Лора Бекитт - Дикая слива

• Название: Дикая слива
• Автор: Лора Бекитт
• Издательство: Книжный Дом
• Жанр: Исторические любовные романы
• Год: 2012
• ISBN: 978-985-17-0497-8

В Китае в далеком XVII веке, во времена власти маньчжуров, случалось всякое. Вот и судьба бедного мальчика Куна мгновенно изменилась, когда им заменили случайно умершего наследника могущественного князя. Прошли годы, и тайна подмены едва не раскрылась. Невольной спасительницей Куна стала его возлюбленная китаянка Мэй, и теперь он должен решить: продолжать ли жить под именем княжеского сына и потерять любовь или же стать самим собой и жениться на Мэй…

---

Почему-то его слова разочаровали Мэй, и она тут же сложила оружие:

— Это не имеет значения. Я выхожу замуж за богатого старика.

Вздрогнув от неожиданности, Кун вгляделся в ее тонкие черты. Она выглядела не так, как в их первую встречу. Сейчас девушка напоминала сломанный ливнем цветок.

— Вы… этого хотите?

— Меня не спрашивают. Если я откажусь, тетка выгонит нас с сестрой на улицу.

Слезы, стоявшие в ее темных глазах, напомнили Куну отражение лунного света в ночной воде.

Он в досаде прикусил губу. Спасая его жизнь, она отобрала у себя надежду на будущее.

— Вы можете немного подождать?

— Нет. Свадьба завтра. Все уже решено.

Кун задумался. Расставшись с Мэй, он решил дождаться, когда в город войдут маньчжурские войска, и присоединиться к ним. Однако когда он спустился к реке, чтобы напиться, ему неожиданно стало плохо. Рана на голове оказалась серьезнее, чем он думал, и Кун потерял сознание.

Он очнулся посредине реки. Нищий люд, рыбачивший на утлых лодках, нередко там же и жил — в сооруженной на корме конуре.

Юношу подобрал старик, и Кун провел у него несколько дней, во время которых и был взят Кантон. Маньчжурам не пришло в голову обыскивать «плавучие дома».

Когда, слегка оправившись, он очутился на улице, его поразил вид залитого кровью города. На веревках болтались тела повешенных, на мостовой валялись растерзанные трупы. Бродячие собаки бежали вдоль дороги, держа в зубах куски человечины.

Куну было неприятно думать, что все это сделано по приказу его отца, и все же он не видел иного выхода, кроме как вернуться к Юйтану. Можно показать ему рану на голове, и все станет понятным. Он заживет, как прежде. Отругает Дина и Хао за то, что они его бросили. Оседлает Айжина и унесется вдаль, туда, где душа поет, наслаждаясь иллюзией свободы. Станет есть на серебре и одеваться в шелк. Будет перемежать сочинение стихов с воинскими упражнениями. А когда придет время, женится на знатной маньчжурской девушке. В том, что эта девушка окажется прекрасной, Кун не сомневался: Юйтан Янчу знал толк в женской красоте.

Однако теперь он чувствовал, что ничто не бывает таким, каким кажется, и человеку никогда не дается все, чего он пожелает. С ним что-то произошло, и в том была виновата Мэй, «мэйхуа», «цветущая слива».

Избавив ее от брака со стариком, он сделает почти то же, что сделала она, когда спасла его жизнь. Но как? Он не сможет взять ее с собой, и не только потому, что ценности ее мира не имели ничего общего с тем, чем жил он. Препятствие в лице Юйтана Янчу и Сарнай казалось непреодолимым.

— Я вам сочувствую…

Мэй мужественно кивнула, а Кун ощутил себя слабым и жалким.

Когда-то он отказался от матери, брата, сестер, а теперь отказывается от этой девушки ради все того же храма богатства и власти выстроенного на костях бедняков.

Человеческие чувства столь же неподвластны реальным законам, как и сны, их мир столь же загадочен, противоречив и непредсказуем. Можно много лет прожить во дворце, каждый день созерцая груды золота и не ощущая никакого трепета. А после случайно увидеть цветущую сливу, и понять, что ты мгновенной покорен ее красотой. И позорно бежать, как, бежит полководец, бросивший армию! А после почувствовать, что любовь, которая зажглась в сердце помимо воли и против разума, властно зовет назад.

Глава 7

С утра в доме стояла страшная суматоха, тогда как пораженная скорбью Мэй застыла, как изваяние. Казалось, сияние, исходившее от ее кожи, погасло, живые, яркие глаза потускнели.

Ши придирчиво проверяла, все ли в порядке, поправляла прическу невесты, складки алого наряда, золотистую бахрому накидки. Комната была завалена свадебными подарками. Лю Фэнь преподнес невесте двадцать кусков первосортного шелка, нефритовые подвески, серьги, драгоценные шпильки для волос и десять коробок имбирного печенья.

Ранним утром в дом пришла специально обученная женщина, которая выщипала на теле Мэй все волосы. Потом невесту заставили съесть шейку и крыло белой курицы и два вареных яйца, чтобы она поскорее порадовала супруга наследником. После чего ее одели и накрасили, как куклу.

