Вокруг Света - Журнал «Вокруг Света» №06 за 1971 год

• Название: Журнал «Вокруг Света» №06 за 1971 год
• Автор: Вокруг Света
• Жанр: Периодические издания

---

В 1951 году мне сказали, что в Конго насчитывается 100 500 слонов. В тот год я увидел там еще двух совсем маленьких и наверняка не учтенных, так что поголовье слонов явно было тогда на две штуки больше. Зато поголовье туристов в том же году едва не сократилось на одну единицу. Я имею в виду себя. Случилось это так.

Мы пересекали границу Уганды с Конго. Сразу же за Кизиндой остановились заправить машину. Парень с бензоколонки сказал, что сюда приходили слоны: они всю ночь бродили вокруг и теперь, по всей вероятности, стоят и пережевывают свой первый завтрак где-нибудь неподалеку. Я зарядил пленкой свой «контакс», нахлобучил шляпу и двинулся в путь. Утренний воздух сладко пах смолой и медом, а белые метелки травы императа придавали саванне сходство с пенящимся морем. Наконец я увидел двух больших слонов, которые стояли в тени зонтика акации и завтракали. Я попытался вспомнить, что в таких случаях делали Билли-Слон, Кожаный Чулок, Джим Корбетт и другие знаменитые охотники; засим, определив направление ветра, снял ботинки, засунул их в карманы куртки и пополз в сторону, чтобы, сделав широкий полукруг, подобраться к слонам поближе. Громко стучало сердце, горели щеки. Я был уже так близко, что слышал, как у слонов урчит в животе. Осторожно пристроившись за кустом, я взял аппарат и уже собирался сделать мастерский кадр, как вдруг услышал по соседству с собой удивленное мычание. Оказывается, я настолько увлекся большими слонами, что совсем позабыл о маленьких и попал прямо в слоновью детскую, где два тото — так на языке суахили зовут слонят — играли друг с другом. Первый тото был маленькой, застенчивой и хорошо воспитанной девочкой, которая очень смутилась из-за того, что я застал ее в неглиже, но второй тото уставился на меня злыми поросячьими глазками и сердито завопил. Родители обернулись, насторожили свои огромные уши и подняли хоботы — казалось, что две танцующие кобры вдруг взвились в небо, — а потом со всех ног понеслись на помощь.

Опытные охотники говорят, что человек, на которого решил напасть слон, должен стоять совершенно неподвижно, молчать и стараться дышать как можно тише. Я не сделал ни того, ни другого, ни третьего: заорав от страха, я со скоростью спринтера помчался к автомобилю. Последнее, что я видел, был маленький злой слоненок, который ревел, как пароходный гудок, и — хотите верьте, хотите нет — показывал на меня хоботком, чтобы родители видели, кто напугал их деток. Я слышал, как за моей спиной гудела земля, и ждал, что вот-вот почувствую, как змееподобный хобот обовьет мою шею. Я мчался вперед большими заячьими прыжками и отчаянно озирался по сторонам в надежде найти хоть какое-нибудь дерево, на которое можно было бы вскарабкаться. Наконец я увидел свою машину — она блестела за пышными кустами терновника. Шофер-африканец, похожий на архиепископа, торжественно восседал за рулем, а когда я приблизился к экипажу, он вышел и, распахнув дверцу, объявил: «За вами слон, сэр». Я бросился в машину, шофер захлопнул дверцу и успел сесть сам как раз в тот момент, когда слон был на расстоянии половины хобота от багажника. Подняв облако красной пыли, мы исчезли на пути к новому приключению.

Я поведал об этом случае Хасснеру, когда в одном из гаражей столицы левобережного Конго мы обнаружили останки автомашины, имевшей какой-то странно расплющенный вид. Нам рассказали, что ее владелец одним прекрасным утром ехал через саванну и на повороте дороги вдруг наскочил на слона, спокойно стоявшего к нему спиной. Маленькая машина ударила ни в чем не повинное толстокожее сзади под сгибы ног. Удивленно хрюкнув, слон сел прямо на радиатор, что привело к катастрофическим для автомобиля последствиям. Животное же, недовольно ворча, поднялось, фыркнуло что-то о глупых человечьих шутках и удалилось. В этой части Африки слоны, похоже, очень миролюбивая публика, чуточку холерического темперамента. Такое же впечатление у нас осталось и после посещения парка Медины. Там в лесу паслось небольшое стадо почти взрослых, наполовину прирученных слонов, которые клянчили сахар, протягивая хобот, и никогда никого не обижали. Там же мы услышали и старую охотничью шутку: «Слон не опасен, если в него не стрелять и не стоять под ним, когда он падает». Короче говоря, эти смирные толстокожие не внушали нам особого почтения, и я начал уже подумывать, что слоны, которые охотились за мной, делали это из чистой игривости. Однако скоро мне представился случай отказаться от этого мнения.

