязан к матери, а двое других испуганных ребятишек цеплялись за ее юбку. Натаниэль остановил машину и, выпрыгнув из нее, сбил с ног одного из нападавших, который даже не успел понять, в чем дело. Второй выпустил кошелек и исчез в толпе.

Натаниэль заговорил с женщиной на китайском, который он, видимо, выучил во время своих поездок на Восток, показывая на машину. Сказав что-то в ответ, она забралась на заднее сиденье, крепко прижимая к груди малыша. Старший ребенок сел рядом с ней, а среднего Натаниэль поднял и посадил мне на колени.

– Она говорит, что муж погиб во время землетрясения, – объяснил Натаниэль, садясь за руль. – Я сказал, что мы едем в порт, и предложил подвезти их к месту посадки на суда. Она хочет уехать к сестре в Окленд.

Женщина с любопытством на меня посмотрела, но если ее и удивил мой мужской костюм, она ничего не сказала. Впрочем, и скажи она что-нибудь, я бы все равно ничего не поняла. Я утратила всякое представление о времени, пока мы еле-еле продвигались вперед. Малыш ерзал у меня на коленях. Он прильнул ко мне, испуганно похныкивая, и я принялась гладить шелковистые черные волосы, бормоча что-то утешающим, как я надеялась, тоном.

Краем глаза я перехватила взгляд, брошенный на меня Натаниэлем, – какой-то тоскливо-мечтательный, – который немало меня озадачил. Никогда прежде я не замечала в себе материнского инстинкта, но сейчас, чувствуя тепло детского тельца у себя на коленях, я вдруг испытала сильное, до слез желание иметь ребенка… ребенка от Натаниэля. Я вытерла глаза, надеясь, что другие подумали, будто мне в глаза попал пепел.

На берегу царила еще большая неразбериха, чем в центре.

– Длинная пристань, она разрушена! – воскликнул Натаниэль, останавливая машину. Мы вылезли и ошалело уставились на сваи, полузатонувшие в бухте. Несколько тонн угля, принадлежавшего Южной Тихоокеанской железнодорожной компании, оказались в воде, и по поверхности расползалось омерзительное черное пятно.

Китаянка сказала что-то Натаниэлю, оглядываясь через плечо на клуб черного дыма, приближавшийся к порту. Натаниэль кивнул и, взяв старшего ребенка, посадил его себе на закорки и весело улыбнулся, успокаивая малыша, точно так же, как поступил бы по отношению к собственному сыну любой любящий отец. Сглотнув ком в горле, я взяла среднего ребенка и вслед за Натаниэлем и китаянкой влилась в толпу людей, пробирающихся к причалу.

Подойдя к причалу, мы обнаружили, что вход на него закрыт. Сотни людей стояли перед воротами, кричали и стучали в них кулаками. Некоторые толпились под причалом. Неожиданно служащий отпер замок и распахнул ворота. Толпа хлынула на причал с ревом, напоминавшим рев раненого животного. Натаниэль пропустил меня и китаянку вперед, защищая нас своим телом как щитом от стены людей, напирающих сзади. Запах пота и сажи был так силен, что, казалось, я вот-вот задохнусь. С ужасом я увидела, как какой-то мужчина упал, а толпа продолжала двигаться вперед, топча его. Крики, издаваемые несчастным, перешли в булькающие хрипы, потом смолкли. Я схватилась за живот и тут же почувствовала теплое тело Натаниэля, прижавшееся к моей спине.

– Не смотри, – проговорил он.

Но я не могла. Это ужасное зрелище напомнило мне об одной виденной мной когда-то передаче теленовостей. В ней показывали заснятый на месте событий репортаж о каком-то ненормальном, совершившим акт самосожжения. Я не хотела на это смотреть, но не могла отвести глаз от экрана.