Мириам Рафтери - По вине Аполлона

• Название: По вине Аполлона
• Автор: Мириам Рафтери
• Издательство: Олма-пресс
• Жанр: Современные любовные романы
• Год: 1997
• ISBN: 5-87322-718-7

Аполлон – это не только древнегреческий бог солнца, музыки и поэзии, но и непослушный щенок, принадлежащий прекрасной Тейлор Джеймс. Именно из-за него с юной Тейлор происходит невероятное приключение, окончившееся не менее невероятным романом.

---

Мастерская Натаниэля… Сердце у меня колотилось все сильнее по мере того, как взгляд мой выхватывал из полумрака все новые и новые детали обстановки.

Целая стена была полностью увешана чертежами и рисунками одного и того же предмета. А на полке стояла его трехфутовая модель – деревянный остов с двумя плоскостями обтянутых парусиной крыльев, мотором и настоящим пропеллером. Передо мной было явно последнее изобретение Натаниэля – летательный аппарат.

Когда же был изобретен аэроплан? Я наморщила лоб, пытаясь вспомнить, что мне рассказывал об этом Алекс. К горлу у меня подкатил комок, когда я подумала о брате, со смертью которого так до сих пор и не смогла свыкнуться. В свое время он поведал мне немало интересного из истории самолетостроения, и его рассказы запали мне в память. Братья Райт, я вспомнила, совершили свой исторический полет в 19О3 году, но сообщение об этом эпохальном событии было напечатано всего лишь в нескольких центральных газетах, поскольку мало кто поверил тогда, что им удалось действительно подняться в воздух. Следующей заметной вехой стал биплан Кёртиса, созданный несколько лет спустя. Но это означает, что летательный аппарат Натаниэля является его предшественником… и по праву должен считаться первым, побившим рекорд братьев Райт. При этой мысли я почувствовала, как меня охватывает волнение.

Я шагнула к Натаниэлю. Он поднял голову и медленно повернулся. В его глазах мелькнуло выражение, какое обычно видишь у животных, защищающих свою нору от хищника. Поспешно он собрал со стола какие-то бумаги, похожие на официальные документы, и сунул их в папку. Мне показалось, я смутно вспоминаю слова Виктории – старой Виктории – о каком-то таинственном деле, которым занимался Натаниэль перед самым землетрясением, но тут же выбросила из головы эту мысль, как плод своего не в меру разгулявшегося воображения.

– Кто сказал вам, что вы можете сюда войти? – спросил Натаниэль, поднимаясь со стула.

Ноги у меня были словно ватные, но я все же подошла к столу.

– Дверь была не заперта. Если вы хотели скрыть от других, чем вы тут занимаетесь, вам следовало бы предупредить, чтобы сюда никто не входил.

– Может человек, в конце концов, уединиться где-нибудь в этом доме?! Черт побери! Почему вы повсюду суете свой нос? – Он схватил меня за плечи, и меня словно током ударило от его прикосновения даже сквозь плотную шерстяную ткань.

– Вы так сильно меня ненавидите? – спросила я спокойно.

Он мгновенно откинулся назад, словно я выстрелила в него из револьвера.

– Ненавижу… Нет-нет, дело совсем, не в этом. – Воздух между нами казалось потрескивал от электрических разрядов. – Но женщина должна знать свое место. Только и всего.

– Только и всего? – переспросила я, подозревая, что за его резкостью кроется нечто большее, чем обычное презрение к женщинам.

– Разумеется. – У него задергалась щека. – Итак, вы сами уйдете, или мне придется применить силу, чтобы выпроводить вас отсюда?

– Чего вы так боитесь?

– Я не боюсь… Во всяком случае, меня не пугают женщины, всюду сующие свой нос.

– Может быть и нет, – продолжала я упрямо гнуть свою линию, призвав себе на помощь остатки мужества, – но как бы там ни было, вы мне не доверяете. Возможно вы вообще не доверяете женщинам.

– Я собираюсь жениться на одной из них!

– На девушке, едва начавшей выезжать в свет, с которой можно чувствовать себя спокойно, поскольку она не осмелится вас покинуть. – Как же мне заставить его наконец очнуться и почувствовать запах кофе, пока он не обжег себе им язык. Времени оставалось так мало. Из головы у меня не шли слова Виктории: «Я часто думала, насколько все могло бы сложиться по-другому, если бы этой свадьбы вообще не было».

Он моментально опустил руки, словно я была зачумленной.

– Пруденс хорошая, порядочная женщина. Ради Виктории я должен выбрать себе подходящую жену.

– Кого-нибудь, кто стал бы девочке настоящей матерью? – мягко спросила я.

– Да. Ребенку нужна мать.

– Чувство долга по отношению к своей сестре вы считаете достаточным основанием для женитьбы?

Мне показалось, он смутился.

– Разумеется. Что может быть важнее счастья ребенка?

– А как насчет любви? – спросила я, с трудом подавляя желание протянуть руку к его лицу и разгладить проложенные страданием морщинки у глаз.

– Любви? Для женщины вашей профессии вы чересчур сентиментальны.