В полдень прибыл крытый дорогим сукном свадебный паланкин с кисейными занавесками и рукоятками, увенчанными медными набалдашниками. Мэй должна была ехать в нем в одиночестве. Следом за паланкином шла толпа родственников и гостей со стороны невесты. Где-то на середине пути к ним должны были присоединиться люди Лю Фэня.

На побережье стояла жара, обычная для этого времени года, и город погрузился в сонную тишину. Слепящее солнце отражалось от островерхих крыш домов, окуналось в янтарные воды Жемчужной реки. Долетавший с моря прохладный ветерок не приносил облегчения, и жители Кантона прятались кто где: под шелковыми зонтами, соломенными навесами, в глубине домов. На реке с утра виднелись разноцветные паруса прогулочных лодок.

Без труда вычислив путь брачной процессии, Кун с утра поджидал на дороге.

Поначалу он и не думал отказываться от того, что ему предназначено, из-за какой-то девушки, а потому вчера коротко простился с Мэй и ушел, не собираясь возвращаться. Но вскоре понял, что любовь имеет свои законы, что пишутся не на бумаге, а в сердце, законы; за нарушение которых он будет наказан душевной тоской, потерей смысла жизни и муками совести.

Чуть позже полудня юноша заметил паланкин с плотно задернутыми занавесками, покоившийся на плечах хорошо одетых, сильных носильщиков.

Кун решительно двинулся вперед и, поравнявшись с медленно движущимися носилками, окликнул:

— Мэй!

Заметив странного незнакомца, родственники и свадебные гости засуетились, но среди них не было ни достаточно решительных, ни тем более вооруженных людей.

Между тем занавеска заколебалась, потом отодвинулась, и перед взором Куна предстала выстланная шелком внутренность паланкина с обитыми атласом подушками и увешанная драгоценностями, нарядная, но смертельно бледная невеста.

— Я не хочу, чтобы ты выходила замуж за старика, я хочу, чтобы ты… стала моей женой! — сказал он и подал ей руку.

От него исходило ощущение спокойной, уверенной силы. Его горячий, настойчивый взгляд светился любовью.

Мэй легко спрыгнула на землю, подобрала подол брачного наряда, взяла Куна за руку и бросилась бежать по улице, прочь от кошмаров прошлого, в новую жизнь. В этот судьбоносный миг она не думала и не вспоминала ни о чем, даже о Тао, и не обращала внимания на несущиеся вслед яростные крики.

Кун и Мэй бежали вдоль канала, воды которого отражали небесную синеву. Изящные многоярусные пирамиды пагод возвышались на фоне нежно-розового неба с легкой пеной тающих облаков. На рельефных карнизах сидели сотни птиц; иногда целая стая фонтаном взмывала вверх и беспорядочно кружилась в прозрачном воздухе. Издалека доносился шум моря, такой же вечный, как песнь любви.

Когда они остановились, Кун, не отрываясь, смотрел на гладкое и нежное, как лилия, лицо Мэй, на ее алые полные губы, словно выточенный из нефрита носик, черные как ночь волосы, ласковые, сияющие глаза. Яркие праздничные одежды девушки, навевали мысли о беспечности и веселье. Кун любовался ею, и его голова приятно кружилась, сознание плыло, сердце пело, а душа обретала непривычную свободу и легкость.

В тот миг он решил, что ни богатство, ни бедность, ни ложь, ни истина не смогут помешать их счастью, ибо любовь — то единственное, что способно сделать людей равными друг другу, слить их сердца воедино, утолить пожар души, воплотить грезы в реальность.

Сын маньчжурского князя Киан Янчу не имел права жениться на такой девушке, как Мэй, но бедный китаец Кун Синь мог это сделать.

— Мы поедем в Сячжи и там, в доме моей матери, у семейного алтаря совершим обряд, — сказал он.

— А как же моя сестра?

— Мы заберем ее завтра утром. Надеюсь, к тому времени твои родственники немного успокоятся.

— А что мы будет делать сейчас?

Кун смутился.

— Погуляем, а потом надо бы найти какую-то комнату, но у меня… нет денег.

— Продадим мои украшения и этот наряд, — без колебаний предложила Мэй. — Я хочу переодеться в обычное платье.

Они отправились на рынок, где выручили достаточно денег для того, чтобы купить другую одежду, поесть и снять жилье для ночлега.

Мэй радовалась простому синему платью, а Кун невольно представлял ее в богато вышитом маньчжурском наряде с высоким воротом и разрезами по бокам и туфельках на платформе из пробки или светлого дерева, в каких любили щеголять маньчжурки.

Между тем Ши бесновалась в своем доме, забрасывая мужа вопросами:

— Кто этот человек? Он тебе знаком? Каким он тебе показался? Я даже не сумела разглядеть!

Цзин пожал плечами.

— Я его не знаю. Он приходил вчера и спрашивал Мэй. Разговаривал вежливо. Молодой, красивый. По виду не китаец, а маньчжур. Я сказал, что Мэй не может выйти к незнакомому мужчине, и он ушел.