Однажды вечером мы с Хасснером сидели у озера Эдуарда и смотрели, как на другом берегу пасется старый одинокий слон. Мы уже давно любовались им, несколько раз сфотографировали и надеялись, что, несмотря на плохое освещение, его огромные кривые бивни и черное, как эбеновое дерево, тело хорошо получатся на снимках. Вдруг слона, очевидно, осенила какая-то идея: он махнул ушами и захрюкал от удовольствия. На берегу реки нежилось на солнышке целое стадо бегемотах; они лениво переваливались с боку на бок, и их фиолетовые туши жирно блестели в последних лучах заходящего солнца. Время от времени кто-нибудь из них затягивал песню — она звучала как соло на басовой трубе. Старый слон выплюнул свою папирусную жвачку и побрел по воде, осторожно подбираясь к бегемотихам. Добравшись до них, он уселся рядом и принялся их пошлепывать и пощипывать хоботом. Когда шокированные его поведением бегемотихи сердито заревели, слон задрал хобот кверху и радостно затрубил. Я смотрел на него в бинокль, и мне показалось, что в глазах его в этот момент загорелся нахально-вороватый мальчишеский огонек, как у старого полковника, случайно заглянувшего на женский пляж.

Не знаю, может быть, этого же слона мы встретили полчаса спустя, когда тихо ехали в поисках места для лагеря. Если это был тот же слон, то настроение у него с тех пор изменилось. Он стоял прямо на дороге, помахивая ушами, и, время от времени всасывая хоботом дорожную пыль, огромным облаком выдувал ее себе на спину. Он сердито фыркал, топал ногами и был чем-то похож на перегретый паровоз, заблудившийся в лесной чаще. Мы осторожно подъехали ближе, но слон не двигался с места, подозрительно разглядывая нас. Мы устроили короткий военный совет: дать задний ход и развернуться было немыслимо, а оставаться на том же месте, где нас уже обнаружили легионы муравьев и армады мух, было чистым безрассудством. Кроме того, мы не очень боялись слонов и потому решили идти в атаку. Мы запустили мотор, зажгли фары и, громко сигналя, двинулись на живое препятствие. Слон было собрался свернуть с дороги, но вдруг его планы изменились. Он повернулся и, издав громоподобный рев, сделал самый настоящий прыжок в нашу сторону. Подцепив радиатор клыками, слон легко тряхнул тяжелый «лендровер» и тут же перешел от лобовой атаки к фланговой. Упершись лбом в кузов, он начал раскачивать машину. Я поднял стекло кабины — наивная, но инстинктивная мера самозащиты— и успел еще заметить торжествующее выражение его морщинистой физиономии; в этот миг машина заскрипела и повалилась боком в поросшее кустами болото рядом с дорогой. Ни я, ни Хасснер не произнесли ни слова. Сложившись вдвое, мы лежали среди консервных банок, разного снаряжения и запломбированного оружия в машине, которую раскачивал слон. Аппараты и жестяные кассеты с кинопленкой зловеще грохотали, когда он принимался играть в живой домкрат, и мы ждали, что вот-вот сквозь днище кузова покажутся острые бивни. Через окно начала просачиваться черная вода. Единственной возможностью выбраться из машины оставалось вылезти в правую сторону (слон напал слева), в надежде, что слону не удастся добраться до нас по топкому, заросшему кустарником болоту. Молчаливые и побледневшие, мы выползли из качавшейся машины — сначала Хасснер, потом я,— угодили в какую-то канаву и осторожно поползли в лес. С трудом переводя дыхание, мы высунули из кустов свои бледные носы, чтобы поглядеть, что будет дальше.

Слону, как видно, надоело издеваться над своим скверно пахнущим врагом с лакированной шкурой. На прощанье он стукнул его еще разок хоботом и направился в лес, но уже по другую сторону дороги. Там он остановился и протрубил вечернюю зорю. Мы с Хасснером не почувствовали, однако, ни облегчения, ни успокоения. Когда сидишь по пояс в болоте, полном пиявок, а огромные красные муравьи сыплются на тебя с колючих кустарников, когда твой автомобиль валяется вверх колесами и наступает вечер с неясными перспективами, то у тебя может появиться склонность смотреть на жизнь в мрачном свете.

«Застрели слона ты смело, в хижину его внеси», — поется в одной популярной песне, но это был как раз тот случай, когда я не последовал совету автора песни. Мы развели огонь, чтобы обсушиться, вскипятить чай и намазаться маслом от комариных укусов. Мне удалось спасти свою записную книжку, и на последней из насквозь промокших ее страниц я прочел эпическое вступление, заготовленное мною для будущей статьи о животном мире Африки: «Встречи со зверями помогают почувствовать, что Африка — молодой континент. Здесь еще можно ощутить свежесть первозданной росы. В большей части Африки человек все еще гость или пришелец, вторгшийся в мир, который повинуется иным законам, и с чувством некоторого стыда замечает, что этот мир лучше, справедливее и чище, чем то жалкое, что удалось устроить гомо сапиенс там, где он — полный хозяин...» Скорчив гримасу, я вырвал листок и бросил его в огонь. Нет уж, сон предпочтительней литературных упражнений.