Его слова причиняли боль.

– Возможно, – я опустила глаза. – Однако любовь, я уверена, это нечто большее, чем обычно принято считать. Мне встречались в жизни мужчины, которые говорили, что любят меня, но… я совершенно ничего к ним не испытывала.

– Цинизм вам явно не идет, хотя, полагаю, он неотделим от вашей профессии.

Я вспыхнула, сообразив, что он подумал.

– Вы не поняли… Думаю, моя реакция объяснялась тем, что мне пришлось пережить в детстве, – сказала я, мысленно добавив: «…Когда я постоянно испытывала чувство неуверенности, не зная, что это такое – когда тебя любят». – Семья моя была далеко не образцовой, так что у меня есть некоторое представление о том, как вы должны были себя чувствовать.

– Не представляю, какое может быть сходство между вашей семьей и моей.

– Ваша мачеха сбежала, когда вам было, сколько, девятнадцать?

– Семнадцать. И что из этого следует?

– Готова поспорить, – продолжала я, не ответив на его вопрос, – вы до сих пор не можете простить и своей родной матери, что она покинула вас, уйдя в мир иной. – Необходимо было заставить его понять самого себя, прежде чем я могла надеяться, что он увидит, почему его женитьба на Пруденс была бы огромной ошибкой.

– Это неправда, – запротестовал он и отвернулся, но я успела увидеть, как черты его лица исказились от боли.

Я подошла и положила ему руку на плечо. Он мгновенно вздрогнул и весь сразу же напрягся.

– Я хорошо знаю, что это такое – потерять кого-то, кого ты любишь, – сказала я тихо, и на мгновение перед моим мысленным взором возник Алекс. Поспешно упрятав болезненное воспоминание в самый дальний уголок памяти, я продолжала: – Во всяком случае, согласно «Ал-Анон» [6], те, кто выросли в неблагополучных семьях, почти всегда испытывают затруднения в создании длительных связей.

Натаниэль шагнул к модели аэроплана, загородив ее от меня спиной.

– Я ни слова не понял из всей той ерунды, которую вы здесь только что болтали. Какой-то Ал и нефунк… как вы назвали эти семьи. Итак, вам удалось проникнуть в мой глубоко скрываемый от всех черный секрет. А теперь оставьте меня.

Я подошла к нему и внимательно посмотрела на модель.

– Прекрасный аэроплан. Я видела их много, хотя и не совсем таких.

– Вы видели?

– Вы строите где-то настоящий аэроплан? – ответила я вопросом на вопрос.

Молчание.

У меня екнуло сердце от радостного предчувствия.

– Ведь так? Признайтесь! Он летает? Мне бы хотелось на нем полетать до того, как я отсюда уеду.

У него буквально отвисла от изумления челюсть.

– Вы хотите на нем полетать? Вы не считаете все это… глупостью?

– Нет, – ответила я твердо, тронутая до глубины души выражением его лица. Он выглядел таким беззащитным в эту минуту. – Нет, я так не считаю.

К моему несказанному удивлению он вдруг схватил меня за руку и потащил к столу; от его прикосновения вверх по моей руке мгновенно поднялась волна жара. У стола он отпустил мою руку и встал у меня за спиной.

– Это вариант модели, созданной Орвиллом и Уилбуром Райтами в 19О3 году, – произнес он дрожащим от волнения голосом, и я почувствовала на шее его теплое дыхание. – По существу я начал работать над своей моделью задолго до полета их «Китти Хок», который длился меньше минуты. Эта идея завладела всеми моими мыслями с тех пор, как я прочел роман Жюля Верна о летательных аппаратах.

– Не он ли также написал «Машину времени»? – закинула я удочку.

– Ерундовая книга, – он пренебрежительно махнул рукой. – Путешествие во времени… абсурд!

Я вздохнула. Да, убедить его будет явно нелегко.

– Как бы там ни было, – продолжал он, – моя модель отличается от аппарата Райтов по некоторым аэродинамическим показателям. Мощность у нее тридцать пять лошадиных сил, двигатель восьмицилиндровый, и я также сделал ее двухместной. – Взмахом руки он показал на чертежи, задев при этом меня слегка по плечу. – И в довершение, я изменил угол наклона крыльев и форму пропеллера, чтобы увеличить скорость.

– Отлично, – воскликнула я, все более воодушевляясь с каждой минутой, заставив себя не обращать внимания на вызванное его прикосновением жаркое покалывание в плече. – Как я понимаю, вы уже испытали ваш аэроплан в полете.

– Да, я поднял его в воздух, хотя и с трудом, но эта чертова штука продолжает заваливаться, когда я сбавляю скорость.

Я вгляделась в чертежи.

– Похоже, с пропеллером здесь что-то не так. – Я прищурилась, мысленно представив Алекса в биплане, на котором он когда-то постоянно летал. – Угол неверен. Вам нужно его изменить… вот так. – Взяв карандаш, я быстро проиллюстрировала свою мысль. Он посмотрел на меня так, словно я только что сказала ему, что прибыла с Марса.